Читать онлайн «Византийская культура». Страница 20

Рассматривая христианство как религию, данную в откровении, его идеологи исходили из того, что основные принципы, основные истины христианства возвещены самим божеством и что, следовательно, задачей человека является постижение и сохранение этих принципов, а не создание новых. Понятие подражания, «мимисиса», и подобия, «иконы», для христианства чрезвычайно существенно: человек создан как образ и подобие бога и подражание богу — норма его поведения.

Традиционализм лежал, таким образом, в самой основе христианского мировоззрения, и человеческая мысль с самого начала ориентировалась не на творчество, но на преклонение перед авторитетом. «Не люблю ничего своего», — этот девиз, провозглашенный Иоанном Дамаскином, характерен не для него лично, но для всего средневекового мышления. Апелляция к авторитету казалась в ту пору более существенной, чем апелляция к разуму; в пересказе чужого, но благочестивого сочинения усматривали не плагиат, а немалую заслугу; цитата представлялась наиболее могущественным аргументом в споре.

Основным авторитетом для каждого христианина было Священное писание. Священное писание, Библия, состоит из двух частей: Ветхого и Нового завета — разновременных, разноязычных и разнохарактерных. Ветхий завет — совокупность древнееврейских книг VIII—II вв. до н. э., которые были доступны византийцам в переводе на греческий, выполненном еще в эллинистическую эпоху; этот перевод именовался Септуагинта, или перевод семидесяти (толковников). Ветхий завет включал в себя мифы о сотворении мира и судьбах первых людей на земле, законодательные установления, хроники, публицистические памфлеты пророков, осуждавших земную несправедливость и грозивших нечестивцам гневом божьим; туда входили развлекательные повести, эротическая лирика и даже философские раздумья и сомненья.

Новый завет составляют произведения, написанные на греческом языке, скорее всего, на рубеже I—II вв. н. э. Входящие в него книги подразделяются обычно на три труппы: исторические, учительские и пророческие произведения. К первой группе принадлежат четыре евангелия и Деяния апостольские, ко второй — послания, большая часть которых приписывается апостолу Павлу, к третьей — Откровение Иоанна. Помимо этик памятников в первые века существования христианства появилось немало иных евангелий и посланий — однако они не были включены в состав новозаветного канона, сформировавшегося к середине IV в. Объявленные апокрифическими (тайными), они были лишены чести считаться боговдохновенными, и многие из них оказались безвозвратно потерянными.

Возникшие в разное время, в разной общественной среде, отражающие интересы различных общественных группировок, книги Священного писания, естественно, содержали немало противоречий. Временами их архаические нормы расходились с общепринятыми представлениями. Наконец, Библия отвечала далеко не на все запросы, которые возникали у последующих поколений. Все это заставляло богословов идти дальше буквального понимания библейского текста, делало необходимым истолкование, экзегезу. Так бок о бок с авторитетом Священного писания рождался авторитет его истолкователей, авторитет предания. Помимо Библии, наибольшим уважением пользовались произведения, отнесенные к так называемым апостольским отцам, которых считали учениками самих апостолов — учеников Христа, а также труды апологетов, писателей II—III вв., которым приходилось отстаивать новую религию от язычников-римлян; наконец, постоянно цитировались творения отцов церкви — богословов IV—V вв. Афанасия Александрийского, Василия Великого, Григория Богослова, Григория Нисского, Иоанна Златоуста. Именно им принадлежит разработка основ христианского богословия. Их преемником был писавший в VIII столетии Иоанн Дамаскин, сочинение которого «Источник знания» явилось первым систематическим изложением принципов христианства.

