Читать онлайн «Сборник эссе - австрийская экономическая теория и идеал свободы». Страница 47

Эти 1200 страниц плотной печати скорее всего не станут популярной книгой, хотя она так хорошо написана, что могла бы доставить удовольствие даже не специалисту. Это не значит, что это легкая книга, пригодная для детсадовской атмосферы, свойственной образованию во многих колледжах. Во многих отношениях она не является и "безопасной" книгой: ортодокс любого направления должен быть готов к постоянным шокам, а буквалист не поймет многого, что сказано между строк. Но для зрелого и вдумчивого читателя, будет ли он экономистом-теоретиком или просто человеком, интересующимся развитием идей о делах человеческих, эта книга явится бесценным источником. А более всего она будет полезна для молодых экономистов: как и во всех других областях знания, техническое усложнение теории несет угрозу узкой специализации, которая именно в этой области особенно опасна. Для распространенного среди молодых представления, что все, случившееся до 1936 года [год публикации работы Дж.М. Кейнса "Общая теория занятости, процента и денег", op. cit. -- амер. изд.], не имеет значения, -- нет лучшего противоядия, чем эта книга, и никакая другая работа не может лучше показать, что им следует знать, если они намерены быть не просто компетентными экономистами, но культурными людьми, способными использовать свои технические знания в этом сложном мире. А в самом конце книги они найдут -- увы, неоконченный -- обзор современного состояния экономической теории, который по крайней мере одному читателю показался гораздо более вдохновляющим и ценным, чем плоды разных коллективных усилий, которых стало так много в последние годы.

Глава шесть. Шамс (1899-1955) и Ричард фон Стригл (1891-1942)

Эвальд Шамс [Написано в Германии в 1980 году как предисловие к Ewald Schams, Gesammelte Aufsatze (Munich: Philosophia Verlag). Переводчик Д-р Грета Хейнц. -- амер. изд.]

Эвальд Шамс был одним из трех членов промежуточного поколения венских экономистов, из которых только Ричард Стригль был академическим экономистом, но все они были весьма влиятельны в венском кружке в 1920-х и 1930-х годах. Лео Ш°нфельд (позднее Лео Илли), третий член этой группы, вряд ли имел личные контакты с остальными участниками кружка. Эвальд Шамс был активным и очень уважаемым участником дискуссий, в которые он вторгался во всеоружии знания всех проблем экономической теории. Эта троица по возрасту располагалась посредине между третьим поколением австрийской школы -- Мизесом, Шумпетером, Гансом Майером, Ф.Х. Вейсом и рядом других (Б°м-Баверком, Визером и их современниками, пришедшими вслед за основателем австрийской школы Карлом Менгером, как второе поколение) -- и поколением, которое обозначают как четвертое, в котором я был несколько старше моих коллег Готтфрида Хаберлера, Фрица Махлупа, Оскара Моргенштерна и Пауля Розенштейн-Родана. От своих сверстников Шамс отличался прежде всего тем, что получил образование в университете Граца, где преподавал Шумпетер, и был, таким образом, единственным австрийским учеником Шумпетера; благодаря этому он с самого начала был знаком с идеями лозанской и австрийской школ. Будучи профессиональным государственным служащим, он не имел контактов с академической жизнью, и только в нашем кружке посещал лекции и организованные дискуссии. Он был очень дисциплинированным и немногословным человеком, который выделялся на фоне более непринужденных молодых участников не только своей прямой военной осанкой и элегантностью, но и наличием иных интересов, о которых мы знали очень мало. Это была замечательная фигура. Его уважали в экономическом обществе [имеется в виду Nationalokonomische Gesellschaft -амер. изд.] и, если я верно помню, на семинарах профессора Мизеса за познания не только в области экономической теории, но также в философии и истории. Сколько я знаю, он никогда не предпринимал больших научных проектов. Его статьи это небольшие, тщательно отполированные драгоценности, явившиеся результатом чрезвычайно добросовестной работы, посвященные, большей частью, современным ему публикациям. [Примерами могут служить: эссе о Густаве Касселе "Die Casselschen Gleichungen und die mathemathische Wirtschaftstheorie", Jahrbucher fur Nationalokonomie und Statistik, third series, vol. 72, 1927; работа по историографии экономической мысли, "Die Anfange lehrgeschichtlicher Betrachtungsweise in der Nationalokonomie", Zeitschrift fur Nationalokonomie, vol. 3, 1931, а также "Eine Bibliographie der allgemeinen Lehrgeschichten der Natioanlokonomie", ibid, vol. 5, 1933 (последняя работа в соавторстве с Оскаром Моргенштерном. -- амер. изд.] Когда позднее он получил возможность благодаря Рокфеллеровской стипендии подольше поработать в Париже и, кажется, в Италии, он стал страстным и очень разборчивым собирателем книг, и в центре его интересов все больше оказывалась история экономической мысли. Случилось так, что в начале его пребывания в Париже я смог познакомить его с антикварами, специализировавшимися в этой области. Только после его смерти я узнал, насколько эффективно он использовал эти знакомства. Я смог приобрести у его вдовы небольшое, но превосходное собрание французских экономических работ XVIII века, и это собрание сейчас хранится в университете Зальцбургской школы юриспруденции и политических наук как часть моей собственной библиотеки. Интерес Шамса к истории экономической мысли имел главной причиной интерес к методологии экономической науки [см. работы Шамса "Die Zweite Nationalokonomie", Archiv fur Sozialpolitik, vol. 64, 1930, и "Wirtschaftlogik", в журнале Шмоллера Jahrbuch fur Gesetzgebung, Verwaltung und Volkswirtschaft im Deutschen Reich, vol. 58, 1934 -- амер. изд.]. Его сила в этой области заключалась не столько в понимании философских сторон вопроса, сколько в знакомстве с различными теоретическими школами, в первую очередь с немецко- и франкоязычными авторами. Конечно, он был знаком и с английскими работами, но прежде всего его занимало развитие на континенте. После эмиграции большинства коллег [об этой эмиграции см. Earlene Craver, "The Emigration of the Austrian Economists", op. cit., pp. 1--32, а также Пролог к ч. I в этом издании -- амер. изд.], он, кажется, оказался в изоляции. Между публикацией статей в конце 20-х и в начале 30-х годов и публикацией большого эссе 1950 года, которое, быть может, было написано много раньше, зияет провал. Нам не дано знать, сколь долго он активно занимался экономической теорией. Его вдова сообщила мне, что других рукописей он не оставил. Те из нас, кто покинул Вену, не встречались с ним после войны. Но перечитывание его прежних работ убедило меня, что мы еще многому можем у него научиться.

