Читать онлайн «Жизнь русского обывателя. От дворца до острога». Страница 6

Но, так или иначе, узость умственных горизонтов Александра III, в конечном счете, привела Россию к трагедии ХХ в.: ничтожный преемник его лишь безвольно двигался по колее, проложенной его очень порядочным, но твердым в своих ретроградных убеждениях отцом. Николаю II давали весьма основательное образование, да только вот он его не взял в силу своих личных качеств. Например, с финансовыми делами его знакомили крупнейшие финансисты страны, в том числе А. Х. Бунге, подготовивший переход России к золотому обращению; однако, позируя однажды В. А. Серову, умевшему разговорить модель, Николай в разговоре признался художнику, что ничего не понимает в финансах. Пустоту (чтобы не сказать пустоголовость) Николая II подтверждают многие современники, например, как увидим ниже, генерал Н. А. Епанчин, да, впрочем, подтверждает и судьба России.

Воспитание и образование наследников престола завершалось их путешествием по России и загранице. В этих длительных поездках они должны были детально узнать состояние своей страны и познакомиться с чужим опытом. Красила ли местная администрация к проезду августейших путешественников заборы и фасады, сказать трудно, но то, что ничего дельного они не видели, это признавал и кое-кто из великих князей.

При рождении, точнее при крещении, великие князья получали высший российский орден Св. Андрея Первозванного, а с ним и все остальные ордена, кроме орденов Св. Георгия и Св. Владимира, которые они могли получить только за личные заслуги. Князья императорской крови получали знаки Св. Андрея Первозванного при совершеннолетии. Здесь уместно будет отметить, что если орден Св. Андрея Первозванного был высшим и получение его автоматически давало ордена Св. Александра Невского, Белого орла (с 1831 г.) и первые степени орденов Св. Анны и Св. Станислава (также с 1831 г.), то все же самым почетным был Военный орден Св. Георгия Победоносца, а за ним по почетности следовал орден Св. Владимира. За всю историю ордена Св. Георгия кавалеров его 1-й степени (всего он имел четыре степени) было только 25, в том числе Екатерина II, как учредительница ордена, и Александр II, получивший его в связи со столетним юбилеем ордена, а кавалеров всех четырех степеней оказалось лишь четыре человека: М. И. Кутузов, М. Б. Барклай де Толли, И. Ф. Паскевич и И. И. Дибич – все крупные полководцы. Знаки 4-й степени Военного ордена имели: Александр I за участие в битве при Прейсиш-Эйлау, Николай I – за 25 лет службы в офицерских чинах (до 1855 г. было такое правило пожалования креста с надписью «25 лет» или «18 кампаний» – для моряков), Александр II – за участие в военной экспедиции на Кавказе, Александр III – за успешное командование Восточным отрядом в Русско-турецкой войне 1877–1878 гг. и Николай II – за пребывание на фронте в качестве Верховного главнокомандующего. Конечно, если бы царь захотел, то Георгиевская кавалерская дума пожаловала бы ему знаки 1-й степени; кстати, Александру I и предложили 1-ю степень, но он отказался, заявив, что настолько уважает этот орден, что может принять только знак 4-й степени. Тем более, можно было получить любую степень ордена Св. Владимира. Однако Николай II носил только Владимирский крестик 4-й степени за выслугу. Выше уже говорилось, что самовластие русских самодержцев ограничивалось приличиями. Напомню читателям, как по предложению маршала И. Баграмяна «маршалу» Л. И. Брежневу был дан высший советский военный орден Победы, хотя по статуту этот орден мог даваться только военачальникам в ранге не ниже командующего фронтом за успешную операцию, приведшую к коренному перелому ситуации на фронте, а Брежнев во время Великой Отечественной войны был всего лишь полковником, начальником политотдела армии. Но зато ведь Брежнев был народным вождем, и его никакие феодально-буржуазные приличия не связывали, не так ли?

Материальное положение членов императорской фамилии, конечно же, не было сопоставимо с положением рядовых гвардейских, и уж тем более армейских, офицеров. К началу ХХ в. личные доходы русского императора складывались из ежегодных ассигнований из Государственного казначейства, достигавших 11 млн руб., доходов с удельных земель и процентов от капиталов, хранившихся в английских и германских банках. Стоимость удельных владений достигала 100 млн руб. золотом, но доход с них составлял лишь 2,5 млн. Невелики были и суммы по процентам, так как было категорически запрещено вкладывать деньги в какие-либо иностранные или русские частные предприятия, и накопленные за 300 лет царствования Романовых драгоценности, оценивавшиеся в 160 млн, лежали мертвым капиталом. В общем годовой доход составлял около 20 млн. Но из этой огромной суммы великим князьям ежегодно выплачивалось по 200 тыс., великим княжнам при выходе замуж выдавалось приданое в размере 1 млн, а князьям и княжнам императорской крови при рождении выдавался капитал в 1 млн руб. Помимо множества малых императорских резиденций, приходилось содержать пять больших дворцов, а в одном только Зимнем дворце с его музейными коллекциями в начале ХХ в. было до 1,2 тыс. придворных служителей и лакеев. Штат Царскосельского дворцового управления с Екатерининским и Александровским дворцами достигал 600 человек. Колоссального количества прислуги, преимущественно садовников, требовал Петергоф. Нужно было содержать Гатчинский, Большой Кремлевский и Аничков дворцы: 3 тыс. дворцовых служащих нужно было платить жалованье, давать стол, форменную одежду, платить пенсии вышедшим в отставку; мало того, все придворные служители дважды в год, на Рождество и в день тезоименитства государя, получали подарки: золотые часы с бриллиантовым императорским вензелем, портсигары, броши, кольца и т. д. Убыточные пять Императорских театров тоже требовали субсидий, а в 1905 г. к ним добавилась знаменитая балетная труппа Сергея Дягилева. Поддержки требовала Академия художеств, никогда не укладывавшаяся в бюджет. И, наконец, огромные суммы уходили на благотворительность.

