Читать онлайн «По лабиринтам авангарда». Страница 32

В 1937 г. художник — на стороне испанцев-республиканцев. До этого республиканское правительство назначает Пикассо почетным директором Прадо. Он делает два листа офорта «Мечты и ложь генерала Франко», на которых изображает чудовищный полип, полуживотное-полумашину, сеющую смерть. Эти офорты, отпечатанные на открытках, разбрасывались с самолетов над позициями фалангистов. Таким образом, Пикассо был подготовлен, чтобы создать свою «Гернику», произведение, значащее для XX в. то же, что для XIX столетия «Расстрел повстанцев в 1808 году» Гойи, «Резня на Хиосе» Делакруа и «Гибель плота «Медуза» Жерико.

26 апреля 1937 г. фашистская, немецкая и итальянская, авиация бомбила небольшой городок басков, рассматривая его как своеобразный полигон. Бомбовый удар имел еще и политическое значение: сломить басков, чьим культурным и историческим центром и являлась Герника. В пожарах погибли многие реликвии, а в ратуше сгорел архив. Через шесть дней после бомбежки художник берется за большое панно, предназначенное для испанского павильона на Всемирной выставке в Париже.

Пикассо снимает бывший хлебный склад на улице Гранд-Огюстен, на той самой улице, на которой согласно фантазии О. де Бальзака проживал художник. Френхофер — автор «Неведомого шедевра». Художник работал в стремительном темпе. Композиция была начата 1 мая и завершена 3—4 июля. Словно отсветы пламени делят все формы произведения на светлые и темные монохромные краски, где господствуют серый и черный, создают эмоциональное напряжение. Отдельные формы покрыты строчками мелких значков — художественная имитация газетных текстов. В центре композиции, которая строится как фриз из кубистически-сюрреалистических элементов, показаны бегущая женщина, раненая лошадь и погибший воин. В руке поверженного

— сломанный меч, знак поражения, рядом цветы, которые сами собой вырастают на могилах мучеников, в небо взлетают птицы

— крылатые души. Одиноко, с лучами-ресницами, освещает всю сцену площади провинциального городка фонарь, выступающий здесь как естественный свидетель трагедии. Как хор в античной трагедии, основной теме сопутствуют дополнительные: плачущая женщина с мертвым ребенком, бык за ее спиной, помещенные в левой части, и женская фигура в пламени и с воздетыми вверх руками в правой части. Венчает композицию женщина, вносящая, на своей длинной руке светильник. Конечно, у каждого образа нет точного значения, но общая тональность произведения ясна и понятна. Одним словом — «Апокалипсис».

Рис. 14. П. Пикассо. Герника. 1937

Пикассо всегда понимал живопись как искусство действенное. «Нет, — говорил он после второй мировой войны, — живопись — не декорация интерьера. Это инструмент войны, для атаки и защиты против врагов». Когда в парижской мастерской немецкий генерал, указывая на «Генрику», спросил у художника, кто это сделал, тот лаконично отвечал: «Вы!» В 1944 г. Пикассо стал членом Французской коммунистической партии. Шаг этот был сделан под влиянием успехов коммунистов в борьбе с гитлеровской коалицией, общего «полевения» интеллигенции. Учтем, что левацко-анархические взгляды могли способствовать вере в победу нового общества. В Осеннем салоне «Освобождение» произведениям Пикассо была выделена особая галерея. В его работах проявилась гражданская, мужественная позиция художника, отказавшегося эмигрировать в Мексику или США. Рядом с «Герникой» создаются «Плачущая женщина» (1937), «Кошки и птицы» (1939). Привлекают натюрморты тех лет: простые вещи обыденного обихода, находящиеся изолированно друг от друга.

Ковш, подсвечник, кастрюля, кувшин индивидуальны, они словно исстрадались, их краски темны и силуэты лапидарны.

Позиция художника видна по произведениям «Бойня» (1948), «Война в Корее» (1951), панно для стен крипты в Валорисе (1952), сценам «Война» и «Мир» (1952). «Война» и «Мир» написаны скорописью с небрежными подтеками красок. Контуры фигур имеют рваный, гротесковый характер. Торец туннеля, где помещены росписи, украшен изображением солнца-цветка. Этот «Храм» словно отвечает на мысль Щукина, говорившего, что Пикассо рожден для того, чтобы украшать соборы. Во все периоды творчества у Пикассо видны определенные философские и моральные принципы, диалектическое столкновение жизни и смерти, добра и зла. При этом художник желает победы жизни и добра. Этим объясняется и его активное участие в общественной борьбе за мир.

