Читать онлайн «Жизнь русского обывателя. От дворца до острога». Страница 83

С лестницы в дверь входили в переднюю, оклеенную желтыми, под ясень, обоями, с ясеневой же тяжелой мебелью – диваном и несколькими стульями, с зеркалом в ясеневой раме с подстольем в простенке между двумя окнами, уставленными зелеными растениями. Из передней одна дверь вела в две следующие друг за другом небольшие узкие комнаты (одну из них занимала сестра моя Лена с гувернанткой, другую – тетя наша Александра Ивановна)… Другая дверь в передней вела в комнату, называвшуюся «приемной», в сущности почти всегда остававшуюся пустой, но которой нельзя было дать другого назначения потому, что она была проходной, связывавшей залу и гостиную. В этой комнате мебель была обита кретоном…

Зала была, как говорили тогда, «барская» – большая, в четыре окна с долевой стороны и в три окна с поперечной. Стены белые, «под мрамор», широкие подоконники, паркет – превосходной мозаичной работы с красивым рисунком. Маминым вкусом сюда были внесены: бронзовая изящная люстра, два относящихся к ней канделябра на подстольях двух узких и длинных зеркал, занимавших простенки между окнами долевой стороны, бронзовые же бра в несколько свечей на стенах, массивный ореховый стол, раздвигавшийся на две половины, которые стояли обыкновенно у двух противоположных стен и сдвигались посреди залы под люстрой для чайного и обеденного стола, когда бывали приемы, ореховые же стулья по стенам со сквозными спинками и камышовым переплетом на сиденье, рояль и горка для нот в углу и растения на окнах (из них помню кактусы… хибискус – его называли «китайским розаном», олеандры, илекс, восковое дерево)…

Комнаты тети и сестры Лены примыкали к долевой стене залы. В Лениной комнате мое внимание привлекали только два предмета. Это была, во-первых, висевшая над кроватью сестры тетина икона Казанской Божьей Матери… Другой предмет – письменный стол… характерный для 60-х годов: ореховый полированный, на изящно изогнутых и крепких ножках, с зеркалом против сидящего за столом, с красивыми полочками по обеим сторонам зеркала…

Ее (тетина. – Л. Б.) комната, по ее понятию, не должна была напоминать спальню – иначе, по понятиям того времени, нельзя было принимать в ней гостей. Тетя поэтому спала не на кровати, но на кожаном диване, в нижнюю часть которого она каждое утро убирала свои подушки с простыми наволочками и ситцевое стеганое одеяло с простынями. Этот диван с зеленой обивкой, ореховым ободком спинки, несколько дешевых деревянных стульев, столы ломберный и маленький круглый, покрытые белыми вязаными салфетками, горка и киот – вот и все убранство… На окнах – «цветы»…

В. А. Тропинин. Портрет шуйского купца Киселева. 1830-е гг.

«Мамина комната»… – небольшая удлиненная комната в одно окно. Перед окном стоит стол, покрытый бархатной скатертью. В углу между окном и дверью в гостиную – кушетка… За дверью в гостиную по той же стене – широкий диван; у противоположной ему стены и вокруг стола – мягкие стулья… Вся мебель очень удобна, располагающая к покою…

За «маминой комнатой» следует спальня папы и мамы, и ею заканчивается анфилада комнат… Эта комната была ширмами перегорожена на две части. Задняя составляла собственно спальню, с двумя орехового дерева кроватями… с мраморным умывальником с педалью, с красивым двухстворчатым киотом, перед которым горела лампада. В передней части комнаты между окнами стояли орехового дерева письменный стол папы, горка с хранившимися на память вызолоченными солонками и прочим и мамин комод с приделанным к нему зеркалом.

Другая половина квартиры примыкала к только что описанной под прямым углом. В ней помещались столовая и две детские окнами во двор и отделенная от них коридором большая комната, слывшая под названием «папин кабинет» и предназначавшаяся для его занятий. Красивая комната с камином и расписными потолками, но оказавшаяся такой холодной, что ее превратили в кладовую… Из коридора же вели двери в небольшие комнаты, занимаемые одна – мальчиком, служившим у папы в приказчиках, другая – нашей экономкой, Ольгой Ивановной.

