Читать онлайн «Избранные работы по теории культуры». Страница 54

Каузальность второго типа – рациональная, в привычном смысле этого слова, т. е. основанная на опыте освоения локальных связей. И связи эти релевантны ключевым модусам развивающегося человеческого сознания. Этот общераспространенный тип каузальности в дополнительных комментариях не нуждается.

На основе сказанного можно предложить набросок модели исторической динамики изменений в раннем и архаическом сознании. Модель строится по принципу соотношения между способностью к прямым включениям в когерентные суперпозиции[167] ИМ и соответствующей этому режиму магической потенцией, с одной стороны, и динамикой наработки рационально осмысляемого опыта – с другой. Через это сопоставление проясняется природа и историческая динамика означенных «ложных представлений». Вот как она выглядит.

1. Нижний и частично средний палеолит – доминирование животной погружённости в когерентность с постепенным нащупыванием вторичных, новообразуемых псевдо-когерентных связей (см. выше). На этой стадии психической эволюции такие связи основаны на неоптимальной «смеси» право– и левополушарных паттернов – большей частью «неправильных», ложных, не отражающих ни физической природы вещей, ни их глубинных когерентных взаимосвязей. Поражённая эволюционной болезнью, психика гоминид в отсутствие сформировавшихся компенсаторных режимов находит спасение в лоне незатронутых эрозией секторов животной инстинктивности. Но за их пределами господствуют связи протомагические, по своему характеру вторичные (в вышеозначенном смысле). Они не обладают безошибочностью инстинкта, но также и адекватным соответствием хотя бы некоторым законам природы. Поэтому переживаются они в режиме максимальной суггестии и возможности вызывать к мир «неправильные», с точки зрения природных законов, акты бытия. При этом мощнейшая суггестивность заключается в узкие рамки стихийной, бессознательной интенциональности – ведь ни о каких определённых целополаганиях или даже представлениях о желательном результате на этом этапе культурогенеза и речи быть не может. Возможно, эффективность спонтанной медиации психики с ИМ и достижение прямого протомагического воздействия на вещи обеспечиваются как раз отсутствием рефлексии и знакового опосредования экзистенциальных интенций.

2. Средний и, главным образом, верхний палеолит и мезолит. Прямая, животная по генезису «когерентная интуиция» неуклонно деградирует. Когнитивные доминанты окончательно смещаются в область «неправильной» мистико-магической каузальности. Сформировавшиеся к этому времени мифоритуальные семантические комплексы господствует над узким сектором рационального опыта. Связанная с ним каузальностью второго, «правильного» типа интуиция синкретически слита с каузальностью первого, «неправильного», магического типа при сильнейшем преобладании последнего. Интенционально-энергетические возможности человека на этой стадии максимальны, поскольку потенциал прямого интенционального (магического) воздействия на реальность сочетается с достаточно развитыми культурными практиками и представлениями об этой самой реальности, что способно порождать достаточно широкий спектр целеполаганий. Эту эпоху можно, в известном смысле, назвать золотым веком магии.

3. Современное состояние архаического и постархаического сознания. Нисходящая – по причине усиления левополушарной когнитивности – линия «когерентной интуиции» почти уравновешена восходящей: утверждением эмпирического рационализма и «правильной» каузальности; первая отчасти даже уступает второй. Когерентные связи улавливаются искажённо и фрагментарно. Считываются они главным образом благодаря «атавистическим» правополушарным психическим режимам, подпитываемым коллективными интенциональными импульсами. Последние кодируются в соответствующей мифосемантике и в таком опосредованном виде закрепляются в традиции. Но магические техники уже почти не работают, а коллективная интенциональная индукция настолько слаба, что традиционные мистические представления, отражающие некогда действенные магические отношения, вырождаются до суеверий, коими переполнена повседневная жизнь современных архаиков. На поздних стадиях разложения традиционного общества и соответствующего типа ментальности агенты «ложных» связей (каузальность первого типа) далеки не только от действительной когеренции, но даже и от её ослабленного подобия. Ведь психическая индукция человека (коллектива), стремящаяся вторично и принудительно, с помощью волевого импульса воздействовать на интенциональные потоки, уже почти совсем выдохлась. Агенты магических манипуляций служат лишь носителями семантических кодов для включения соответствующей инерционной суггестии (индукции), более не способной к действительным магическим воздействиям. Здесь угасающая сила магического воздействия зависит только от субъективного интенционально-энергетического потенциала индивида или группы и условий его проявления. Вопрос можно формулировать так: способен ли индивид (группа) со своим индуктивным потенциалом создать действующую когерентную связь и тем самым осуществить действенный магический акт? В большинстве случаев ответ отрицательный. «Инструментализм» сводит на нет магическую потенцию. Но есть, разумеется, и исключения.

