Читать онлайн «Кровавый век». Страница 118

Митинг коммунистов

В решающие для Германии годы главная партия лево-центристского направления медленно превращалась в партию пенсионеров. Ее время проходило.

Для взаимоотношений социал-демократов с коммунистами характерно то, что они считали друг друга фашистской партией.

В 1923 г. российские коммунисты сделали последнюю попытку разжечь мировую революцию, и в Германии побывали не только Радек и другие коминтерновские политики, но и красные генералы Тухачевский и Примаков. С 1923 г. Коминтерн и немецкие коммунисты определяют социал-демократию как особый отряд фашизма, «социал-фашизм». После поражения авантюрного восстания в Гамбурге руководство Коммунистическая партия Германии (КПГ) заявило, что фашистский генерал Сеект по поручению фашистской буржуазии разгромил буржуазную демократию в Германии. Тогда же председатель Коминтерна Зиновьев сказал: «Не только Сеект, но и Эберт и Носке являют собой разновидности фашизма».[343] Тезис о социал-демократии как «левом крыле фашизма» исчез из коминтерновских документов в годы бухаринской «оттепели» и был опять возобновлен с 1928–1929 гг. Более того, коммунистическая газета «Роте фане» 12 апреля 1929 г. назвала социал-демократию «тараном фашизма и империализма». Даже после прихода Гитлера к власти, в конце 1933 г., один из лидеров КПГ Фриц Геккерт писал, что СДПГ является «главной опорой капиталистической диктатуры» и разгром ее – первоочередная задача коммунистов.[344] Эти позиции были пересмотрены Коминтерном лишь в 1935 году.

Карл Радек

Но стоит отметить, что и немецкая социал-демократия в эту эпоху не проводит никакой разницы между коммунизмом и фашизмом. Председатель партии Отто Вельс на берлинском партийном съезде в 1924 г. говорил о наци и коммунистах как о «взаимоувязанных звеньях одной цепи, которые раздирают тело Германии до крови и в конечном итоге задушат ее». Карл Каутский, Артур Криспин и Отто Вельс были представителями именно той тенденции к отождествлению коммунизма и фашизма, которая усилилась после 1929 г. В отличие от коммунистов, социал-демократия считала борьбу с национал-социализмом первоочередной задачей, но исходила из принципиальной тождественности фашизма и коммунизма. При этом, как отмечает современный социал-демократический автор Фауленбах, фашизм понимался как «такая форма государства или движение, которые в противоположность демократии высшую власть в государстве и право на формирование политической воли признают не за всей совокупностью равноправных граждан, а лишь за одним из них или их представительским меньшинством».[345] С этой точки зрения, действительно, не было никакой разницы между СССР, фашистской Италией или Польшей Пилсудского.

Насколько серьезным и опасным врагом демократии была компартия Германии? В том виде, в котором она находилась в конце 1920-х гг., КПГ не в состоянии была сформулировать идеи, которые повели бы за собой большинство нации. Мы уже привыкли к фразам о том, что рабочий класс был расколот между двумя партиями. Но, собственно говоря, коммунисты не были партией рабочего класса. Повседневные интересы рабочих защищали в политике социал-демократы, в отношениях с предпринимателями – некоммунистические профсоюзы. Рабочие лишь постольку массово поддерживали коммунистов, поскольку радикально враждебно относились к республике, которая не могла дать им желаемой социальной защиты. В отличие от России, где царизм преследовал профсоюзы так же, как революционеров, на западе рабочее движение так и не соединилось с «социализмом». Мощная социалистическая секта – компартия Германии – очень расширила свое влияние на рабочих, но никак не стала их политическим вождем.

Поначалу немногочисленные коммунистические группы объединяли ультралевых рабочих и левую антиструктурную интеллигенцию. Немецкие левые интеллектуалы руководили партией вместе с нетерпимыми и малоинтеллигентными рабочими типа Брандлера, который был отстранен от руководства после поражения революционной авантюры в 1923 г. как «троцкист» и «оппортунист» и заменен в конечном итоге руководителем восстания в Гамбурге в 1923 г. Эрнстом Тельманом, непоколебимым коммунистом, верным кремлевскому руководству.