Столовая наша оставила на меня малое впечатление. Но, помню, в ней висел киот, перед которым я часто застаивалась. В нем были две иконы: вверху – непонятная мне по символичности своей «Живоносный источник» и внизу – святой Алексий Божий человек… а по сторонам – четыре святителя московских. Перед этим киотом, помещавшимся в углу, стоял на высокой белой, «под мрамор», говорили тогда, алебастровой подставке предмет… На постаменте, украшенном мелкими ракушками… была утверждена стоймя большая морская раковина, и в ее полости стояло небольшое Распятие: бронзовая фигура Христа на перламутровом кресте. В нижний край раковины была вделана изящная круглая лампадочка. В столовой же висел большой портрет бабушки Елены Афанасьевны, матери папы…

Детских было две. Одна – наша с Колей. Две деревянные кроватки с деревянными же долевыми стенками стояли параллельно друг другу и так близко, что между ними помещался всего один стул… С нами спала няня. Две печи выступали вперед, срезая внутренние углы комнаты. Два окна, обращенные на юг, освещали ее.

В другой детской, смежной с нашей и со столовой, жили Миша, Алеша – и с ними Дунечка» (187; 22–30).

В 1876 г. Харузин, удачно ведший дела и богатевший, купил собственный дом – в «дворянской» части Москвы, в районе Арбата. Дом находился на углу Борисоглебского и Кречетниковского переулков, на знаменитой и, увы, исчезнувшей после превращения первопрестольной столицы в город «коммунистического завтра», «образцовый социалистический город», Собачьей площадке: «Дом был построен после пожара 1812 года архитектором Бове… В трех парадных комнатах потолки имели красивый бордюр лепной работы с изображениями и завитками в классическом стиле, и стены залы… были отделаны под мрамор… Он был модернизирован, и к нему с задней стороны была сделана пристройка… Но спереди он со своим мезонином в пять окон… обращенный девятью окнами на фасаде на юг, представлял собой легкое стройное здание. К нему принадлежал деревянный флигель, отдельно стоящее деревянное здание для кухни, прачечной и дворницкой… кирпичное здание с конюшней, сараями и погребом для дома, деревянное низенькое строение с погребами и сарайчиками для верхней и нижней квартиры во флигеле… коровник и небольшие сараюшки. Дом был обставлен весьма хозяйственно: под домом шел обширный, прекрасно устроенный подвал; в нижнем каменном этаже флигеля имеется прочная кладовая за железной дверью с массивным старинным замком…

Начну свое описание с передней. Парадная дверь примыкала к ней сбоку, и от входа надо было подниматься к ней по нескольким ступеням, защищенным ковровой дорожкой, протянутой дальше через всю переднюю вплоть до двери в зал. По обеим сторонам лестницы на деревянных подставках… стояли зеленые растения из неприхотливых, не требующих много света и тепла, а внизу у входа стояла большая деревянная кадка с воткнутыми в нее длинными палками, по которым вился так называемый дикий виноград… Передняя, вытянувшаяся по переднему фасаду дома, узкая, но светлая, в два окна, перерезана была посередине аркой, опиравшейся на две дорические полуколонны. В эту арку была ввинчена красивая бронзовая лампа с конусообразным колпаком из белого матового стекла. Обои в передней были белые с глянцем; мебель – наша прежняя: фундаментальный диван и стулья с прямыми высокими спинками из ясеневого дерева.

Из передней и прилегающего к ней коридора две двери вели в залу. Это были замечательные двери; ими восхищались все бывавшие у нас в доме. Двустворчатые, стеклянные, с бронзовыми и хрустальными ручками и бронзовыми узорными замками. В изящный переплет из светлокоричневого дерева красивой полировки были вставлены прямоугольные и ромбоидальные расписные стекла. В одной двери на стеклах яркими сочными красками были вписаны букеты цветов. В другой – на больших стеклах бледными тонами были исполнены разные китайские виды: башни, дома, беседки, а на маленьких стеклах по углам каждой большой картины по золотистой звезде на синем фоне. Зала была в шесть окон… Обои – белые с золотом, потолок с лепным бордюром, окрашенный в белый цвет; мебель – стулья из цельного ореха со сквозными спинками, с сиденьями, обитыми алой штофной материей. Занавеси из такой же материи спускались по обеим сторонам каждого окна… Через несколько лет мебель в зале пришлось перебить, и тогда алая штофная материя была заменена полушелковой цвета гри перль… С потолка свешивалась большая люстра из золоченой бронзы с хрустальными фигурными подвесками, а в стены были ввинчены бра тоже из золоченой бронзы. Стояла прекрасная бехштейновская рояль… На окнах и у окон стояли «цветы»… то есть зеленые растения: высокие филодендроны, фикусы, латания, позднее пышно разросшийся панданус, финиковая пальма, кинтии и др.