Ричард фон Стригль [Впервые опубликовано как "Richard von Strigl" in The Economic Journal, vol. 54, June-September 1944, pp. 284--286 -- амер. изд.]

Из Вены пришло сообщение о смерти Ричарда фон Стригля, последнего из группы более молодых австрийских экономистов, оставшихся дома. Ко времени смерти ему было немногим больше 50 лет, и он был, пожалуй, самым молодым из участников знаменитого семинара Б°м-Баверка; для молодежи, которая появилась в университете после последней войны [имеется в виду Первая мировая война -амер. изд.], он олицетворял ближайшее звено этой влиятельной традиции. Хотя в течении многих лет он был весьма успешным преподавателем, работе в университете, как и многие другие коллеги, он посвящал свободное от основной работы время -- он занимал важный пост в Венском Комитете страхования по безработице. Молодые экономисты, получившие образование в Вене перед нынешней войной, были обязаны ему больше, чем любому другому учителю; причиной было то, что он гораздо больше времени посвящал преподаванию в Hochschule fur Welthandel, а не в университете, и именно последняя в тот период сделалась важным центром преподавания экономики. Первая из его книг, опубликованная в 1923 году -- Die okonomischen Kategorien und die Organisation der Wirtschaft [Richard von Strigl, Die okonomischen Kategorien und die Organisation der Wirtschaft (Jena: Gustav Fischer, 1923)]-представляет собой тщательное исследование методологических вопросов, которая составила автору широкую репутацию. За ней последовала менее известная, но в своем роде не менее ценная книга Angewandte Lohntheorie [Richard von Strigl, Angewandte Lohntheorie: Untersuchungen uber die wirtschaftlichen Grundlagen derSozialpolitik, in vol. 9 of Wiener Staatwissenschaftliche Studien (Leipzig and Vienna: Franz Deuticke, 1926) см. Приложение к этой главе -- амер. изд.], которая наметила развитие в новом направлении. Опубликованная за ряд лет серия теоретических статей подготовила появление книги Kapital und Production [Richard von Strigl, Kapital und Production (Vienna: Julius Springer, 1934) переиздано Philosophia Verlag (Munich, 1982); английский перевод сделан Маргарет Рюдлих Хоппе и Гансом-Германом Хоппе, и находится в распоряжении института Людвига фон Мизеса, в университете Аубурна -- амер. изд.], отличающейся, главным образом, простотой и ясностью изложения отменно трудных вопросов. За ней последовала Einfuhrung in die Grundlagen deer Nationalokonomie [Richard von Strigl, Einfuhrung in die Grundlagen der Nationalokonomie (Vienna: J. Springer, 1937)], которая была, пожалуй, лучшим из доступных на немецком языке современных введений в экономическую теорию -и это несмотря на отказ Стригля от использования новейших инструментов теоретического анализа. Для тех, кто видел Стригля перед войной и после о нем ничего не слышал, известие о его смерти было ударом. Это большая потеря для его друзей и коллег, которые ценили его интеллектуальные способности и прекрасный характер, и надеялись, что его лучшая работа еще впереди, когда ему удастся освободиться от официальных обязанностей. Но сильнее всего почувствовали утрату его ученики. Один из них д-р Дж. Штейндль, работающий сейчас в Оксфордском институте статистики, пишет: ?Взращенный в либеральной традиции, которая пропитывала все, о чем он учил, он притягивал всех тех, кому был отвратителен мистицизм и истерический национализм этих лет. Даже для тех, кого не полностью убеждали его аргументы, было ясно превосходство представляемой им традиции над идеологией, околдовавшей "Великую Германию". Велико было воздействие личности этого гуманного, приверженного культуре человека -- хорошего педагога и друга своих учеников, умевшего отстоять нетленные ценности от заблуждений своего времени. Среди членов его кружка, состоявшего из его учеников и посещавших Вену иностранных экономистов, мало кто был способен не любить его. После захвата Австрии он затаился, и мы не знаем о каких-либо его публикациях. Это не удивит знавших его, и объясняется, скорее всего, не только болезнью, напавшей на него в 1939 году. Его не могло не оттолкнуть зрелище того, как многие в одну ночь отказались от прежних взглядов -- сам-то он в профессиональной жизни никогда не проявлял таланта карьериста.? Стригль не был избалован публичным признанием заслуг. Статус Privatdozent Венского университета, полученный им в 1923 году, вскоре был дополнен званием профессора. В 1936 году университет Утрехта присвоил ему степень почетного доктора, которую он очень ценил. Но, будучи скромным и спокойным человеком, он был мало известен за пределами круга коллег по профессии. С его смертью исчезла та фигура, с которой были связаны надежды на сохранение традиций Вены как центра экономической мысли и на будущее возрождение австрийской школы.