Читать онлайн «Тень Мазепы. Украинская нация в эпоху Гоголя». Страница 65

Высокое и славное происхождение московских правителей признавали и в Западной Руси. А когда пресеклась династия Рюриковичей, то признали и новую династию. При раскопках Десятинной церкви в Киеве нашли раку с человеческими останками, которые сочли за мощи равноапостольного князя Владимира, и митрополит Киевский Петр Могила отправил в Москву царю Михаилу Федоровичу частицу мощей святого.

Как подданные Речи Посполитой, козаки чаще воевали против русского государства, но зато охотно заключали союзы с донскими казаками. Их нравы и образ жизни очень походили на запорожские, вера была общей, враги (прежде всего басурмане) – тоже общими. Примеров военного союза донцов с запорожскими козаками множество: от битвы при Хотине до морских походов против турок и татар. В знаменитом Азовском осадном сидении участвовал и большой (около тысячи человек) отряд запорожцев. Есть версия, что в этом отряде сражался знаменитый впоследствии Иван Богун, будущий национальный герой Украины. В свою очередь, донцы участвовали в Хмельнитчине[938].

Впрочем, в Приазовье нередкими были и «весьма кровавые столкновения» между запорожцами и донцами. Запорожцы считали своими земли Кальмиусской паланки, простиравшиеся от Бердянской косы до Кривой косы (в районе нынешнего Новоазовска). Азовское море изобиловало рыбой, а рыболовство было давним промыслом и донских, и запорожских козаков. Поэтому борьба шла не столько за землю, сколько за удобные для рыбной ловли места[939].

Но появление общего врага – крымских татар или поляков-католиков – помогало забыть о взаимной вражде восточных и западных русских. С первых месяцев восстания Хмельницкого русские царства Московского не только сочувствовали повстанцам, но прямо помогали им. Задолго до 1654 года на стороне козаков Хмельницкого сражались подданные русского царя[940].

Первые сведения об этом относятся уже к июню 1648 года (а восстание началось в апреле). Вяземские воеводы М. Прозоровский и И. Загряжский сообщали в Посольский приказ сведения, полученные от литовских купцов: будто вместе с черкасами Хмельницкого сражаются не только крымские татары, но и «государевы русские люди – казаки»[941].

Поляки подозревали, что «московиты» поддерживают козаков Хмельницкого оружием и/или военными специалистами. Бар, незадолго до восстания перестроенный инженером де Бопланом в соответствии с достижениями передовой европейской фортификации, был взят штурмом. Причем повстанцы, среди которых были не только реестровые козаки Остапа Гоголя, но и простые селяне, неожиданно проявили настоящее воинское искусство: «…неприятель взял Бар штурмом с суши и воды, построив ограды на плотах из разобранных домов и дворов и, напав со всех сторон, спалил и разрушил его <…> Вреднее всего были московские гуляй-города», – писал подольский судья Лукаш Мясковский[942].

Гуляй-город (hulajgrody), – сооружение из бревен и досок – русские войска использовали часто и умело, в особенности против татар. Москва к тому времени еще не вмешалась в конфликт, а само обвинение вряд ли было справедливым. Не было особой необходимости перевозить гуляй-города в Подолию с далекой границы Московского царства, переправлять их через Днепр. Гуляй-город можно было соорудить и на месте, благо Подолия в то время была богата древесиной. В том же 1648 году при осаде Замостья козаки Хмельницкого использовали огромную осадную башню, которую называли «гуляй-городыня»[943]. Сами они соорудили гуляй-городыню (козаки в XVII веке умели конструировать сооружения и похитрее) или использовали чью-то помощь, неизвестно.

Весной 1649 года Богдан Хмельницкий намекнул царскому послу, что не против перейти под власть благочестивого русского государя: «От Владимерова святаго крещения одна наша благочестивая християнская вера с Московским государством и имели одну власть, а отлучили нас неправдами и насилием лукавые ляхи»[944].