Мы сегодня гордимся и бывшими царскими дворцами, и нашими крупнейшими петербургскими и московскими театрами, и «Русскими сезонами» Дягилева. Это жемчужины нашей художественной культуры. Бросим ли мы камень в императорскую фамилию за миллионные траты на них?

В итоге на личные нужды императора оставалось около 200 тыс. руб., и при больших тратах на представительство, «как это ни покажется маловероятным, Самодержец Всероссийский (Николай II. – Л. Б.) испытывал материальные затруднения регулярно каждый год задолго до конца сметного периода. Это происходило оттого, что ему на непредвиденные расходы нужно было значительно более 200 тыс. руб. ежегодно… Государь… просто говорил: «Мы должны жить очень скромно последние два месяца» (29; 136).

Ежегодные 200 тыс. руб. на нужды великих князей – большие деньги. Но ведь и они точно так же содержали свои дворцы, свои малые дворы и свою прислугу, составляли коллекции, остатки которых, не разграбленные за время революции и не проданные ленинцами на разжигание мировой революции, вошли в наши музейные собрания, занимались благотворительностью. Ведь нынешний Русский музей – это бывший великокняжеский Михайловский дворец; кстати, управляющим музеем был великий князь Георгий Михайлович, крупнейший русский нумизмат. Принц Александр Петрович Ольденбургский проявлял буквально «благоговейную преданность науке. Он оказывал щедрую материальную поддержку всевозможным просветительным и благотворительным начинаниям, а также научным экспедициям и изысканиям. Он покровительствовал молодым, подающим надежду ученым, а они относились снисходительно к его неуравновешенности и чудачествам. Его назначение во время войны на пост начальника санитарной и эвакуационной части заставило подтянуться весь русский медицинский мир…» (29; 128).

Правда, вдобавок к содержанию членов фамилии великие князья получали дополнительное содержание по своей службе, что при высоких должностях составляло немалые суммы. Например, в 1916 г. Свиты Его Императорского Величества контр-адмирал великий князь Кирилл Владимирович получал на службе жалованья 2,3 тыс. руб., столовых по должности 2,7 тыс. руб. и по состоянию в свите 792 руб. в год – нормальное адмиральское жалованье. И тем не менее некоторым денег не хватало. При увольнении в 1881 г. от должностей генерал-адмирала и председателя Государственного совета великого князя Константина Николаевича он писал статс-секретарю Головнину: «Ты ведь знаешь, что у меня денег очень немного и что при обыкновенной жизни мы едва сводим концы с концами. Теперь же приходится мне очень жутко. Чтоб иметь достаточные средства, необходимо мне иметь возможность упразднить в Петербурге большую часть двора, прислуги и конюшни…» (30; 350).

Великие князья Николай Николаевич-младший (будущий главнокомандующий в 1914–1915 гг.) и Петр Николаевич запутались в долгах и просили купить у них дворец их отца, Николая Николаевича-старшего, в казну; после выкупа в Николаевском дворце был устроен Ксенинский институт. Точно так же в казну за 4 млн руб. был выкуплен у внуков Михаила Павловича, сыновей принца Мекленбургского, Михайловский дворец, в котором затем был устроен Русский музей; «при очистке дворца были сняты все ценные двери, камины, вообще все украшения, которые, в сущности, у нас не признаются движимым имуществом, а считаются принадлежностями недвижимого имущества. Но, тем не менее, принц все это ободрал…» (39; I, 434). Ходили слухи, что причиной пожизненной ссылки Николая Константиновича в Туркестан была кража им то ли колье, то ли драгоценных окладов с икон из спальни своей матери; великий князь Александр Михайлович и генерал А. А. Мосолов пишут, что причиной ссылки было неизлечимое психическое расстройство (официальная версия), но при психическом расстройстве людей лечат, помещают в лечебницы, однако не ссылают на окраины страны. Если кража действительно имела место, то это свидетельствует как о привычке к широкой жизни, при которой не хватало такого чрезвычайного содержания, так и о довольно гибкой морали членов фамилии. Кстати, генерал Н. А. Епанчин рассказывает, как при одних казусных обстоятельствах Николай Николаевич-младший сказал министру двора В. Б. Фредериксу, что «он не понимает, почему его все ненавидят, а отца его обожали». «Ты этого не понимаешь, – сказал Фредерикс, – так я тебе объясню: твой отец был джентльмен» (64; 144).