Читать онлайн «Административные рынки СССР и России». Страница 32

Встречаются выдающиеся интеллигентные люди, сочетающие все формы исследовательского отношения к миру (режиссерско-концептуальное, редукционистское и экспертное). Это редукционисты, считающие себя экспертами и реализующие свое отношение к миру в режиссерской деятельности, - такие как Сергей Кургинян. Кургинянов мир - это сцена, на которой под недреманным режисерским оком Кургиняна развертывается спектакль, сконструированный экспертом-Кургиняном на основе редукционисткой (Кургиняновской же) модели фрагмента истории. Оглушительные творческие и политические неудачи таких всесторонне развитых интеллигентов только прибавляют им пыла, амбиций и популярности в родной среде.

Выдающиеся интеллигенты не столь уж редки, как кажется. Во всяком случае, когда у власти появляется потребность в интеллигентском товаре, он сразу же выставляется на продажу. Так случилось с относительно молодыми и очень интеллигентными экономистами, которые волею растерявшейся в перестройке власти стали реформаторами в разваливающемся административно-рыночном государстве. По внешнему виду, социальному происхождению, образованию и опыту работы они более всего подходили под представления власть имущих о революционерах-реформаторах. Их товарность подтверждалась и их западными (и потому авторитетными для власти) коллегами. Придя к власти, интеллигентные реформаторы тут же начали приспосабливать реальность к своим представлениям о том, что должно было быть в России. Естественно, что административно-рыночная реальность начала сопротивляться интеллигентскому насилию над ней, что и привело, в очередной раз, к изгнанию интеллигентов из власти. Те из реформаторов, кто смог пожертвовать интеллигентностью ради сохранения административного веса, превратились в весьма неординарных и талантливых российских чиновников, негативно относящихся к своему интеллигентскому прошлому.

Интеллигентские онтология и этика.

Для интеллигентных людей исторические пространство и время, реальная социальная структура и экономические отношения существуют только потому, что они нашли свое художественное (книжно-зрительное) воплощение. Расширение интеллигентской онтологии осуществляется в основном средствами искусства. Серьезным с их точки зрения спектаклем, книгой (научной в том числе) или фильмом считается такое произведение, в котором содержится художественное открытие, то есть осуществляет введение элементов ранее не театрализованной жизни в контект интеллигентных отношений (последние примеры: "архангельский мужик", персонажи Каледина, Трифонова и т.д). Все остальное, не воплощенное в художественных образах, находиться вне сферы интеллигентного бытия, а значит не существует. Открытие мира через искусство и замещение мира искусственным (и искусным) его представлением составляет содержание интеллигентского бытия.

Интеллигенты существуют в двух мирах- в мире искусства, истории и искусственно конструируемых отношениях между ними, и в быту, как правило не регулируемом культурными рамками и потому прямом, бесхитростном и физиологичном. Быт и существование вне трагического искусства вообще для интеллигентов обременительны. Интеллигент должен реализовывать вечные ценности, служить искусству, вечности, абстрактным, но потому и абсолютным реалиям. Презрение к обыденности и каждодневности сочетается у интеллигентов со стремлением к вечному и неизменному - государственному, национальному или культурному.

Разрывность онтологии является необходимым условием существования интеллигенции и явно проступает в ее языке, казенно-патетическом на формальной сцене и площадно-прямым в быту, и в спектре исторических ситуаций, считающихся достойными воплощения в искусстве. У интеллигентов на сцене "кровь-любовь", а в быту "жрать, пить и спать". Иного интеллигентам не дано, и в их содержательной жизни в пору противостояния государству противоестественно сочетаются всеобщие обсуждения театрализованных интерпретаций истории с частными индивидуально-коллективными вегетативными жизненными проявлениями жраньем, спаньем, совокуплениям и прочими отправлениями физиологических потребностей. Кухню и кровать в интеллигентной семье в семидесятые-восьмидесятые годы ХХ века можно рассматривать как символ единства материального и духовного начал интеллигентности.