Немецкие коммунисты 20-х годов XX века обнаруживают значительное родство с немецким экспрессионизмом. По-видимому, более выразительно представлял немецкую коммунистическую ультралевую идею беспартийный Бертольд Брехт, который, невзирая на свою близость к коммунистам, так и не эмигрировал в Москву, а избрал Америку. Этот большой художник с отчаянной непримиримостью разоблачал капитализм как общество злобы и узаконенного преступления. Его «Трехгрошовая опера», а затем и «Трехгрошовый роман» сознательно построены на сюжетной схеме начала XVIII века, чтобы тем самым поднять тематику до общечеловеческих масштабов и апеллировать к вечным проблемам. Этот сюжет слишком прост и прямолинеен, карикатура слишком примитивна – но такими были и Жорж Гросс в живописи, и Иоганнес Бехер в поэзии, и Эрнст Толлер в театре.

Эрнст Тельман

После коминтерновских чисток и «большевизации» компартии в ней не осталось ультралевого интеллигентского авангарда, а руководство Тельмана не имело за собой ничего, кроме протестных настроений и инерции восстания 1923 г. В сущности, коммунисты следовали одному лозунгу – «действовать по-русски», и одному идеалу – СССР, который казался верующим в коммунизм земным раем для трудящихся. Можно полагать, компартия собрала на последних выборах максимум голосов, на которые могла рассчитывать. Восстание коммунистов в стране с могучими и хорошо организованными правыми и левоцентристскими силами было бы обречено на провал.

Э. Тельман в тюрьме

Когда ясно вырисовалась угроза нацистской диктатуры, группа Айхлера – Гекмана, последователей покойного Нельсона, обратилась к руководителям компартии, социал-демократии и профсоюзов с предложением объединить усилия против правых экстремистов. Лидер социал-демократов Отто Вельс ответил, что рад бы, но ситуация слишком сложна. Коммунист Тельман не ответил – мужественный Тедди, несокрушимый и непоколебимый, упорно шествовал навстречу своему концлагерю и крематорию. Физик по специальности, Гекман, с его авторитетом в кругах научных работников, литераторов и художников, решился на чисто моральный акт: он собрал подписи под призывом оказывать сопротивление нацистскому насилию у таких известных деятелей культуры, как Альберт Эйнштейн, Генрих Манн, Кете и Карл Кольвицы, Эрих Кестнер, Арнольд Цвейг, Эрнст Толлер, Пьетро Ненни и многих других.

Но было уже поздно. Власть над немцами захватили дерзкие и агрессивные молодые недоумки и злобные консервативные бездари. Но несколько десятков подписей, собранных Гекманом, имели все же символическое значение: другая, гуманная и антинацистская, действительно великая Германия показала миру, что она существует.

Нацистская партия вышла на политическую авансцену в преддверии кризиса, но и тогда, и позже не имела большинства. Можно думать, в наилучшие для нее времена ее сторонники составляли около трети взрослого населения Германии. Голосование в 1933 г. после поджога Рейхстага дало наци почти половину голосов, но следует учесть обстановку террора, в которой оно проводилось. Среди тех, кто отдавал свои голоса национал-социалистам, немало было протестного электората, который с большим сомнением можно отнести к людям с нацистскими убеждениями.

Была ли депрессия решающим фактором внезапного поправения Германии? Есть незначительное несоответствие между экономическими и политическими факторами, которые способствовали подъему нацизма. Поворот в общей ситуации в пользу наци происходил не с обвалом немецкой экономики, а несколько раньше – в 1929 г. Экономика Германии испытала сокрушительный удар в 1930 г. – в марте число безработных достигало почти 3,5 млн человек, промышленные предприятия Германии были загружены наполовину, в июле производство стали упало на 40 % по сравнению с прошлым годом. Когда кризис потряс Германию со всей силой, а потоки кредитов из Соединенных Штатов перестали поступать, депрессия приобрела форму развала всей экономической системы и закончилась банкротством государства. Но 1929 год еще был стабильным.

В 1928 г. наци в результате отсутствия средств даже не смогли провести партийный съезд, а на выборах в рейхстаг получили лишь 700 тыс. голосов и 12 депутатских мест. Но в обществе происходил сдвиг вправо. В 1928 г. распалась левоцентристская правительственная коалиция, и с этого времени у власти находятся правые или право-центристы.