Читать онлайн «Повседневная жизнь дворянства пушкинской поры. Этикет». Страница 37

Время шло, мерзлая клюква в мешочке стала отходить и, наконец, красные капли начали падать на пол. "Ай, ай! смотрите! — вскричала хозяйка. — Что это такое? кровь! откуда это кровь?"

— Нет-с, это ничего-с, это… это клюква.

— Какая клюква? Кровь! ай, ай! девка, скорее подотри!.. Вы окровавили мой пол, — обратилась она к гостю.

Сестра ее вторила ей, производя суматоху и крича "кровь! кровь!", а я сидел и улыбался, а между тем и сам не понимал, что б это значило. N. растерялся окончательно. Не находя, что сказать, глухо бормочет, сует хозяйке мешочек, весь взмокший текущим из него красным соком… Та от него пятится, крича: "Ай, что вы, что вы за гадость привезли?! Вы меня запачкали", и несчастный N. с своею клюквою бежит, не простившись, вон и уезжает, "несолоно хлебав", добавлял всегда при этом рассказе батюшка»{26}.

Аристократическое общество осуждало распространившуюся моду на роскошные подарки, которые делали мужчины «дамам сердца». В своих воспоминаниях Ф. Булгарин рассказывает о «чиновнике, который послал любимой им женщине (à la dame de ses pensées) полные столовый и чайный сервизы в несколько дюжин, обвернув посуду в сторублевые ассигнации!!! Подобных примеров было тогда много, хотя в разных видах. Эта безвкусная роскошь, оскорбляющая высокое чувство и приличия, роскошь, пахнущая татарщиной, была тогда в моде между чиновниками и купцами»{27}.

Случалось, что и светские дамы теряли бдительность и принимали от «посторонних» мужчин ценные подарки: «…светские дамы дома и даже на званых вечерах занимались тем, что распускали золотое шитье поношенных мундиров и кафтанов, отделяя чистое золото от шелка, на котором оно было обвито, и это золото потом обменивали в магазинах на другой товар. Мужчины, ухаживающие за молодыми дамами, пользовались этой модой, чтоб делать им иногда очень ценные подарки, которые легкомысленные красавицы принимали без зазрения совести, — читаем в воспоминаниях Е. И. Раевской. — Я видела, — говорила матушка, — как молодые люди приносили … совершенно новые воротники, золотом шитые, и даже вещицы, видимо, только что купленные из магазина и стоящие по несколько сот рублей. Каким образом решались молодые женщины хороших семей принимать такие дорогие подарки?»{28}.

О том, что это были весьма ценные подарки, свидетельствует письмо Александра Муравьева брату Николаю от 15 июля 1816 года: «Насчет шития на воротники скажу тебе, что в одном только месте нашел златошвейку, других никак не мог найти, потому что сим рукоделием в Москве мало занимаются, а вышивают одни только церковные уборы»{29}.

Дамам и «молодым девицам» обычно дарили предметы, имеющие отношение к рукоделию. Н. В. Гоголь, к примеру, любил рисовать узоры для ковров и преподносил их знакомым дамам. Г. С. Батеньков послал жене своего друга в Москву по почте из Тобольска, куда он уехал в отпуск «для излечения ран» в 1814 году, «узоры для платьев».

«Молодые кавалеры» нередко дарили своим возлюбленным собственные «произведения пера». Герой романа М. П. Погодина «Сокольницкий сад» пишет в письме другу: «Вчера был день рождения Луизы. Ты знаешь, я долго не решался, что подарить ей; то казалось не кстати, другое слишком обыкновенно и проч. Наконец решился было я написать аллегорическую повесть, в коей она играла бы главную роль, посвятить ей, но побоялся проговориться без намерения, побоялся, чтоб не заключили чего-нибудь в дурную сторону и решился — как ты думаешь — перевести для нее Шиллерова Валленштейна, в котором она восхищалась ролею Теклы. С каким удовольствием принялся я за работу и какое удовольствие работа мне доставила»{30}.

«Уваров напечатал элегию Les biens de poète и поднес ее невесте своей», — сообщает брату А. Я. Булгаков{31}.

Девушкам позволялось дарить молодым людям «небольшие произведения карандаша или иглы, собственной их работы». Чаще всего это были вышитые бисером кошельки, вставки для бумажников, чехлы для карточных мелков и т. д. «Недавно подарила я ему своей работы кошелек, и он сказал, что будет носить его вечно», — писала в дневнике Анна Оленина{32}.

