Читать онлайн «Лекции по культурологии». Страница 60

Как это всегда бывало в истории культуры, стремление разрушить традиции не ограничивалось сожжением книг, убийством учёных и философов, по которым, кстати сказать, обычно наносится первый удар. На месте старых традиций спешно закладываются новые, создаются и новые ценности, символизирующие идеи величия совершаемых в обществе преобразований. Часто это достигается посредством строительства, в которое вовлекаются огромные массы населения. Как правило, возводятся грандиозные сооружения, символизирующие суть новой культуры. В Египте, например, это были пирамиды, в Китае – Великая стена.

Великая Китайская стена протянулась почти на 4 тыс. км, она была сооружена из утрамбованной земли и каменных глыб, проходила по горам, по безводным степям и пустыням.90Кое-где в стене были устроены хорошо охраняемые ворота, у которых шла торговля с кочевниками. Стена была сооружена с целью обезопасить всю северную границу империи, но её значение было ещё и в изоляции Китая с целью создания общества и культуры «закрытого» типа. Деспотии всех времён в различных странах стремились к созданию культуры именно такого типа. Достаточно вспомнить «железный занавес» в СССР, существовавший во времена сталинизма, или Берлинскую стену в бывшей ГДР.

Но Цинь Шихуанди не ограничился сооружением Великой стены. По всей империи для него воздвигались храмы и дворцы. Огромный размах приняло строительство и благоустройство столицы. По преданию, на постройке главного дворца с заповедным парком трудилось 700 тыс. рабов. Постепенно Китай превратился в мощное централизованное государство, одно из самых многонаселенных в древнем мире. Его можно сравнить лишь с Римской империей. К началу I в. н.э. его население составляло около 60 млн. человек, а площадь обрабатываемых земель была около 56 млн. га. Но к тому времени политическая и культурная жизнь в Китае изменилась, тоталитаризм уже не был так откровенен, как во времена династии Цинь. В конце III в. до н.э. её сменила династия Хань. Это произошло под влиянием антициньских мятежей и восстаний, которые сразу после смерти Цинь Шихуанди вспыхнули почти повсеместно.

Династии Хань от неё достались разрушения и опустошения. Население наполовину вымерло. Даже в столичной области наблюдались случаи людоедства. Древнекитайский историк Сыма Цянь отмечал, что после правления династии Цинь людей в больших городах осталось «из десяти лишь два или три». Аналогичные опустошения произошли и в области духовной культуры.

Не нужно думать, что тоталитаризм и культура совершенно исключают друг друга. Напротив, в своей основе они предполагают нечто общее, а именно: организованность, чёткость, порядок и последовательность в действиях. Вот почему в истории требования порядка и культуры нередко приводили к установлению тоталитарных режимов, а тоталитаристские устремления в обществе часто маскировались заботой о культуре и всеобщем порядке. Но тоталитаризм, как и чисто внешне, рационалистически понимаемая культура, если она сводится к определённым правилам поведения или к количеству прочитанных книг, обусловливает однообразие в общественной жизни, снижение творчества и угасание всего живого в обществе и в человеке. Именно поэтому рушились тоталитарные режимы. С другой стороны, пока культура понимается только как внешняя упорядоченность и организованность, существует и возможность возрождения таких режимов. В истории культуры им противостояли философские учения, обращённые, прежде всего к внутреннему миру человека, гармония и глубина которого являлись предпосылкой высокой культуры и благосостояния в обществе. Если при тоталитарных режимах ценности внутреннего мира человека перечеркивались, объявлялись вымыслом или мифом, то, согласно многим философским учениям, мифом оказывалась вся так называемая действительность, если она развивалась в отрыве от внутреннего мира человека.

Подобные философские воззрения существовали и в Древнем Китае. Как правило, они не были умозрительными, имели практический характер, ибо были направлены на выявление и определение внутренних (нравственных) начал в человеке, на поиски основных законов миропорядка, уяснение которых послужило бы гарантией порядка в обществе. Ни одно из древних обществ так быстро и полно не освобождалось от мифологического мышления, как Китай. Исследователи связывают демифологизацию древнекитайского общества и его сознания с возникновением на территории среднего течения Хуанхэ урбанистической цивилизации бронзового века, т.е. с эпохой Инь (или Шан, XVI–XI вв. до н.э.). Эта эпоха отличалась культом предков, почтительным отношением к ритуалу, исключительной практичностью. Религиозные догмы постепенно вытеснялись этическими нормами, этикетом. Благородство человека подтверждалось не происхождением, а обладанием особым качеством дэ (благодать-добродетель), что проявлялось в соблюдении им этических норм. Согласно такому воззрению, примерный поступок определялся не умствованием, не знанием устройства Вселенной, а порядочностью. Если она есть, то будут и соответствующие поступки, а если её в человеке нет, то никаким умствованием или сверхсознанием заменить её нельзя. Если человек хочет быть порядочным, но не ощущает в себе соответствующего качества, должен формировать его в себе, искать и пробуждать. Все необходимые качества в человеке есть, просто они не выявлены в нём, не угаданы, не познаны. Для этого необходимо обращение к старине, традициям предков, к истокам, где данные качества существуют как бы в чистом виде. Известно ведь: чем ближе к истокам, тем меньше воды. Но тем она чище, тем более она естественна.

Таким образом, обращение к ритуалам и традициям древности было рано осознано в Китае как средство сохранения стабильности и процветания в обществе. Большое значение имело распространение в Древнем Китае крестьянского труда. Этот труд меньше всего основан на командовании и подчинении, он развивает в человеке умение ждать, не опережать события, чутко вслушиваться и понимать их естественное течение. В одной из притч китайской философской литературы высмеивается человек из царства Сун, который, глядя на слишком медленное, по его мнению, произрастание злаков, принялся подтягивать растения из почвы, чтобы они росли быстрее. Этот человек не был мудрым, поскольку не знал, что нельзя ускорить естественный ход вещей, с ним нужно лишь соизмерять свои усилия, насилие только усугубляет зависимость от него человека. Принцип невмешательства был выражен термином «ву вэй». Он означал не бездействие, а действие, но сообразуемое с законами природы. Человеку не всё позволено, ради собственного благополучия он должен допускать, чтобы события в мире шли своим чередом; он должен принимать мир таким, каков он есть. Принцип невмешательства культивировался не только в мировоззрении земледельцев. В сфере руководства гражданскими делами лучшим администратором считался тот, который меньше других вмешивался в эти дела. Противоположный принцип обозначался термином «вэй», он предполагал возможность применения силы, уверенность в том, что окружающий мир подчинится требованиям человека. Древние китайцы не отвергали такое отношение к жизни, но полагали, что человек, избравший принцип вэй, должен был уметь рассчитывать лишь на себя самого и быть готовым к ответу за все свои действия перед высшей инстанцией – Небом. Очевидно, что данный принцип подходил скорее воину, чем крестьянину, почитавшему принцип ву вэй.

Два эти принципа древнекитайского мироощущения были преломлением в сознании повседневности абстрактных понятий инь и ян, которые разрабатывались различными философскими школами. Данные понятия восходят к космогоническим представлениям, где они означали противоположные космические силы, упорядочивающие первобытный хаос. В философии они употреблялись для обозначения многих противоположных явлений: тьмы и света, воды и огня, пассивности и активности, женского и мужского начал. Взаимодействие и противоборство инь и ян определяют состояние мира, а также общества, культуры, морали. Нарушение естественного сочетания инь и ян вызывает смуты в обществе, падение нравов. Существовали представления и об обратной связи: когда люди в своих поступках отходили от традиций, становились своекорыстными и эгоистичными, начинался разлад и противоборство между инь и ян, что влекло за собой необратимые изменения в самих основах бытия. Согласно воззрениям древних китайцев, инь и ян были порождены Великим пределом, о котором трудно сказать что-то определённое. Великий предел – это сама Неопределённость, имеющая функциональное значение, поскольку все превращает в собственную противоположность. Инь, достигая предела, превращается в ян, и наоборот. Очевидно, что в этих древнейших представлениях выражена не только диалектика бытия, но и противоречивый характер человеческой природы, деятельности и культуры. Представление о необходимости гармонии в отношениях между инь и ян, о границе, при достижении которой они превращаются в собственную противоположность, является вместе с тем и законом целесообразности человеческих действий и поступков. Недостаточно просто желать, иметь благие намерения, необходимо соизмерять свои действия с естеством самих вещей, с их «желаниями» и «намерениями». Тем более если речь идёт о взаимоотношениях между людьми. В противном случае результаты деятельности никогда не будут совпадать с целями и намерениями, а в мире воцарится хаос, всё превратится в свою противоположность, исчезнет различие между добром и злом, между истиной и ложью или, к примеру, между мужчиной и женщиной, поскольку всё утратит свои изначальные качества.