Читать онлайн «Иерусалим: три религии - три мира». Страница 24

В современном научном мире преобладает мнение, что арабские завоевания, оказавшие такое большое влияние на развитие мировой культуры, не являлись по своей сути религиозной войной. С точки зрения отечественных востоковедов, учение о войне за веру было скорее продуктом успешных завоеваний, а не их движущей силой.[93] Ислам играл прежде всего организующую роль, объединяя силы для борьбы с непобедимыми прежде врагами — Византийской и Сасанидской империями. Арабская экспансия на север помогала последователям Мухаммеда в осуществлении завещанных им целей: прекращении межплеменных войн и грабежей и сплочении в единое «сообщество веры» — умму. Широкие завоевательные кампании, как никакие религиозные наставления, безусловно, имели большой консолидирующий эффект, направляя труднорегулируемую энергию разрозненных арабских племен против общего внешнего врага.

Наследник Мухаммеда первый халиф Абу Бекр предпринял в 633 г. целую серию завоевательных походов в Персии, Ираке и Сирии, и ко времени его смерти в 634 г. одна арабская армия вытеснила персов из Бахрейна, а другая вступила в Палестину и захватила Газу. В 635 г. Византия навсегда потеряла Дамаск, богатейший и великолепнейший город Востока. Столь стремительное продвижение арабов объяснялось не только смелой военной стратегией, но и лояльным отношением со стороны местного населения. Восточные христиане-монофизиты, несторианцы и другие, а также иудеи видели в новых пришельцах освободителей от греко-византийского ига. К тому же наемники из местных арабских племен, служившие в византийской армии, нередко переходили на сторону завоевателей.

Итак, арабы вступили в Палестину, но прошло целых пять лет, прежде чем они добрались до Иерусалима. Их главной целью были богатые прибрежные города — Газа, Кесария. К тому же они не были мастерами осадной техники, а Иерусалим представлял собой труднодоступную, хорошо укрепленную крепость. Конечно, иерусалимские жители ощущали на себе тяжелые последствия арабского вторжения. В рождественской проповеди 634 г. иерусалимский патриарх Софроний жаловался, что из-за арабского разбоя на дорогах он не смог совершить ежегодного паломничества к месту Рождества Христова в Вифлеем, всего в 10 км от Иерусалима.[94] Тем не менее, город пока оставался во владении Византии. Только после тяжелого поражения византийских войск на реке Йармук в 636 г. император Ираклий покинул Палестину, предварительно захватив с собой из Иерусалима Святой Крест, который он совсем недавно торжественно водрузил на Голгофе. Мусульманские историки, стремившиеся подчеркнуть необратимость арабских побед, приписывали отъезжавшему императору слова: «Прощай навсегда, Сирия!».

К февралю 638 г. Иерусалим капитулировал перед арабами. После многомесячной изнурительной осады патриарх Софроний мудро решил вступить в переговоры с завоевателями и в результате произошла редчайшая в истории Иерусалима мирная сдача города. Не было ни кровопролития, ни разрушения и осквернения чужих религиозных святынь, людей не угоняли из города и не обращали насильно в новую веру — ислам. Победители вели себя с беспрецедентным великодушием и даже изрядной долей доброжелательности. Скорее всего, это объясняется тем, что иудеи и христиане по завещанным Мухаммедом наставлениям пользовались у арабов уважением как «люди Книги», для которых Святое Писание, как и для мусульман, было источником божественного откровения. Пророк, испытавший в своем духовном развитии большое влияние как христианства, так и иудаизма, перенес в Коран всю библейскую родословную человечества, а вместе с ней позаимствовал и персоналии библейских мудрецов. Для мусульманина, как и для иудея и христианина, священны имена Ибрахима (Авраама), Исхака (Исаака), Йакуба (Иакова), Мусы (Моисея), Дауда (Давида), Сулеймана (Соломона) и Исы (Иисуса). Правда, ислам не признает божественного происхождения последнего и евангельской истории о его мученической смерти и чудесном воскресении. Иса — Иисус в мусульманской традиции всего лишь один из череды пророков, который был вознесен Аллахом на небо в Иерусалиме.