В конечном счёте, вырождение действенной магии и подмена её рецептурно-обрядовыми практиками, ложными (уже без всяких кавычек) представлениями и совершенно иррациональными правилами и табуациями приводит к тому, что историческая динамика современных первобытных народов представляется не столько инерционным доразвитием культурных форм верхнего палеолитамезолита, сколько их деградацией. Эпоха действенной магии несомненно являла не только большее разнообразие, но и большую гибкость, вариативность и динамику.

Примечательно, чтодеградация происходила не только из-за присущего архаическим обществам изоляционизма, но и под воздействием стадиально более высоких мировоззренческих и религиозных систем. «Парадокс современной ситуации заключается в том, что мировые религии в известной мере способствовали консервации культа предков в Африке, прервав процесс его «естественного умирания». Нанеся свой основной удар по общеплеменным богам (напомним: духи предков превратились в их слуг!) христианство и ислам затронули семейно-родовые культы в гораздо меньшей степени. В итоге культ предков оказался среди тех немногих элементов автохтонных религий, которые в целом сохранили свои позиции…» [237, с. 115]. Аналогичная картина наблюдается и в отношении других современных архаичных народов.

Каузальность первого и второго типов пребывают в диффузном смешении. Вопрос этот более сложен, чем может показаться на первый взгляд. Дело не только в том, что в мифологическом сознании архаического и постархаического человека соседствуют и переплетаются элементы жизненно важного рационального опыта и представления, которые, с точки зрения зрелого рационалистического сознания, выглядят нелепыми и абсурдными суевериями. Тонкость в том, что эти самые нелепые представления всякий раз отражают разные интенционально-энергийные настройки коллективного (реже индивидуального) психического поля (не побоюсь этого слова!), определяющие степень их «неправильности». Иными словами, интенционально-энергийные воздействия архаического коллектива, способные оказывать реальное магическое воздействие на вещи и события в обход их понимаемой «природы», располагаются, по степени их «ложности», в некотором диапазоне. При этом степень их магической эффективности напрямую зависит от уровня потенциала суггестивности психики и способности к индукции и автоиндукции, т. е. от частичного подавления левополушарных когнитивных режимов и максимального восстановления прямой перцепции когерентных корреляций. Обычно это осуществляется в режиме ИСС. Иначе говоря, чем более каузальность первого типа редуцируется до своих «атавистических» оснований, т. е. погружается в правополушарную перцепцию когерентных зависимостей, тем эффективнее магическое воздействие.

Однако стремление к такого рода редукции наталкивается на непреодолимые барьеры, установленные психофизиологической эволюцией. Поэтому описание магических обрядов и практик у современных архаических и постархаических народов включает в себя, как правило, элементы анализа психических расстройств и патологий, возникающих в транссовых, индуцированных и т. п. состояниях.

Например, повсеместно распространенные в архаических обществах представления о том, что свойства пищи передаются съевшему её человеку, с рационалистической точки зрения выглядят совершенно беспочвенными[168]. Но в той реальности, в которой живёт архаический человек, степень «беспочвенности» может широко варьироваться в зависимости от суггестивного потенциала отдельного индивидуума или группы. Т. е. здесь не только в той или иной степени срабатывает или не срабатывает эффект, родственный эффекту плацебо, но и разворачивается шкала в той или иной мере действительных связей между человеком и его пищей. Эти связи, относящиеся к каузальности первого типа, актуализуют, т. е. силой психической интенциональности вытягивают из ИМ такие зависимости, которые в рациональном мире маловероятны до неразличимости и потому воспринимается рациональным сознанием как нечто невозможное. Потенциал таких «вытягиваний всякий раз зависит», повторю, от целого ряда привходящих обстоятельств и, прежде всего, от коллективной ментальной конституции данного сообщества. Чем больше мысль запутывается в разчных семантических кодах, извивах псевдологических построений дополнительных каузальных обусловленностей и т. п. «дискурсивности», тем слабее суггестия и интуиция когерентности. Каузальность первого типа, обретая свою, подспудно пропитанную практико-эмпирическим опытом квази-логику, вырождается и теряет действенную магическую силу.