В 1654 году русский царь взял «под свою высокую руку» Войско Запорожское со всеми землями и городами. Хмельницкий и генеральный писарь Войска Запорожского Иван Выговский в беседе с другим послом государя радовались, что «сродник» великого князя Владимира «Алексей Михайлович всея Русии самодержец призрил на свою государеву отчину Киев и на всю Малую Русь милостью своею. Яко орел покрывает гнездо свое, так и он, государь, изволит нас принять под свою царского величества высокую руку»[945]. Нежинский протопоп Максим Филимонович сравнивал Алексея Михайловича с Моисеем, что вывел из плена египетского свой народ[946].

Казалось бы, собирание русских земель завершит объединение народа, разделенного татарским нашествием, литовским завоеванием, польским господством.

Правда, Переяславская рада была омрачена неожиданным конфликтом: козаки, присягнув русскому царю, потребовали от московских послов, чтобы и те присягнули им от имени государя. В Москве царь подданным не присягал, поэтому русские послы от присяги такой отказались. За это их позднее в Москве похвалят и наградят. Но сам конфликт был и показательным, и весьма символичным.

Два века спустя обстоятельства настоящей Переяславской рады были подзабыты. Хмельницкий представлялся уже не хитрым, двуличным политиком, а человеком мудрым и благородным, восстановившим единство Западной и Восточной Руси.

Евгений Гребенка в 1846 году написал о Богдане Хмельницком драму в стихах. Нельзя сказать, что она стала украшением русской или украинской словесности. В сущности, это стихотворный пересказ «Истории Малой России» Бантыш-Каменского и даже «Истории русов». В «Богдане», так называется это сочинение, есть и ссылки на источники, как будто перед нами научная статья. Гребенка вслед за малороссийскими историками, лояльными Российской империи, объясняет исторический выбор Богдана Хмельницкого и Войска Запорожского общим происхождением, близостью языков, православием и военной силой, которая всегда нужна. Вот козаки накануне рады в Переяславе обсуждают «москалей».

Переяславскую раду 1654 года не только русские, но и просвещенные малороссияне трактовали как воссоединение двух братских народов. Русский народ протянул брату-малороссиянину, изнемогавшему в тяжелой войне с поляками, страдавшему от крымских набегов, руку помощи. Богдан Хмельницкий, герой драмы Евгения Гребенки, только в Москве видит спасение Украины и смиренно надеется на ее помощь.

Исторический Богдан Хмельницкий относился к Москве несколько иначе. Помощь он просил не только у царя, но и у турецкого султана, долгое время пытался помириться и с польским королем. Да и помощи Хмельницкий просил не так смиренно, а едва ли не требовал. Москва не спешила, ведь с Польшей у нее был мир, к войне Алексей Михайлович еще не был готов. Хмельницкий, получив вежливый отказ, не останавливался и перед шантажом. В 1649-м он говорил «великорусскому боярскому сыну, приезжавшему в Украину по делам пограничным», что крымский хан-де уже звал его, Хмельницкого, «воевать московскую землю». Гетман от этого предложения отказался, но припомнил, что сам государь почему-то «помощи нам, христианам, не дал на врагов»[949]. В беседе с московским послом Григорием Нероновым Хмельницкий уже прямо угрожал: «…вместе с крымским царем буду наступать на московские украйны»[950].

Хмельницкий, величайший из политических деятелей Украины, блестящий полководец и дипломат, писал Алексею Михайловичу вежливо и почтительно. В то же время гетман знал, что в его войске должны быть московские лазутчики, а потому использовал еще один, не совсем дипломатический канал, чтобы сообщить Москве о своих претензиях. Напившись допьяна, грозил походом на Москву: «…я пойду изломаю Москву и всё Московское государство, да и тот, кто сидит в Москве, от меня не отсидится: зачем он не учинил нам помощь на поляков ратными людьми»[951]. Это делалось так открыто, что настроение гетмана передалось и войску. Запорожские козаки тоже грозились: «Будет у нас с вами, москали, большая война за то, что от вас нам на поляков помощи не было»[952].