Читать онлайн «Земля Жар-птицы. Краса былой России». Страница 11

Повсюду в европейских странах итальянские архитекторы с большим мастерством возводили здания в привычном для них стиле эпохи Возрождения, но не в России. С первых дней работы в этой стране они следовали русским образцам, строя согласно русским обычаям и вкусам. Как это уже некогда произошло с византийскими мастерами в Киеве, особое обаяние русской земли подействовало и на итальянцев. Работая с русскими архитекторами и мастеровыми, они возводили в Кремле новые соборы, с характерными чертами русских стилей.

Иван III поручил Фиораванти внимательно изучить архитектуру Успенского собора во Владимире, построенного в 1158 году, и использовать этот храм как образец для Успенского собора Кремля, которому предстояло стать местом коронации правителей Московии. Фиораванти побывал не только во Владимире, но также в Ростове и Ярославле, и русская церковная архитектура оказала существенное влияние на его стиль. Строительство Успенского собора было завершено в 1479 году, и храм оказался столь совершенным, что послужил впоследствии моделью для возведения других соборов России. Русские художники покрыли каждый сантиметр интерьера церкви великолепными фресками, выполнив их в византийском стиле по золотому фону. Колонны были расписаны отдельными поясами, подобно тому, как это делалось в древнеегипетских храмах. На колоннах изобразили гигантские фигуры мучеников, архангелов в доспехах и святых из Нового Завета. Всю западную стену занимала огромная фреска с изображением Страшного суда.

В собор поместили самую ценную реликвию страны — икону Владимирской Божьей Матери, или Богоматерь Умиление, — чудотворную икону, которую преподобный Сергий нес во время крестного хода перед битвой Дмитрия Донского с монголами. В 1132 году сын Владимира Мономаха заказал в Византии икону Богоматери для строившейся по его повелению церкви; предполагают, что созданный шедевр принадлежал кисти одного из величайших греческих мастеров. Имя художника неизвестно, но русские верили, что создателем этой иконы был евангелист святой Лука, которого в России считали первым иконописцем. Духовность чудесного образа Богоматери с ее печальным и нежным взором настолько близка русской душе, что икона Богоматери Умиление быстро стала наиболее почитаемой в стране, и русские не раз призывали ее на помощь в час опасности. На Руси икона служила образцом для изображений Богоматери с младенцем, и многие художники в дальнейшем создавали с нее списки.

Шли годы, и Успенский собор стал сокровищницей предметов церковного искусства. Его сияющий иконостас был подобен великолепной выставке прекраснейших икон русских и византийских мастеров средневековья, привезенных князьями в Москву из Великого Новгорода, Пскова, Киева и Константинополя. Образа помещали в золотые и серебряные оклады, их украшали золотыми ожерельями и подвесками из бриллиантов. В нимбы святых вставлялись тысячи драгоценных каменьев, сверкавших, как звезды, и искрящихся яркими огнями. В венце чудотворной Владимирской Богоматери, к которой верующие приближались, преклоняя колени, сияли изумруды величиной с грецкий орех, а плечо ее украшал огромный бесценный бриллиант.

В Успенском соборе хоронили митрополитов и патриархов. Серебряный ларец, в который царь после венчания на царство помещал свое завещание, также хранился в храме, как и деревянный трон под балдахином, предназначенный для коронационных торжеств русских правителей. Легенда гласит, что этот трон был изготовлен для Владимира Мономаха, но скорее всего, он был заказан для коронации Ивана Грозного. Трон изначально был позолоченным; он отделан двенадцатью панелями орехового дерева, украшенных искусной резьбой с изображением сцен из жизни Владимира Мономаха; его ножками служат резные фигурки мифических существ, и этот трон по праву считается одним из прекраснейших образцов средневековой резьбы по дереву.

Всего в нескольких метрах от Успенского собора, на месте существовавшей здесь ранее церкви, псковские зодчие построили новый храм — Благовещенский собор с белокаменными стенами и пятью золочеными куполами. Этот собор был предназначен для крещения и венчания царей. Небольшой и уютный, храм стал любимой церковью жен и сестер московских правителей. Мозаичные полы здесь набраны из яшмы и агата, стены покрыты фресками, а иконостас украшен работами великих мастеров Феофана Грека и Андрея Рублева. Иконы и иконостас в церкви были столь изумительны, что бывший здесь в семнадцатом веке священник Павел Алеппский, дьякон сирийского митрополита Макария, написал: «Ни один золотых дел мастер не смог бы оценить эти крупные каменья, бриллианты, изумруды, рубины, украшающие иконы и святые нимбы Спасителя и Богоматери. Драгоценные камни мерцают в темноте церкви, как угольки. Ризы на иконах изготавливались из чистого золота. Многоцветные эмали, выполненные с непревзойденным мастерством, вызывают восхищение у тонкого ценителя. Иконы, хранящиеся в церкви, могли бы наполнить не одну сокровищницу».

