Читать онлайн «Цивилизация Древнего Рима». Страница 37

Онагр основывался на другом принципе: его прототипом являлся не лук, а скорее праща. Он состоял в основном из длинного рычага с рукояткой, соединявшейся с горизонтальной поворачивающейся деталью, которая в свою очередь сама приводилась в движение канатом из скрученных сухожилий животных. В спокойном состоянии рукоятка находилась в вертикальном положении; при помощи лебедки ее оттягивали назад, в результате натягивались движущиеся канаты; когда резко освобождали рукоятку, канаты с силой приходили в движение и в конце траектории сталкивались с твердым упором. Вследствие толчка снаряды, которые помещались на конце рукоятки (камни, ядра с подожженным жиром или смолой), с силой высвобождались и летели на врага. Что касается «скорпиона»[200], то им, как кажется, обозначали в разное время иногда нечто вроде катапульты, иногда онагра небольших размеров.

Вооружение, использовавшееся собственно для осады, было достаточно разнообразным. Использовалось все: от тарана, простого огромного ошкуренного бревна, служившего для разбивания городских ворот или (что чаще) стен, чтобы их расшатать, пробить в них брешь, до подвижных сооружений, которые возводили на месте. Таран приводился в движение вручную, поэтому следовало защищать солдат от стрел противника. Над тараном возводилось защитное сооружение, которое представляло собой нечто вроде передвижного сарая с прочной крышей, покрытой огнестойкой обшивкой (например, мокрой шкурой, только что содранной с животных). Аналогичные защитные устройства прикрывали воинов у основания стены укрепления противника, которую они старались обрушить с помощью кирки. Чаще всего прибегали к помощи сап, которые начинали копать на значительном расстоянии от городской стены, подкопы терпеливо рыли под стеной до внутренней части города. Цель этой работы состояла не в том, чтобы войти в город, а чтобы разрушить фундамент городской стены. Когда решали, что сапа уже под городской стеной, ее расширяли, тщательно обшивали деревом, а затем дерево поджигали, спустя некоторое время свод обрушивался вместе со стеной и башнями. Так образовывалась брешь. Но подкоп не может вестись в тайне, работу выдает шум. Осажденные, определив направление подкопа, старались сразу же принять контрмеры, прямо под сапой осаждающих, обваливался свод, сапу заполняли водой, отводя какой-нибудь ручей. Раскопки в Дура-Европос[201] обнаружили подземный ход, проделанный парфянами и римлянами во время осады, которую вынужден был держать имперский гарнизон, прежде чем город оказался в руках парфян. Останки солдат и теперь еще покоятся в галереях в том месте, где была начата контратака.

Цезарь в «Записках о Галльской войне» предоставляет обширные сведения о вооружении, которым армия пользовалась в течение ряда лет. Примитивный таран использовался всегда, но практиковали и более эффективные инструменты, чтобы отделить камни от городской стены. Солдаты, защищенные мантелетами[202], маневрировали крюками, насаженными на шесты (falces murales[203], стенобитная коса). Цезарь описывает, как осаждающие конструируют деревянные подвижные башни, катят их до крепостной стены, чтобы контролировать проход вдоль бруствера и с помощью лучников, пращников и стрельбы машин частично выводить из строя противника. Если позволяло время и людские ресурсы, то к крепостной стене, которую штурмовали, пристраивалась терраса из подручных материалов: стволы и ветки деревьев, земля, всевозможные обломки — и постепенно терраса росла, осажденные утрачивали свое позиционное преимущество.

Римское осадное искусство, наследующее традициям эллинистических армий, почти не развивалось, и, как другие военные традиции Рима, его использовали и Византия, и испытавшие его влияние народы Запада, пока не был изобретен порох, изменивший характер ведения войны.

Рим в течение длительного времени являлся континентальной державой и не имел флота. Но его латинские союзники из Анциума занимались пиратством задолго до Пунических войн. Чтобы противостоять карфагенской конкуренции, римляне должны были построить флот. Сначала были скопированы типы пунических судов, и довольно скоро римляне выставили свои эскадры против вражеских эскадр. С Первой Пунической войны они обеспечили себе господство на море; впоследствии римские флоты пополнялись вспомогательными войсками восточных союзников. Во времена империи итальянские берега были защищены двумя эскадрами, одна располагалась в Равенне, другая — в Мизене.

Дисциплина римской армии была крайне суровой. Жестокость законов в том виде, как можно себе представить, существовала с начала Рима. Клятва, sacramentum, данная воином, предоставляла императору абсолютное право распоряжаться жизнью и смертью своих солдат, а также право наказывать их телесно. Военачальники пользовались своими правами.