Помимо Священного писания и обширной святоотеческой литературы византийские богословы обращались еще к одному авторитету — к греческой философии, прежде всего к Аристотелю, стоикам, Платону и неоплатоникам. Более того, даже греческая поэзия с ее откровенно мифологическими сюжетами (гомеровские поэмы, трагедии Эсхила, Софокла и Еврипида) сохраняла значение авторитета

Если в первые века существования христианства вопрос об отношении к культурному наследию языческого мира дебатировался очень остро и тенденция отвергнуть «мудрость мира сего» была весьма сильна, то уже в III и еще заметнее в IV в. христиане (особенно в Восточном Средиземноморье) пришли к убеждению, что знание не служит препятствием вере, а, наоборот, способствует ей. Античные философские понятия, правовые и моральные нормы, ораторские приемы — все это в той или иной мере использовалось отцами церкви и позднейшими богословами в их построениях и в изложении их взглядов. Однако речь шла не о том. чтобы воспринять систему античного мировоззрения, по лишь о том, чтобы взять из наследия величественной старины отдельные элементы, которые можно было бы использовать в собственных интересах — подобно тому как отдельные элементы языческих капищ выламывались из запустевших зданий и вмонтировались в христианские храмы.

В чем же состояла сущность христианского мировоззрения?

Чтобы ответить на этот вопрос, следует прежде всего освободиться от двух крайностей: от конфессионального подхода к христианству как воплощению высшей истины и от вольтерьянской трактовки христианства как средство сознательного обмана, умственного оглупления, духовной эксплуатации человеческих масс. Христианство — явление исторически и территориально ограниченное, идеология, свойственная определенному времени и определенной территории, но вместе с тем для своего времени и территории оно стало нормой и знаковой системой, в принципе всякая мысль облекалась в образы христианского мифа, в традиционную фразеологию, почерпнутую из Священного писания и отцов церкви. Из принципов христианского мировоззрения исходил и господствующий класс, укреплявший эксплуататорское государство и сотрудничавшую с ним ерковь, но из принципов христианского мировоззрения сходили и критики византийского деспотизма, и еретики.

Подобно всякой иной религии (и греко-римской религии в том числе), христианство имело тенденцию перенести земные проблемы в неземные сферы, однако его специфика обнаруживается не в том, что оно это делало, а в том, как оно это делало. Иначе говоря, недостаточно сказать, что христианство — религия, со всеми особенностями религиозного мышления, важно определить, чем именно христианство выделяется среди других религий. А чтобы определить это, мы должны исходить не из каких-либо априорных критериев, но из соотношения христианства с основными идейными движениями поздней античности — той эпохи, когда были сформулированы принципы христианского вероучения.

Наиболее радикальным религиозным учением, распростравившимся в поздней Римской империи, было пришедшее с Востока манихейство, исходившее из представления о непримиримой борьбе Света и Мрака, борьбе, которая охватывает всю вселенную и которая должна завершиться разрывом духа и материи, обособлением сил Света и Мрака, Истины и Кривды. Манихейский дуализм был на мифологическом языке выраженным протестом против социальной разобщенности человечества, против земной несправедливости. Классовой ненависти низов к властям он придавал космическое обличье, возводил ее в абсолют и с ее торжеством связывал грядущую победу Света. Манихейство выступало идеологией угнетенных.

Полной противоположностью манихейству было учение неоплатоников, последовательно развитое в V в. н. э. Прок-лом. Его философия монистична: от Единого (которое вместе с тем есть абсолютное Благо и бог) через Мировой ум (Нус) и Мировую душу с помощью диалектических превращений выводятся все элементы бытия, вплоть до материи, которая тем самым оказывается инобытием бога. Все в природе в большей или меньшей степени божественно, и зло соответственно выступает не как самостоятельная субстанция, но лишь как отвращение от высшего блага ради низших благ. Божественная по своему происхождению душа человека может непосредственно достигнуть бога, не нуждаясь в каком бы то ни было посреднике.

И по своему происхождению, и по своей деятельности Прокл принадлежал к сословию куриалов — городских собственников п рабовладельцев. Его философская система тысячью нитей была переплетена с полисными традициями, начиная от сохранения элементов олимпийской религии и кончая представлением о божественности и гармоничности сотворенного мира. Неоплатоническая система была своеобразным отвержением всей обстановки поздней империи с ее гнетом, с ее накалом общественных страстей, но идеалы Прокла и его единомышленников лежали в прошлом.