Библейский святой город Иерусалим приобрел особое значение в исламе на самой ранней стадии его становления. Когда Мухаммед учил своих первых последователей молиться, распростершись перед Аллахом, он велел им обращаться в сторону Иерусалима. Точных данных о времени установления этого обряда нет. Известно, что главная мечеть Йасриба — города, в котором поселился изгнанный из Мекки Мухаммед, была ориентирована на север, на Иерусалим.[95] В связи с этим некоторые авторы полагают, что избрание Иерусалима в качестве киблы — направления молитвы — могло быть продиктовано политическими соображениями. Мухаммед, покинувший Мекку вследствие конфликта с местной языческой аристократией, был, таким образом, отлучен от главной арабской святыни Каабы — священного камня, которому издавна поклонялись аравийские племена. Оскверненному идолопоклонством мекканскому святилищу он противопоставил Иерусалим как духовный центр монотеизма.

В Йасрибе Мухаммед перенял и некоторые культовые установления иудеев, однако местная иудейская община решительно отвергла его претензии на роль вероучителя. По одной из исторических версий, раздражение Мухаммеда против иудеев, отказавшихся принять ислам, и послужило причиной смены направления молитвы в сторону Мекки. Мекка навсегда превращалась в главный священный город мусульманского мира. По возвращении из изгнания Мухаммед придал новую, монотеистическую интерпретацию обрядам, совершаемым вокруг очищенной от скверны Каабы.

Иерусалим, однако, оставался в воображении первых мусульман притягательным духовным символом. В нем находилась священная гора Мориа, близ которой Авраам получил благословение Божие за свое послушание, в нем жил и правил великий царь Давид, а Соломон построил прекраснейший из храмов, в нем проповедовали мудрейшие пророки. Иерусалим для духовных наследников Мухаммеда — это город Святого дома (Мадинат Бейт аль-Масджид), так его иногда называли в официальных документах раннеисламского периода.

В представлении мусульманина святость Аль-Кудса связана с легендарным ночным путешествием Мухаммеда, во время которого пророк был вознесен на небо для беседы с Аллахом. Однако исторические исследования говорят о том, что в VII в. арабы-пришельцы еще никак не соотносили содержащийся в Коране эпизод биографии основоположника ислама с Иерусалимом, который даже не упоминается в строках соответствующей суры. Тогда перед их глазами предстал город процветающего христианства. В нем и у иудеев были свои священные традиции, пронесенные через века. Для того чтобы ощутить почву под ногами, утвердиться среди чужих святынь и реликвий, необходимо было обзавестись собственным, материализованным в иерусалимской топографии священным символом. В то же время такой символ должен был подчеркивать близость ислама к более древним религиям, исповедующим единобожие.

Документальных источников, повествующих о передаче Иерусалима арабам, не сохранилось. Только в фольклорной традиции запечатлелся этот новый кардинальный поворот в судьбе города. В соответствии с ней, патриарх Софроний отказался сдать Святой город кому-нибудь, кроме самого халифа Омара, возглавившего арабов после смерти Абу Бакра. И хотя нет достоверных подтверждений того, что Омар в тот момент находился в окрестностях Иерусалима, исследователи считают, что все же существовала какая-то реальная основа для рассказов о его благочестии и аскетизме, проявленных во время поездки в Палестину.[96]

Софроний в своем роскошном патриаршем облачении явился на Масличную гору, где его ждал одетый в грубую тунику кочевника чернокожий предводитель арабов (Омар был сыном черной рабыни). Халиф хотел видеть святые места, и патриарх по праву хозяина сопровождал его в этой своеобразной экскурсии. В церкви Воскресения (Анастасис) их застал час мусульманской молитвы, и Софроний предложил Омару совершить ее прямо перед Гробом Господним. И тут этот воин-варвар, казалось бы, только недавно поднявшийся на высокую ступень единобожия, преподал кичливым византийцам урок сверхтерпимости к чужой вере. Он вышел из храма и молился перед его входом, чтобы не дать повод своим единоверцам отобрать у христиан их святыню и превратить ее в свое место поклонения. Он будто бы тут же составил специальный указ, запрещавший мусульманам молиться на ступенях Мартирия или строить в нем мечеть. Этот пример высокого благородства и мудрого великодушия победителя в отношении побежденных, к сожалению, практически не имеет аналогов ни в предыдущей, ни в последующей истории Иерусалима.

Омар потребовал, чтобы ему показали место, где стоял Соломонов храм. Пришлось патриарху вести халифа на Храмовую гору, которая за время византийского владычества была превращена в обыкновенную мусорную свалку. Для христиан в этом заключалась совершенно определенная символика, ибо Иисус предсказывал словами пророка Даниила «мерзость запустения» на месте разрушенного иудейского храма.[97] Торжество своей веры и своего культа иерусалимские христиане выражали с примитивной непосредственностью. На Храмовой горе старались ничего не строить, на нее свозили со всей округи отходы и даже, по утверждению некоторых хронистов, привозили мусор из Константинополя.