Владимир Петрухин - Загробный мир. Мифы разных народов

Читать онлайн «Загробный мир. Мифы разных народов». Страница 36

Автор Владимир Петрухин

Наконец старуха втолкнула девушку в палатку, и за ней последовали шесть родичей умершего. Там, прямо перед трупом, рассказывает изумленный араб, они осуществили свои права любви, а затем уложили девушку рядом с господином, держа ее за руки и за ноги. Настал черед «ангела смерти». Она затянула веревку на шее несчастной, велев двум мужам взять ее концы, а сама вонзила кинжал ей меж ребер. Тем временем другие мужи били палками о щиты, чтобы не слышно было предсмертных стонов и другие девушки не боялись стремиться за своими господами.

Приближался конец церемонии, и ближайший родственник умершего, раздевшись донага и пятясь задом к кораблю, зажег факелом все погребальное сооружение. Затем появились люди с вязанками дров, которые также принялись разжигать костер. Тут налетел ветер, раздувший пламя, и все запылало: корабль, и умерший рус, и принесенная в жертву девушка. Один из присутствующих русов сказал переводчику пытливого араба: «Вы, арабы, глупы, ибо берете самого любимого вами человека и оставляете его в прахе, так что едят его насекомые и черви. Мы же сжигаем его, так что он немедленно входит в рай». В подтверждение этого радостного события он рассмеялся. Действительно, не прошло и часа, как все обратилось в золу и мельчайший пепел. На месте этого кострища русы насыпали курган, а на вершине его установили деревянный столб, на котором написали имя умершего и имя царя русов....

Нас не удивляет смех, которым сопровождал участник похорон завершение ритуала. Этот смех в эпоху викингов означал не только радость от того, что умерший достиг рая, но и презрение к смерти. Легендарный датский викинг Рагнар Лодброк, согласно «Речам Краки», погребальной песни «Ворона», перед смертью на поле боя уже видит дис – валькирий, посланных Одином. Весело уходит он пить мед с асами на почетном сиденье и смехом встречает смерть!

Не удивляет и пьянство на похоронах: германцы были невоздержанны в потреблении пива, и один из правителей Инглингов даже погиб, упав в пивной чан.

Непривычней для нас то, что пьяное веселье на похоронах перерастает в настоящую оргию, когда девушка вступает в любовную связь со всеми родичами умершего, которые таким образом намерены почтить покойного. Но таков образ жизни дружин русов. Тот же Ибн Фадлан с не меньшим изумлением рассказывает, что даже во время торговли рабынями русы не воздерживаются от любовных утех, и это происходит прямо на глазах купцов. Девушки, сопровождавшие дружины русов не только в торговых, но и военных предприятиях, были настоящими валькириями – ведь они следовали за избранными ими хозяевами и на тот свет, в Вальхаллу, или к Фрейе, делившей с Одином воинов и девушек, умерших до замужества. Должно быть, мифологический образ валькирии восходит к этим девам, украшавшим своей любовью воинский быт еще в дружинах германцев.

Но смысл брачной оргии на похоронах не сводится к любовным усладам, ведь брачный ритуал отправляли родичи умершего. Смерть нарушала целостность рода. И восстанавливалась она, как считали, во время описанного Ибн Фадланом брачного пира на похоронах.

Арабские авторы свидетельствуют, что и у русов и у славян существовал подобный индийскому обычай самоубийства вдов на похоронах мужей. Один поучал в «Речах Высокого»: «Хвали жен на костре». Едва ли Высокий в своих вполне прагматических речах призывал прямо следовать этому дикому обычаю. Скорее, Один, как носитель чисто мужской мудрости, имеет в виду те женские свойства, от которых женщины могут избавиться только после смерти. Сам Один и все боги пострадали из-за тщеславной болтливости Фригг: она поведала тайну уязвимости Бальдра коварному асу Локи.

Обычай умерщвления вдов на похоронах напоминает другой первобытный обычай – убивать стариков, ставших обременительными для общества; ведь о вдовах также некому было заботиться.

У меланезийцев (Новые Гебриды) и полинезийцев (Самоа, Тонга, Таити) со вдовами поступали так же, как с девушкой на похоронах руса, – их душили. Это была обязанность ближайшего родственника. Не решившийся на ритуальное убийство становился презираемым существом. Презирали и избежавшую смерти вдову; кроме того, ей угрожал разгневанный дух мужа, оставшийся на том свете без супруги.