Подаренный девушкой носовой платок с вышитыми инициалами был самым ценным подарком для влюбленного молодого человека. Этот подарок говорил о многом. Забавный анекдот об А. И. Тургеневе рассказывает в «Старой записной книжке» П. А. Вяземский: «…когда он ухаживал за одною барышнею в Москве, в знак страсти своей похитил он носовой платок ее. Чрез несколько дней, опомнившись и опасаясь, что это изъявление может показаться слишком обязательным, он возвратил платок, проговоря с чувством два стиха из французского водевиля, который был тогда в большом ходу в Москве:

Во время посещения харьковского института благородных девиц в 1842 году император Николай I подарил на память воспитанницам, как свидетельствует мемуарист, два своих носовых платка. «Девицы подхватили этот драгоценный подарок» — и через несколько минут от него остались «мелкие клочки».

Броши и кольца, сплетенные из волос, также были заверением любви и дружбы. «Хотите ли мне сделать весьма приятный подарок? Закажите мне кольцо из ваших волос, всех трех, с волосами покойной сестры, вы этим меня очень одолжите», — писал К Н. Батюшков своей родственнице{34}.

«В знак дружбы я подарила Анне Семеновне брошь в оправе из своих волос», — сообщала в письме Марта Вильмот{34}.

Распространены были и «знаки дружбы в виде перьев, перевитых разноцветными шелками с серебряными и золотыми ниточками, колечек из конских волос и бисера».

так заканчивается стихотворение неизвестного автора, имеющее название: «Девице N. N., подарившей мне бисерное перо своей работы»{35} Подобными названиями пестрили страницы журналов и поэтических сборников: «Письмо одной женщины при подарке кошелька в новый год одному мужчине», «К. С. при получении от нее в подарок вышитых цветов» и т. д.

Бисерные вышивки дарили и друзьям, и родственникам. «В одной частной коллекции в настоящее время хранится уникальный стол карельской березы с прекрасной бисерной вышивкой на круглой столешнице около 1 м в диаметре. Вышивка представляет собой античную сцену, окруженную великолепной цветочной гирляндой. На вышивке имеется дата 1831 г. и инициалы К. С. З. При реставрации внутри стола было найдено письмо, написанное вышивальщицей: «Вышила сей стол для брата, друга и благодетеля моего Павла Александровича Межакова. Начала 1824 года декабря 18 дня в с. Никольском, кончила 1831 года февраля 20 дня в Петербурге. Княгиня Софья Засекина, урожденная Межакова, и прошу оный стол хранить и отдавать всегда старшему сыну как памятник братской дружбы и трудолюбия»{36}.

В дни рождений мужчины нередко получали «бисерные подарки» от своих жен. Например, гоголевскому Манилову «ко дню рождения приготовляемы были сюрпризы: какой-нибудь бисерный чехольчик на зубочистку».

Великая княгиня Александра Федоровна подарила мужу (будущему императору Николаю I) вышитые домашние туфли, которые он носил до конца жизни.

«Одна молодая, прекрасная и любезная женщина, через несколько месяцев после своей свадьбы, была вовсе забыта, оставлена своим мужем, который так пристрастился к охоте, что несколько недель сряду не бывал дома.

Остроумная полувдовушка вздумала от скуки вывязать для нежного своего супруга яхташ из бисера, который обыкновенно употребляется на кошельки и т. п. На перевязи изобразила она все принадлежности охоты. Посреди же яхташа, в медальоне, представила Медора, любимую собаку своего мужа, со следующею вокруг надписью: "Начато в день вашего отъезда и кончено до вашего возвращения"»{37}.

Написанный портрет в ту пору был весьма распространенным «супружеским подарком». «С сею аказиею посылаю тебе мой друг в память вечной дружбы мой портрет да будет он тебе воспоминанием и залогом верности и той вечной любви которую я сохраню по гроб мой… Береги ты его, мой друг, может быть больше ты меня и не увидишь. Я умру здесь с твоим портретом, а ты останесся с моим, о мысль ужасная!»[36] — писал своей жене в 1813 году по дороге в Париж адъютант вел. кн. Константина Павловича Иван Данилов{38} Другой любящий муж писал своей жене: