Читать онлайн «Цивилизация Древнего Рима». Страница 71

Наряду со страстными речами философов, декламацией риторов и их учеников следует упомянуть публичные чтения (recitation), мода на которые возникла во времена Августа и была введена Азинием Поллионом, который устроил в Риме первую городскую библиотеку. Именно с тех пор писатели стали представлять свои произведения на суд публике на специальных собраниях, о которых извещали специальными приглашениями. И во времена империи редко встречались образованные римляне, которые были лишены писательского честолюбия: одни сочиняли исторические или дидактические поэмы, эпопеи или трагедии, другие — исторические труды, энкомии[407] и всевозможные трактаты. Все это представлялось, как сказали, на суд публики. Декламатор настойчиво просил, чтобы его критиковали, из вежливости он получал в ответ соображения, замешанные на большом количестве похвал. Даже сами императоры не отказывали себе в удовольствии читать собственные сочинения на публике, подобно первому встречному. Этот обычай не мог не оказывать глубокого влияния на литературную жизнь. Сочинение все более неотделимо от публичного чтения; автор принимает на себя роль лектора, стремится закончить свою мысль sententia, сентенцией, запоминающейся формулировкой, и произвести сильное впечатление на слушателей.

Иногда общественные чтения организовывались предприимчивыми книготорговцами, которые пользовались случаем, чтобы представить публике новинки и переиздания. Впрочем, Зенон, основатель стоицизма, рассказывал, как в Афинах в лавочке книготорговца он слушал чтение второй книги «Достопамятного», написанной Ксенофонтом[408] веком раньше. В Риме книжные лавочки как зал для декламации становились местом встречи знатоков, которые обсуждали литературные проблемы: молодые люди слушали, старые разглагольствовали среди книжных полок, которые представляли собой ниши с разложенными в них, тщательно скопированными свитками. Дверь лавочки была покрыта надписями, в которых сообщалось о наличии книг в продаже; иногда под бюстом автора воспроизводился первый стих поэмы. Рядом на подставках располагалась реклама. Лавочки книготорговцев были расположены, естественно, по соседству с Форумом, на самом Форуме во времена Цицерона, впоследствии вдоль Аргилета; после строительства Форума Мира они размещались по соседству с библиотекой Веспасиана. Сосии, самые крупные книготорговцы Рима во времена Августа (они специализировались на издании Горация), располагались около статуи Вертумна, у рынка Vicus Tuscus на римском Форуме.

Такими были развлечения для римской элиты, которые ей предлагал город, по мере того как культура приобретала всеобщий характер. В этом прогрессе и в этой вульгаризации интеллектуальной жизни роль греков оказалась первостепенной. Ораторами на имперском Форуме были те же люди, которые начинали свою карьеру на агорах больших восточных городов. Идеи и моды циркулировали по всей империи благодаря непрерывному передвижению интеллектуалов, в том числе учителей. Именно в Риме они нашли особенно внимательную аудиторию и учеников, которые часто становились достойными своих наставников. Мы настаиваем на оригинальности римской культуры, на ее отличии от греческой paideia[409].Давайте констатируем отныне, что urbanitas[410] в Риме была неотделима от определенного интеллектуального уровня, а наиболее просвещенные горожане не посвящали свой досуг грубым развлечениям.

В Греции молодые люди формировались в гимнасиях, их интеллектуальная культура должна была дополнять воспитание их тела. Гимнасий не ставил своей главной целью готовить воинов для полиса: спорт, упражнения были самоцелью, «искусство мира», для которого ожидали сильных, уравновешенных и благородных душ. Готовили с высокими целями атлетов, достойных быть представленными на олимпийских играх, призванных внести свой вклад во славу полиса.

В Риме, напротив, чистая гимнастика, атлетизм, рассматривавшийся как чистое искусство, долго были неизвестны. На Марсовом поле молодые люди тренировались почти исключительно в военных упражнениях: прыгали, бросали копье, бегали в полном вооружении или без него, плавали, приучались к холоду и жаре, состязались на копьях, ездили верхом. Но все это было далеко от искусства, без какой-либо заботы об эстетическом совершенстве. Поэтому, когда в 169 до н. э. Эмилий Павел провел в Амфиполисе гимнические игры, римские солдаты имели далеко не блестящий вид.

Первые состязания атлетов были проведены в Риме Фульвием Нобилиором (проэллински настроенный сенатор) в 186 году до н. э. Участниками состязания в большинстве оказались греки, приглашенные специально по такому случаю. Римская публика, вероятно, не получила там большого удовольствия. Общество предпочитало традиционные игры, главным образом гладиаторские бои. Однако в конце республики количество атлетических состязаний возрастает с увлечением «греческой жизнью». Помпей не понимал, почему он должен уклоняться от участия в больших праздниках, которыми отметили открытие его театра, а Цезарь в 46 году до н. э. специально построил временный стадион на Марсовом поле. Слишком многие римляне прошли по эллинским странам, квартировали в городах Азии, приобретя некоторые знания об этом искусстве, даже если в глубине души и считали, что это было ребяческое развлечение, недостойное свободного человека. Если энтузиазм греческой толпы по поводу триумфа атлетов и казался им слишком преувеличенным, то они не могли не увлечься соблазном славы. Многочисленные статуи, доставленные в город в результате завоеваний, в конце концов повлияли на принятие канонов мужской красоты, которая формировала идеал гимнасия. И постепенно для римлян приоткрылся новый мир.

В латинских городах на перекрестках всегда можно было видеть состязания борцов, вокруг которых собирались зеваки. Август, как рассказывает Светоний, получал большое удовольствие от таких зрелищ и часто сравнивал римских борцов с греческими. Он надеялся привить римлянам интерес к атлетизму и сам очень им увлекался. Именно он учредил знаменитые игры для увековечения своей победы при Акции[411], которые проводились каждые четыре года в городе Никополе, который он основал около Акция, Делая это, он намеревался выразить свое почитание Аполлону, своему покровителю, но при этом он сознательно подражал греческому обычаю проведения олимпийских игр. Игры Акция упоминались наряду с играми при четырех великих греческих святынях: Олимпии, Дельфах, Коринфе и Немее[412]. Их церемониал повторялся в Риме; с ним была связана надпись на храме Аполлона на Палатине. Кроме гладиаторских боев, на Марсовом поле проводились состязания на колесницах и поединки атлетов. Игры Августа закончились с его правлением, но обычай проводить состязания атлетов стал традицией. Популярность олимпийских игр относится к правлению Нерона. Однако увлечение атлетизмом началось раньше организации состязаний, называемых играми Нерона (Neronia) и проходивших раз в пять лет, и раньше учреждения гимнасия на Марсовом поле, для которого император по примеру эллинистических правителей распорядился выделять средства на масло[413], которым мог воспользоваться любой, кто там занимался, был ли он сенатором или всадником. Из диалога Сенеки «О быстротечности жизни» (49 н. э.) мы знаем, что благородные римляне почитали выдающихся мастеров легкой атлетики, сопровождали их на стадион и в тренировочный зал, разделяли их забавы и следили за успехами новых атлетов, которым покровительствовали. Нерон, устроитель множества зрелищ подобного рода, лишь следовал устоявшейся моде. С начала его правления греческие игры стали широко распространяться. Знаменитые Капитолийские игры начинались при Домициане и притягивали огромные толпы, оставаясь популярными в II–III веках н. э. Домициан, как и Нерон, присоединил к соревнованиям атлетов литературные состязания; один приз выдавался за греческое красноречие, другой — за латинское красноречие, третий — за поэзию, что доказывает, как глубоко идеал paideia проник в жизнь римлян. Превосходство разума и совершенство тела больше уже не разделялись. Для этих конкурсов Домициан построил специальное здание — стадион на Марсовом поле: мы уже говорили, что по форме площади Навона, которая занимает место этого стадиона ныне, можно видеть, какой была его форма; остатки этого сооружения были недавно раскопаны. Вероятно, там удобно располагались тридцать тысяч зрителей, что говорит о популярности подобных зрелищ. Конечно, некоторые консервативно настроенные умы считали, что следует порицать подражание греческой paideia в подобной форме; сенаторская оппозиция также не упустила прекрасного случая выразить протест против этой измены традициям предков, но Рим не мог оставить за городами Востока монополию на эти состязания в легкой атлетике. Столица мира, он был обязан принять все формы славы и не отвергать во имя узкого консерватизма идеал человеческой красоты, который в прошлом вдохновлял греческое классическое искусство. Кроме того, очень быстро первоначальные цели легкой атлетики были забыты, и задачей стало не формирование гармоничного тела у тех, кто занимался атлетикой, а стремление воспитывать чемпионов с гипертрофированными мышцами. По этому поводу Сенека писал: «Упражняться, чтобы руки стали сильнее, плечи — шире, бока — крепче, — это, Луцилий, занятие глупое и недостойное образованного человека. Сколько бы ни удалось тебе накопить жиру и нарастить мышц, все равно ты не сравняешься ни весом, ни силой с откормленным быком. К тому же груз плоти, вырастая, угнетает дух и лишает его подвижности. Поэтому, в чем можешь, притесняй тело и освобождай место для духа»[414]. Но подобные размышления не мешали многим молодым людям брать уроки гимнастики у известных атлетов, порванные уши которых свидетельствовали о победоносных боях, а некоторые богатые римляне содержали не только личных врачей, но и специалистов по атлетике, от которых ожидали даже житейских советов.