Сходные обычаи существовали и в Китае: вдова не могла рассчитывать на повторный брак, иначе ее ждал позор. Если она не приносила себя в жертву, то должна была поселиться на могиле мужа. Китайские рационалисты заменили жертвы в обряде их изображениями, в том числе такими, которые были открыты при гробнице Цинь Шихуанди. Даже деньги, которые клали в могилу, заменили бумажными фальшивками, при погребении жгли бумажную мебель и бумажные фигурки людей. В Индии миссионерам, как и английской администрации, пришлось немало потрудиться для искоренения дикого обычая сати – самосожжения вдовы вместе с телом мужа. У многих народов мира распространен обычай левирата, согласно которому вдова, оставшаяся без средств существования, имеет право выйти замуж за брата покойного мужа.

...

Но и в сагах есть удивительная история о том, как прекратился обычай убивать жен на похоронах мужей.

В «Книге Плоского острова» рассказывается, как Сигрид, жена шведского конунга Эйрика, оставила его. Это был тот самый преданный Одину герой, который пообещал отправиться к богу через десять лет после дарованной ему победы. И знатная дама, чье имя подходило для настоящей валькирии и которая получила прозвание Гордой, заявила, что не хочет последовать за ним в могилу. Она действительно пережила Эйрика и вышла замуж за датского конунга Свейна.

...

Но вернемся к смыслу самих погребальных действ. Ибн Фадлан узнал, что русы считали недостойным оставлять человека в могиле на съедение червям. И это был не просто предрассудок – за этим убеждением стояла целая мифология.

В «Саге о Харальде Прекрасноволосом», знаменитом конунге из рода Инглингов, объединившем в первой трети Х века Норвегию (бежавшими от него норвежцами была заселена Исландия), Снорри Стурлусон рассказывает об обычае, которого долго придерживались скандинавские конунги.

Харальд ездил по всей стране по пирам (они назывались вейцла). Это был не только праздник, но и форма подати – конунг с дружиной кормился так в подвластных землях. Когда пришло время главного праздника середины зимы йуля (теперь у скандинавов так называется Рождество) и конунг уже сел во главе стола, вдруг явился человек, попросивший Харальда выйти к нему. Харальд разгневался было, но, узнав, что это был некий финн по имени Сваси, которому конунг сам разрешил поселиться неподалеку, он вышел к своему вассалу.

...

Мы знаем (в том числе из русской традиции), что новогодний праздник – святое и одновременно страшное время, время возобновления календарного цикла, когда открыты все миры и нечистая сила выходит из преисподней. Это время гаданий и колдовства. Колдовством славились и финны, в том числе Сваси, позвавший к себе Харальда.

Харальд вошел к нему в дом, и конунга встретила дочь Сваси – красавица Снефрид, которая, как и положено, поднесла конунгу кубок, полный меда. Как только Харальд выпил заговоренный напиток, он воспылал страстью к Снефрид, но Сваси потребовал, чтобы конунг обручился с финской красавицей. Харальд женился на Снефрид и забыл с ней о своих владениях и обо всем, что пристало конунгу.

Снефрид родила ему четверых сыновей, а затем умерла. Но и на смертном одре она была прекрасна, и румянец не оставил ее. Три года сидел конунг в тоске у ее роскошного погребального ложа, напрасно ожидая, что она оживет. Люди боялись за его рассудок, и один из хитроумных дружинников посоветовал конунгу переменить подушки и драгоценные ткани, на которых покоилась умершая.

Как только ее подняли с ложа, страшный запах разложения распространился в покоях. Тогда, наконец, ее положили на погребальный костер. Тело красотки тут же посинело, и из него повыскакивали змеи, ящерицы, жабы и прочие гады. Когда колдунья была сожжена, к Харальду вернулся разум, и он даже прогнал своих сыновей. Правда, потом конунг вернул неповинных детей, и в стране воцарился мир и были хорошие урожаи.

...

Сходный сюжет известен и в упоминавшейся русской сказке о чудесной невесте.

История про финскую колдунью напоминает позднейшие рассказы о ведьмах и колдунах, которых надо было сжечь, чтобы уничтожить их вредоносную силу. Но эта вредоносная сила заключалась и в гадах, которые питались разлагающимся трупом. В мифе о происхождении карлов – не слишком дружественных богам существ – говорится, что они возникли из червей, размножившихся в теле убитого первого великана Имира. Но пожиравшие трупы чудовища преисподней, дракон Нидхёгг и прочие были еще зловредней. Погребенные в земле – преисподней – мертвецы были их пищей и, значит, придавали им силы. Мертвецы Хель должны были стать союзниками чудовищ в день Гибели богов – сразиться с эйнхериями Вальхаллы.