Читать онлайн «Тень Мазепы. Украинская нация в эпоху Гоголя». Страница 84

Из романа Евгения Гребенки «Чайковский»: «Одетые в серебро и золото, украшенные клейнодами, знаками своей власти, окруженные многочисленною вооруженною свитой, с азиатской пышностью являлись они перед народом – и города и сёла преклонялись, уважая их военные доблести и трепеща перед их властью»[1198].

Должности в Войске Запорожском – выборные. Однако уже к концу XVII века выборы становились формальностью, а должность, как феодальный лен, передавали от отца к сыну или от дяди – племяннику.

В 1678 году скончался миргородский полковник Павел Ефремович Апостол. Власть над полком он передал своему сыну Даниилу (будущему гетману). Даниилу тогда было только двадцать четыре года. В 1695 году племянник Мазепы Иван Обидовский стал полковником Нежинского полка. Это был девятнадцатилетний юноша, который еще не имел военного опыта[1199].

Еще при Мазепе в козацкой старши́не появился миф об особом происхождении козаков: будто бы их предками были хазары. О хазарском происхождении козаков говорится и в «конституции»[1200] Пилипа Орлика, и в летописи Григория Грабянки. Орлик, соратник и политический преемник Мазепы, и Грабянка, полковник Гадяцкого полка, верно служивший Российской империи, сходились в одном: считали козаков (а фактически козацкую старши́ну) особым военным сословием, ни в чем не уступавшим польской шляхте и российскому дворянству.

Собственно, идея о хазарском происхождении – вариант столь же фантастической теории «сарматского» происхождения польской шляхты. Она была хорошо известна благодаря «Хронике всего света» Мартина Бельского, польского автора XVI века. Сарматы, народ, о котором знали уже поздние античные авторы, будто бы стали предками польского благородного сословия, а многочисленное податное население (крестьяне и мещане) происходило от племен, завоеванных сарматами. Православная шляхта теорию приняла, но внесла уточнение: русские шляхтичи будто бы происходили от роксаланов, одного из сарматских племен, то есть всё же отличались от польских шляхтичей. «Наши предки, русские сарматы, добровольно пришли к вашим милостям, польским сарматам»[1201], – писал Адам Кисель. Таким образом, знати легче было обосновать свое «благородное» происхождение, доказать, что она отличается от крестьянской массы даже «по крови». То же самое было и в соседнем Московском царстве, где многие боярские и дворянские роды вели свои родословные от скандинавских или татарских предков, хотя на самом деле эти господа могли иметь вполне русское и совсем не знатное происхождение.

Грабянке и его единомышленникам было даже легче, чем Мартину Бельскому и Адаму Киселю. О хазарах было известно еще меньше, чем о сарматах. Пилип Орлик всерьез полагал, будто хазары – это православные славяне, принявшие христианскую веру от Константинополя[1202]. Кроме того, Грабянка путал хазар с гуннами, аварами и болгарами[1203], таким образом, приписывая мнимым предкам козаков все исторические деяния этих народов, разрушителей Римской империи и смертельных врагов Византии. О том, что настоящие хазары исповедовали иудаизм, авторам «козацких» летописей не было известно.

Грабянка представлял козаков рыцарским сословием, защитниками и покровителями православного малороссийского народа, но ставил их выше народа и отделял от него. Исторической основы у этой теории не было, а лингвистическая базировалась на простом созвучии: козаки – козары, хазары.

На самом деле отделить казачество от народа было невозможно. Задолго до Хмельнитчины ряды козаков пополняли беглые селяне – хлопы. А после победы под Корсунем начался массовый переход крестьян и мещан в козаки, известный по всем источникам: польским, русским (московским) и собственно украинским – но прежде всего по авторитетнейшей «Летописи Самовидца». Ее создатель, Роман Ракушка-Романовский, сам воевал во времена Хмельнитчины и Руины, видел своими глазами превращение хлопов в козаков. Простонародье стало элитой[1204]. В отличие от загадочных хазар, это была подлинная и не такая уж давняя история. Если от хазар остались два документа, да и те не были известны до начала XX века, то история казачества хорошо освещена историческими источниками. Да что там история, ведь простонародное происхождение украинского дворянства ни для кого не составляло секрета: «Сапожники, кузнецы, мясники и другие подобные сим мастеровые, издревле в сем звании бывшие <…> теперь дворянами называются, продолжая при том свое ремесло»[1205], – писал анонимный публицист начала XIX века.