Это было время строительного подъема в Москве: возводились не только новые церкви, но и дворцы. Марк Фрязин приступил к сооружению Грановитой палаты, и в 1491 году Антонио Соларио завершил его работу; Теремной дворец закончили в 1508 году. Название «Грановитая» связано с тем, что фасад палаты облицован граненым камнем; такое оформление здания вызывает в памяти флорентийское палаццо Питти и замок Кастелло Сфорцеско в Милане. Занимавший весь второй этаж, огромный, предназначенный для приемов парадный зал, длиной 23 и шириной 21 метр, с единственным массивным золоченым столбом в центре, поражал всех посетителей Грановитой палаты. Основание столба окружали полки, на которые выставлялись во время пиров и приемов старинные сокровища, богатые золотые и серебряные блюда и кубки, принадлежавшие царской семье. Здесь проходили важные церемонии, принимали послов, праздновали большие победы.

В 1505 году Алевизио построил на месте существовавшей церкви Архангела Михаила новый Архангельский собор, который стал усыпальницей московских правителей. Здесь предавали земле русских князей и царей вплоть до восемнадцатого века; тело каждого помещали в обитый медью гроб с нарисованной на нем фигурой в длинной белой одежде и нимбом, символизирующим «богоизбранность» правителя.

Кроме этих трех величественных соборов, в Кремле было построено еще семь других церквей, мужской и женский монастыри, Патриаршие палаты, Оружейная палата и здание Сената. Влиятельные бояре возводили в пределах Кремля собственные часовни и строили великолепные деревянные терема.

Окруженный стенами Кремль со своей сложной системой укреплений, арсеналов, дворцов, соборов и монастырей достиг расцвета в шестнадцатом-семнадцатом веках, и великолепие этого «малого города в городе» было поразительным. Множество куполов, золотых и разноцветных, стояли тесно друг к другу, подобно связке воздушных шариков. Золото, серебро, а позже в семнадцатом веке — цветные изразцы, сверкавшие, как блестящие рыбные чешуйки, украшали стены кремлевских сооружений. Когда солнце поднималось над этими позолоченными кровлями, яркими разноцветными луковичками и шатрами, было трудно разглядеть издалека, то ли это и впрямь творение рук человеческих, то ли стая жар-птиц со сверкающим опереньем опустилась на землю, и чудо-птицы распустили свои дивные перья, чтобы понежиться в теплых лучах солнца.

За высокими стенами этой крепости безраздельно господствовал царь, «подобно райскому дереву, посаженному Всевышним», — странная смесь хана и первосвященника. Если крестьяне и купцы проходили мимо Теремного дворца и забывали снять шапки в знак уважения к жившему в нем всемогущему государю, их секли кнутом. Боярам было велено оставлять кареты и сани на некотором расстоянии от царских покоев и сдавать оружие страже, перед тем как войти во дворец.

Три царских дворца соединялись между собой садами, террасами и крытыми переходами. Это был лабиринт коридоров, закоулков и сводчатых палат. Яркие росписи покрывали каждый сантиметр стен. Богатые фрески прославляли подвиги русских князей; сказочные существа, нескончаемые гирлянды из виноградных лоз и цветов — все это украшало стены и потолки, поражая буйством красок: красной, зеленой, синей, золотой. Палаты отапливались огромными, высотой до потолка, изразцовыми печами, на которые были щедро нанесены изображения зверей и цветов. В дворцовые окна вставлялась слюда, часто цветная. В полумраке комнаты светились, напоминая подводное царство.

В тронные залы и палаты, где принимали послов, вели узкие, тщательно охраняемые лестницы, по которым плечом к плечу могло подняться одновременно не более двух-трех человек. Глубокая тишина царила внутри дворца, так что он казался необитаемым. Стражники стояли неподвижно, будто изваяния. Минуя их, гостя вводили в палаты, где находился Царь, — и там также в полном молчании стояли люди. Царь принимал посетителей, сидя на одном из своих роскошных тронов. Персидский шах прислал Ивану Грозному золотой трон, украшенный двумя тысячами драгоценных камней. Трон Царя Алексея был отделан 876 бриллиантами и 1223 рубинами. Над троном висел образ Божией Матери, а справа — икона Спасителя; стены палаты были расписаны библейскими сценами; все наводило на мысль, что царь подобен божеству в храме. По обеим сторонам от государя стояли статные бородатые стражники в высоких белых меховых шапках и в белых бархатных или атласных кафтанах, со сверкающими секирами в руках. В окружении этой охраны, разодетых, блиставших золотом и драгоценностями царедворцев и духовенства в его темном облачении, царь действительно внушал некий священный трепет, подобный тому, что внушает разгневанное божество. Склоняясь, чтобы войти в низкие двери, бояре падали перед ним на колени со словами: «Не вели казнить, дозволь слово молвить»