Читать онлайн «Пенис. История взлетов и падений». Страница 37

Лицо отца блестело от пота, но глаза были умиротворенными. Джесси любил сейчас своего отца, как никогда в жизни. Он чувствовал, что отец провел его через величайшее испытание, раскрыл ему невероятную тайну, которая станет ключом ко всей его дальнейшей жизни.

Впрочем, порой факты были еще ужаснее, чем вымысел. В 1932 году чернокожего батрака по имени Клод Нил обвинили в изнасиловании и убийстве Лолы Кэнниди, девочки-подростка, дочери его работодателя. Случилось это в округе Джексон сельского района Флориды. После ареста Нила отвезли в тюрьму городка Брутон в штате Алабама, по ту сторону границы штата, что должно было уберечь его от расправы. Однако той же ночью белые добровольцы из «комитета бдительности» похитили его оттуда. Похитители собирались просто передать его в руки членов семьи Кэнниди. Но наутро в газете «Игл» (Eagle), издававшейся в близлежащем городе Доутэн, штат Алабама, появился такой заголовок: «Во Флориде сожгут на костре негра насильника, захваченного в Брутонской тюрьме, изувечат и сожгут живьем в отместку за содеянное». После такого жуткого анонса на ферму Кэнниди явилось несколько тысяч человек, многие из которых распивали домашний самогон.

Члены «комиссии», которые привезли Нила на ферму, поняли, что, если они покажут его толпе, начнутся беспорядки. Поэтому они сами прикончили его в ближайшем лесу. А около часа ночи приволокли обнаженное тело Нила, привязанное за веревку к машине, к ферме Кэнниди. Отец Лолы трижды выстрелил ему в голову, после чего дети потыкали в труп заостренными палками, а взрослые несколько раз проехались по нему на машинах. Кто-то отрезал ему уши и пальцы — «на память». Когда взошло солнце, то, что раньше было телом Нила, висело на дереве у здания суда. Один предприимчивый местный житель сфотографировал его и потом продавал всем желающим открытки, по 50 центов за штуку.

Через десять дней после смерти Нила белый следователь, представлявший интересы NAACP, Национальной ассоциации содействия прогрессу цветного населения, опросил некоторых членов комиссии, устроившей этот самосуд, которые с гордостью рассказали ему о своих действиях. Между тем, как было сказано в его отчете, последние часы жизни Клода Нила начались с того, что;

Они отрезали у него пенис. И заставили его съесть. Потом отрезали мошонку и тоже заставили съесть, а потом еще сказать, что было вкусно.

Шесть десятилетий спустя чернокожий американец вновь предстал перед комиссией белых сограждан, которых волновал его пенис. Много часов подряд эти белые мужчины слушали — многие с неподдельным ужасом — монолог одной женщины, жаловавшейся на непристойное поведение этого чернокожего мужчины, которое, по ее словам, она ничем не провоцировала и не поощряла. Она рассказала, как он хвастался размерами своего полового органа, сравнивая его с умопомрачительными гениталиями порнозвезды по имени Лонг Донг Силвер[126]. И вот теперь этот афроамериканец предстал перед специальной комиссией. Правда, в отличие от Клода Нила он не болтался на веревке — разве что, по его собственным словам, метафорически.

«С моей точки зрения, то есть с точки зрения темнокожего американца, — сказал этот человек, судья Кларенс Томас, сенаторам комиссии, рассматривавшей вопрос о его назначении членом Верховного суда США, — то, что здесь происходит, есть высокотехничное линчевание выбившихся в верхние слои общества чернокожих, которые… осмеливаются мыслить собственным умом… и предупреждение о том, что если кто не будет сгибаться в три погибели перед прежними порядками, то получит по полной программе. Нет, сегодня ты не будешь висеть на суку, но тебя линчуют, уничтожат, выставят на посмешище — и все это руками членов комиссии сената США».

12 октября 1991 года фотографии Кларенса Томаса, со стиснутыми от гнева зубами и мускулистым, как у борца, телом, облаченным в темный костюм, заполонили первые страницы практически всех американских газет. В последующие дни обвинение в сексуальном домогательстве, выдвинутое против него профессором Анитой Хилл, и горячее отрицание этого обвинения самим Томасом анализировались в передовых статьях американских газет, а также в гостиных и офисах по всей Америке. Это событие так широко освещалось средствами массовой информации, что на него отреагировали даже телевизионные комедийные шоу, обычно очень далекие от всяких политических дебатов. Комедийная зарисовка «Живыми красками», созданная афроамериканским комиком Киненом Айвори Вейэнсом, начиналась с эпизода, где актер, игравший роль Томаса уже после назначения его на пост верховного судьи, бегает за кофе для своих белых коллег. Когда же один из них интересуется его мнением по юридическому вопросу, Томас говорит; «Что вы скажете, то и я». Но потом актриса, игравшая роль верховного судьи Сандры Дэй О'Коннор, напоминает ему, что должность верховного судьи — пожизненная, так что он может расслабиться. Тогда Томас усаживается в кресло, водрузив ноги на стол, и отказывается выполнять любые поручения. Когда его спрашивают, чем вызваны такие перемены в его поведении, он говорит: «Пять минут назад я был всего лишь темнокожим судьей, назначенным нашим белым президентом Бобо. Теперь же я ваш наимрачнейший кошмар: черный судья, которого поддерживает влиятельный круг присяжных».

Создатели «Живых красок» точно «просекли» суть речи Томаса о «высокотехничном линчевании» — лучше большинства колумнистов из «Нью-Йорк таймс» или «Вашингтон пост». Практически все тогда сошлись во мнении, что вызывающая, но твердая позиция Томаса во время слушаний 11 октября принесла ему победу. Последующий опрос общественного мнения показал, что после этой речи число его сторонников среди афроамериканцев выросло с 54 процентов до 80, что тут же зафиксировали все ведущие информационные органы. Однако почти все они, с самого начала этого конфликта и до момента утверждения Томаса на посту верховного судьи, представляли эту тему как борьбу за общественное внимание между двумя социальными проблемами: расизмом и сексуальными домогательствами. Победа Томаса, постановили эти эксперты, показала, что в данном случае борьба с расизмом отодвинула борьбу с сексуальными домогательствами на второй план. На самом же деле история с Анитой Хилл и Кларенсом Томасом не была конфликтом расовых вопросов с сексуальными. Как верно догадались сценаристы комедийного скетча «Живые краски», этот конфликт касался того места, где секс и расовые проблемы в американской истории всегда пересекались. И этим местом был, конечно, черный пенис.

Именно этот орган и все, что он символизирует, был главной мишенью обвинений со стороны Аниты Хилл. Во время официального разбирательства слово «пенис» прозвучало больше 10 раз, что было бесспорным рекордом для слушаний по утверждению на пост верховного судьи — а может, и для любой публичной акции, когда-либо имевшей отношение к сенату США. Хилл свидетельствовала, что когда в 1981 году она начала работать под руководством Томаса в Министерстве образования, он часто переводил разговор с рабочих тем на обсуждение «порнографических материалов», звездой которых был «человек с очень крупным пенисом… [по имени] Лонг Донг Силвер», с которым Томас «сравнивал свой [собственный] пенис». За этим последовали предложения встретиться в нерабочей обстановке, сказала Хилл, на что она ни разу не согласилась.

Это примечательное свидетельское показание на самом деле свидетельствовало о более значимом явлении — непреходящей роли черного пениса как определяющего момента в истории американской культуры. Ведь если Анита Хилл говорила правду, то ее обвинения не просто изменяли наши представления о судье Томасе; они срывали с него маску добропорядочности. Тогда оказывалось, что под личиной высокообразованного и совершенно цивилизованного юриста скрывается на самом деле тот самый чернокожий, которого всегда страшилась белая Америка: гиперсексуальный монстр с гигантским пенисом, каким он изображался веком ранее в статье «Генитальные особенности негра». Если все это было правдой, то Томас не был ни юристом, ни законником. Он был примитивным существом, который похвалялся единственной вещью, вызывавшей у белых американцев зависть и ненависть, — своим огромным пенисом. Ситуация усугублялась тем, что у него имелась белая жена, преданно сидевшая у него за спиной во время всех этих слушаний. Ее показали на всех телеэкранах Америки — кошмар, которого так боялся Д. У. Гриффит, стал реальностью.

Этот образ не мог не впечатлить Анну Девер Смит. Драматург и лауреат различных премий, она, как и миллионы американцев, была прикована к экрану телевизора во время кушаний дела «Хилл против Томаса». Ее пылкая заинтересованность претворилась в один из самых ярких эпизодов пьесы под названием «Личности, зеркала и искажения», написанной и сыгранной ею вскоре после утверждения Томаса в должности. «В какой-то момент камера, показывавшая до этого Аниту Хилл, переключилась на общий план членов комиссии, — говорила Смит в своей пьесе, — и было видно, как на какое-то мгновение Оррин Хэтч и Стром Тэрмонд[127] переменились в лице, услышав, что она говорит. И тогда всем стало ясно,