Правда, уже в XIX веке фольклористы найдут следы «хазарской теории» даже у малороссийского селянства: «Запорожцы прежде звались Козарами и сидели в Каневе»[1206], – рассказывал этнографу какой-то старик в Корсуне.

И все-таки нет оснований говорить, будто идея о козаках-хазарах действительно заняла важное место в исторической памяти народа. Когда от малороссийских дворян стали требовать подтверждения их благородного происхождения, они начали апеллировать не к полумифическим хазарам, а к подлинной украинской истории.

«Малороссийский вопрос» полвека стоял перед Герольдией Правительствующего Сената[1207]. В екатерининские времена на темное происхождение малороссийских дворян смотрели сквозь пальцы. После ликвидации Гетманщины и Слободской Украины малороссийские казачьи полки преобразовали в карабинерные, а слободские – в гусарские. Старши́ны стали офицерами, а чин давал право на дворянство. Беспокоиться пришлось тем малороссиянам, что давно оставили службу или вовсе не служили. Но первоначально и к ним российские власти отнеслись благосклонно. Такая снисходительность была формой подкупа: в обмен на упразднение Гетманщины с ее старинными правами и вольностями старши́не предоставили права российского дворянства, утвержденные указом о вольности дворянства от Петра III и Жалованной грамотой от Екатерины II. В то время не только полковники и сотники, но даже простые козаки доставали документы, подтверждавшие их «благородное» происхождение. За документами ездили в Польшу, там их было легко купить. Иногда поступали еще проще. Историк Алексей Толочко, член-корреспондент Национальной Академии наук Украины, так описывает малороссийские геральдические хлопоты: «В польских гербовниках Несецкого или Папроцкого разыскивалась созвучная фамилия, срисовывался “наследственный” герб и вместе со свидетельствами родственников или приятелей (а в Малороссии каждый был либо приятелем, либо родственником) о давности шляхетства предоставлялся в Герольдмейстерскую контору»[1208]. Пасько становились Паскевичами, Боровики – Боровиковскими[1209], Василенко – Базилевскими[1210]. Нередко находили и славного предка-русина, если русин был гетманом. Так, Тарасевичи «при помощи сфабрикованного документа» доказывали, что происходят от Тараса Трясило, Искры возводили свой род к Острянице[1211]. Скромные поповичи Яновские заявили о происхождении от славного полковника Гоголя, которого дважды «нобилитировал» (даровал шляхетское достоинство) польский cейм, а король Ян Собеский вручил полковнику гетманскую булаву[1212].

Правда, Афанасий Демьянович Яновский, первым заявивший права на гордую фамилию «Гоголь», возводил свой род к Андрию Гоголю, а настоящего полковника Гоголя звали Остапом. Был у Остапа Гоголя и родной брат, только звали его не Андрием, а Григорием[1213]. Афанасий Демьянович мог обойтись и без этой легенды, потому что «выслужил» потомственное дворянство в гетманской канцелярии. После конвертации гетманских чинов в общероссийские А. Д. Яновский вышел в отставку в чине секунд-майора, а право на дворянство в то время давал уже чин прапорщика.

«Всяк удивится, когда услышит, что в Малой России ныне сто тысяч дворян считается, которых, по изгнании из нее поляков, ни одной сотой доли не было и быть не могло»[1214], – писал всё тот же анонимный публицист, автор «Замечаний до Малой России принадлежащих». Эту цифру подтверждали и профессиональные историки: в Малороссии оказалось «до 100 000 дворян с документами»[1215].

Из романа Антония Погорельского «Монастырка»: «В Малороссии мне во многих маленьких городках, на больших дорогах лежащих, случалось останавливаться в трактирах <…> и везде почти я находил старушку хозяйку, молодую дочь и гитару; везде мне на первых порах хозяева намекали тем или другим образом, что они дворяне <…> дворянство это довольно сомнительно…»[1216]

Не только потомки старши́ны и козаки, но и многие мещане обзавелись родословными и гербами. «Малороссия наполнилась тьмою панов <…> дворяне размножились, как “зайцы в лесу”, в который не запускали гончих», – с явным раздражением заметил князь И. М. Долгорукий[1217]. Что там Долгорукий, когда Александр Сергеевич Пушкин писал с нескрываемым презрением: «…настоящая Аристократия наша с трудом может назвать и своего деда. – Древние роды их восходят до Петра и Елизаветы. Денщики, певчие, хохлы – вот их родоначальники…»[1218]