Читать онлайн «Краткая история быта и частной жизни». Страница 87

Одним из первых сторонников кремации был Огастес Питт-Риверс, один из ведущих археологов XIX века, который не только сам пожелал быть кремированным, но и настаивал на кремации своей жены, несмотря на ее постоянные возражения. «Черт возьми, женщина, тебя сожгут!» — орал он, когда она робко пыталась завести разговор на эту тему. Питт-Риверс умер в 1900 году и был кремирован, хотя это еще не было официально разрешено законом. Миссис Питт-Риверс пережила мужа и в конце концов была погребена в земле в соответствии со своей волей.

В Британии особенно долго сопротивлялись кремации. Многие считали подобное уничтожение мертвого тела аморальным актом. Другие приводили практические соображения: если было совершено убийство, то в печи вместе с жертвой будут сожжены и все улики. Кроме того, движение в поддержку кремации несколько дискредитировал тот факт, что один из главных его активистов был сумасшедшим. Его звали Уильям Прайс, он работал врачом в валлийской деревне и отличался крайней эксцентричностью. Прайс был друидом, вегетарианцем и воинствующим чартистом; он принципиально не носил носков и отказывался притрагиваться к монетам. В восемьдесят с лишним лет он сделал ребенка своей экономке и назвал сына Иисусом Христом.

В начале 1884 года ребенок умер, и Прайс решил устроить погребальный костер на своем земельном участке. Когда односельчане увидели огонь и пришли посмотреть, что же это такое горит, они увидели Прайса, одетого в наряды друида, танцующего вокруг костра и поющего странные песни. Возмущенные и встревоженные, они решили остановить эту дикость. Прайс выхватил наполовину обгоревшее тело сына из огня и убежал в дом, где спрятал труп в коробке под кроватью. Через несколько дней Прайса арестовали, однако судья отпустил Прайса на свободу, решив, что он не совершил ничего противозаконного, так как мальчик фактически не был кремирован. Стоит ли говорить, что этот эпизод еще больше ожесточил противников кремации.

В Британии ее формально узаконили лишь в 1902 году. Как раз в это время умер наш мистер Маршем, но он предпочел, чтобы его погребли по старым канонам.

Трудно найти более неточное или по меньшей мере неполное рассуждение о гигиене, чем слова прославленного архитектурного критика Льюиса Мамфорда из его классической книги «История города», опубликованной в 1961 году:

В течение нескольких тысяч лет жители городов мирились с плохими, зачастую отвратительными санитарными условиями, погрязнув в нечистотах и грязи. Они вполне могли прибраться; это было бы приятней, чем работать и дышать в помойке. Чем объяснить подобное равнодушие к грязи и вони, омерзительным для многих животных, даже для свиней, которые стараются содержать себя и свой загон в чистоте? И почему технологический прогресс был таким медленным и прерывистым, ведь с момента рождения города прошло целых пять тысяч лет?

На самом деле, как мы уже видели на примере поселка Скара-Брей на Оркнейских островах, любовь к чистоте была свойственна людям с давних пор. И Скара-Брей — вовсе не уникальное поселение. В доме, стоявшем 4500 лет назад в долине реки Инд, в местечке, которое сегодня называется Мохенджо-Даро, имелся отличный мусоропровод, с помощью которого отбросы отправлялись за пределы жилого квартала, на свалку. В древнем Вавилоне имелась канализационная система. У минойцев свыше 3500 лет назад были в домах проточная вода, ванны и другие удобства. Короче говоря, чистота и уход за собой были характерны для многих древних культур.

Древние греки обожали мыться. Им нравилось раздеваться догола (слово «гимнасий» происходит от слова gymnos, «обнаженный») и тренироваться до здорового пота; свои повседневные дела они завершали мытьем в общественной или домашней бане. Но для греков это было обычной и быстрой гигиенической процедурой. По-настоящему серьезным делом было купание в римских банях. Никто и никогда не мылся с такой увлеченностью, как римляне.

Римляне любили воду; в одном доме в Помпеях было тридцать водопроводных кранов, а благодаря сети акведуков крупные города в изобилии снабжались свежей водой. В Риме один человек расходовал триста галлонов воды в день, что в семь-восемь раз больше, чем требуется среднестатистическому римлянину сегодня.

Для римлян термы были чем-то большим, чем просто место для гигиенических процедур, — это ежедневный отдых, времяпрепровождение, образ жизни. В римских банях располагались библиотеки, магазины, гимнастические залы, цирюльни, теннисные корты, бары и публичные дома. В баню ходили люди всех сословий.

«Встречая знакомого, римлянин обычно спрашивал, в какую баню тот собирается», — пишет Катерина Ашенберг в своей блестящей книге «Грязь и чистота», посвященной истории гигиены. Некоторые римские бани скорее были похожи на дворцы. Огромные термы Каракаллы вмещали одновременно шестьсот человек, а термы Диоклетиана — триста.

Римлянин переходил из одного отделения бани в другое — сначала во фригидарий (баню с холодной водой), а затем в кальдарий (с горячей водой). По пути он останавливался в анктуарии, где на его тело наносили ароматические масла, а затем шагал в лаконий (парную), где, как следует пропотев, счищал с себя масло и грязь специальным скребком — стригилем. Все это выполнялось в определенном, почти ритуальном порядке, хотя историки не могут прийти к единому мнению относительно последовательности действий — возможно, потому, что в разное время в разных местностях особенности банной процедуры варьировали.

Мы многого не знаем о римлянах и их банных привычках — купались ли рабы вместе со свободными гражданами, как часто люди ходили в баню и сколько времени там проводили; насколько они были увлечены процессом. Сами римляне иногда выражали беспокойство по поводу состояния и чистоты воды, так что вряд ли все они всегда мылись с удовольствием.

Похоже, для большинства римлян бани были связаны с определенным строгим этикетом, который гарантировал здоровые моральные принципы, но со временем нравы в Риме становились все более свободными, и мужчины начали мыться вместе с женщинами; скорее всего, женщины мылись также вместе с мужчинами-рабами. Никто не знает, чем именно занимались римляне в банях, но это явно не соответствовало строгим нравам древних христиан, которые считали римские бани безнравственными и развратными, то есть нечистыми (с точки зрения не гигиены, а морали).

Христианство всегда на удивление настороженно относилось к чистоте и рано выработало странную традицию отождествлять святость с грязью. Когда в 1170 году был убит архиепископ Томас Бекет, люди, которые его хоронили, одобрительно заметили, что его нижнее белье «кишело вшами». На протяжении всего средневекового периода человек мог завоевать долгосрочное уважение, поклявшись не мыться. Многие совершали паломничество из Англии на Святую землю, но когда монах Годрик проделал этот путь, ни разу не ополоснувшись в воде, его стали называть Святым Годриком.

Эпидемии чумы в Средние века заставили людей пересмотреть свое отношение к гигиене; они стали думать, как себя обезопасить, и, к несчастью, пришли к неправильному выводу. Все лучшие умы согласились, что во время мытья открываются поры кожи, после чего смертельные испарения легче проникают в тело. Так что лучший способ избежать болезни — закупорить поры грязью.

В течение следующих нескольких сот лет большинство людей не мылось и даже старалось по возможности не иметь контакта с водой, что приводило к печальным последствиям. Инфекции стали частью повседневной жизни. Бесконечные фурункулы, сыпь и раздражения заставляли людей постоянно чесаться. Человек жил в привычном дискомфорте и со смирением принимал более серьезные недуги.

Страшные болезни убивали миллионы, а затем часто таинственным образом отступали. Самой известной, но далеко не единственной заразой была чума (на самом деле существовало два вида заболевания: бубонная чума, названная так из-за бубонов — воспаленных лимфатических узлов на шее, в паху или под мышками, и более тяжелая и заразная пневмоническая чума, поражавшая дыхательную систему).

Эпидемии английской потливой горячки — болезни, о которой мы почти ничего не знаем, — случились в 1485, 1508, 1517 и 1528 годах; она отняла тысячи жизней, а потом исчезла и больше не возвращалась (во всяком случае, до сих пор). В 50-е годы XVI века появилась другая странная лихорадка — «новая болезнь», которая «свирепствовала по всему королевству и убила множество людей всех сословий, но в основном знатных и богатых», по словам одного современника.

В промежутках между этими недугами, а иногда и одновременно с ними случались вспышки эрготизма. У людей, употребивших в пищу зараженное грибком зерно, наблюдались расстройства сознания, припадки, горячка и обмороки; в большинстве случаев все заканчивалось смертью. Любопытно, что эрготизм сопровождался лающим кашлем. Отсюда пошло выражение «чокнутый» (barking mad[80]).