Работая в Валорисе — традиционном центре керамики, Пикассо в 1947 г. стремится к возрождению этого важного художественного ремесла. Он много работает, делая до тысячи керамических изделий в год. В его керамике видны два направления: керамика-скульптура, где большей частью представлены мифологические существа, и росписи традиционных форм блюд и кувшинов, манера которых напоминает его рисунки. В Валорисе, на площади перед храмом, в крипте которого помещены панно «Война» и «Мир», установлена статуя Пикассо «Человек с ягненком» (1942—1944), вариация на тему «Доброго пастыря».

Послевоенный Пикассо начинался не только в Валорисе. В 1946 г. художник исполняет ряд панно и картин для музея в палаццо Гримальди в Антибах, названного впоследствии «музеем Пикассо». Это большой ансамбль произведений, куда помимо живописи включены скульптура и графика. Главные работы середины 1950-х — начала 1960-х гг. — вариации на тему старых мастеров. Сочетая стиль «Герники» с элементами «штриховой манеры» протокубизма «Авиньонских девиц», художник создает серии-импровизации. Он интерпретирует картины Пуссена, Давида, Курбе, Делакруа, Мане, Веласкеса. Старинная живопись переведена художником на язык современных живописных символов. Подобные действия со стороны Пикассо понятны. Своих «варварских» обнаженных в ранний кубистический, т. е. крайне критический для использования музейных впечатлений, период художник писал, оглядываясь на «Спящую Венеру» Джорджоне и «Одалиcку» Энгра. «Музейные впечатления» легко вливались в работы самого экспериментального толка: достаточно вспомнить только историю создания «Авиньонских девиц». Пикассо мастерски играл на клавиатуре самых разнообразных стилей. В своем творчестве он мог использовать приемы рисунка греческой вазописи, пример скульптуры Африки и древней Мексики, образцы живописи Эль Греко, Веласкеса, Рембрандта, Пуссена, Энгра, Делакруа, Курбе, Мане, Сезанна. И это вовсе не потому, как скажет в сердцах Жан Кокто, когда поссорился с художником, что его творчество — «большая мусорная яма, где можно найти все что угодно». У каждого мастера он брал какую-то одну черту, органично «вплавляя» ее в свои произведения. В поздних работах Пикассо есть элементы игры, какая-то барочная неистовость, все возрастающая «детскость» и поиск изобразительного стандарта в духе поп-арта. Пикассо не желает стареть, он по-прежнему чувствует себя 14-летним.

Что представляют из себя его вариации на тему картины одного мастера, лучше всего можно понять, взглянув на 44 версии «Менин» Веласкеса. Рожденный в стране Веласкеса и искренне любивший его произведения, Пикассо создает некие фантазии-воспоминания на тему известного полотна. Это свободный диалог с картиной, который ему во время работы напоминала простая черно-белая репродукция. Это некий ироничный демонтаж картины. Он позволяет себе подобное, особенно с теми произведениями, которые больше всего любил. Пикассо ломает обычные структуры, что-то добавляет или убирает. Это бесконечная игра в ассоциации, лаборатория пластических метафор. Он варьирует и целое, и отдельный фрагмент. Вариации «Менин» — шквал форм. Импровизируя кистью, художник больше полагается на интуицию, а не на правила. Со смертью Сабартеса, поэта и его секретаря, вся серия была передана в Музей Пикассо в Барселоне. Похожий стиль можно найти в его линогравюрах, которые близки его живописи, с большими пятнами цвета и фактурой, рожденной податливым материалом. Особо интересны воображаемые портреты в затейливых рамах. Иронией, отчасти относящейся и к самому себе, отмечены рисунки из серии «Художник и его модели», где старость противопоставлена молодости.

Трудно было во времена Пикассо быть «новее» его. Он, действительно, как говорил Щукин, «более велик, чем великие». Пикассо, конечно, не только, по определению Сальмона, «вдохновитель», хотя порой и кажется, что каждое новое его произведение рождает по одному европейскому или американскому художнику. Он вовсе не «художник для художников», а мастер для людей, не боящийся противоречий и заблуждений, смело идущий вперед и прославляющий свободу и независимость человека в мире.

«Футуризм!» — боевой клич раннего авангарда. Он разнесся по городам Франции, Италии, России, Германии и США. Все, кто в той или иной степени готовы были поддерживать новое искусство, могли смело называть себя «футуристами» — «глашатаями будущего». Все они являлись ниспровергателями (с их точки зрения) старого, отжившего. Их стало не меньше, чем в свое время «декадентов», против пассеизма которых они столь рьяно выступали. Там, где футуризм, там звучат призывы сжигать музеи, создавать необыкновенный художественный язык, воспитывать новую породу людей. И хотя их было немного, они уже с гордостью произносили футуристическое «Мы».