Полибий описывает сцены военного похода. Как каждое утро один воин десятого манипула от каждого из порядков (гастатов, принципов, триариев) представляется в палатке трибуна, командующего легионом, и получает от него табличку, на которой записан пароль. Возвратившись в свое подразделение, он в присутствии свидетелей передает табличку командиру следующего манипула (девятого), который в свою очередь в соответствии с тем же церемониалом вручает ее командующему восьмого манипула, и так далее, пока табличка не дойдет до начальника первого манипула, который был обязан ее вернуть трибуну перед наступлением ночи. Таким образом, до начала ночной стражи командующий легионом был уверен, что все командиры подразделений знают пароль. Если одна из табличек не была возвращена вовремя, ему было легко обнаружить виновника, который сурово наказывался.

Ночная стража обеспечивалась следующим образом: велиты получали приказ наблюдать за лагерной стеной и выставлять у каждых ворот пост из десяти человек. Другие солдаты находились на службе у палатки командующего и палаток трибунов. Каждый вечер первый человек из охраны в каждом манипуле направлялся к трибуну в сопровождении младшего офицера для получения таблички, тессеры (tessera), которая затем вручалась часовым на посту. На тессере был написан пароль, соответствующий четырем стражам ночи. Кроме того, четыре всадника получали приказ организовать четыре патруля по одному на каждую стражу. Когда раздавался звук трубы, сообщая начало стражи, всадники в сопровождении свидетелей начинали поверку постов и поочередно подходили к каждому из постовых охраны, требуя предъявления таблички; если кто-то из часовых заснул или самовольно покинул пост, патруль констатировал этот факт и продолжал совершение обхода. Утром тессеры возвращались трибуну, который незамедлительно начинал расследование о несоблюдении правил, виновник быстро отыскивался и тут же представал перед судом трибунов и приговаривался к смерти.

Казнь осуществлялась исключительно варварскими способами: трибун дотрагивался палкой до осужденного, после чего солдаты забивали его палками и камнями. Если каким-то чудом приговоренный не умирал на месте, его выбрасывали за пределы лагеря.

Казни побиванием предавали воров, лжесвидетелей, дезертиров, а также в случае явного неповиновения. Для всего подразделения, если, например, один манипул покинул свое место в сражении, существовало особое наказание: солдаты подвергались децимации[204]. Провинившееся подразделение строилось в виду всего легиона отдельно от него, и по жребию вытягивалось имя одного воина из десяти. Тех, чье имя называлось, казнили; остальные же получали в пайке ячмень вместо пшеницы, их лагерь должен был располагаться за пределами укрепления, до тех пор пока они не искупали свою вину каким-то подвигом.

Существовали и более мягкие формы наказания: понижение в ранге, потеря различных привилегий, приобретенных за время службы, позорное изгнание из армии и телесные наказания.

Страх был не единственным средством дисциплинарного воздействия. Были предусмотрены и вознаграждения: в пользу солдат частично распределялась добыча; кроме того, солдаты, отличившиеся в рукопашном бою, получали от командующего денежное вознаграждение, иногда им даже добавляли жалованье. Однако по древней традиции лучшей наградой для солдата было признание его военных заслуг и оказываемый ему почет, надгробные надписи на могильных памятниках ветеранам обязательно упоминают об этих заслугах. Древние историки заверяют, что с эпохи римских царей солдаты, заслуживающие поощрения, получали hasta puna — древко копья без железного наконечника, символ, смысл которого нам недостаточно ясен. Позже к этой награде добавляли золотые или серебряные браслеты, цепи из драгоценного металла, ожерелья (torques), медальоны (phaleres) из бронзы или золота, которые носили на нагрудниках[205]. Ожерелья и фалеры имели чужеземное происхождение; первые были заимствованы из галльских обычаев, вторые — у этрусков. Венцы (существовало большое их разнообразие), кажется, являлись подобием тех венков, которыми на играх в Греции награждали победителей. Некоторыми из них награждались только военачальники: триумфальный венец[206] для тех, кто одерживал победу, осадный венец — из травы — предназначался освободителю осажденного города. Гражданский венок — из листьев дуба — получал тот, кто лично спасал в сражении жизнь римского гражданина; стенным венком [207] награждался тот, кто первым поднимался на стены вражеского города, валлерным венком[208] награждался тот, кто первым поднимался на укрепленную стену вражеской крепости.