Разрывность онтологии интеллигентов заставляет их страдать, но страдания имеют в основном отстраненно эстетический характер переживания того, что интеллигентами рассматривается как сценическое событие. Даже наиболее популярные авторы-"сидельцы" из интеллигентов считают своей задачей эстетизацию лагерного быта (может быть, популярность этих авторов и обьясняется их эстетскими установками). Их произведения не документальны в смысле исторического документа, они построены как художественные произведения. И все для того, чтобы интеллигентные читатели и зрители смогли, почитав и посмотрев, сказать "какой ужас!", выражая свое восхищение эстетикой безобразного.

Этическая компонента бытия в интеллигентском мировосприятии подчинена эстетической. Целью интеллигентского творчества является преодоление разрыва между этическим и эстетическим, эстетизация обыденности, поскольку вне художественной формы обыденность и быт как бы не существует. Эстетизация своего неупорядрядоченного неряшливо-небрежного быта становится, особенно в новые времена, задачей интеллигентных писателей и драматургов. Художественное открытие Трифонова, например, состояло в том, что он сделал предметом художественного описания "другую жизнь", то есть быт интеллигентов. По окончанию "нового времени" кухня и кровать исчезают из поля художественного видения, сменяясь неким обобщенным сортиром (творчество Владимира Сорокина тому примером), в котором удовлетворяются интегрированные (материальные и духовные) потребности. Отечественный постмодернизм в целом можно рассматривать как стремление историзованного искусства включить в себя вегетативную сторону интеллигентского существования и запечатлеть ее в истории для будущих поколений. Небесталанные алкоголики, наркоманы и педерасты, сделавшие свои аномалии предметом художественной интроспекции имеют шанс стать классиками историческими деятелями новейшей интеллигентской истории России.

Интеллигенция и социально однородное государство неотделимы. Для интеллигенции как порождения интеллигентского пространства смертельно опасно отчуждение экономики от политики и формирование стратифицированного по экономическим признакам общества. Распад административного рынка как основы социального устройства приведет к исчезновению интеллигенции. Для самосохранения интеллигенция должна тем или иным способом стимулировать вопроизведение административно-рыночного государства в форме Российской империи, СССР или какой-то другой. Если ей это удастся, то будущее интеллигенции обеспечено. Интеллигенты продолжат выдавливать из себя раба по капле или ведрами, создавая предпосылки очередной либерализации. В этом смысле показательно поведение многих интеллигентов в октябре 1993 года, сразу после вооруженного разгона российского парламента. Одни из них мгновенно начали самоорганизовываться в привычные по до-перестроечным временам диссидентские структуры, настраиваясь на привычные формы торга с государством и в этом обрели потерянную основу своего существования. Другие, по-видимости напротив, начали воспевать "во славу Великой России" и занялись теоретическим обоснованием и оправданием "сильной президентской власти" и ее актуальных и потенциальных кровопролитных действий. Действия и тех, и других были направлены на воспроизведение привычных отношений между государством и обществом и, следовательно, на воспроизведение пространства интеллигентности.

ИЗМЕНЕНИЕ СОЦИАЛЬНОЙ СТРАТИФИКАЦИИ И ЯЗЫКОВ ОСМЫСЛЕНИЯ ЖИЗНИ ПРИ ТРАНСФОРМАЦИИ АДМИНИСТРАТИВНОГО РЫНКА

Специфика социальной стратификации социалистического общества.

Исходная посылка данной части работы состоит в том, что традиционные категории анализа социальной стратификации (авторитет, собственность и власть) в административно-рыночном обществе не применимы из-за отсутствия и авторитета, и собственности, и власти в обычном социологическом смысле этих понятий. Базовые категории классической социологии, такие как социальная структура, стратификация, социальная динамика при исследования социалистического государства, как показывает опыт, не поддаются эмпирической интерпретации. Использование таких понятий советского обществоведения как "классы рабочих, крестьян, и служащих" заведомо не адекватно, так как приписанность людей к социально-учетным группам определяет их поведение только с внешней стороны, в то время содержание поведения (мотивы, ценности, привычки, цели) определяется какими-то другими, внешними по отношению к социально-учетной структуре факторами. Можно предположить, что в социалистическом государстве было по меньшей мере две социальных структуры: социально-учетная и собственно социальная, которые если и пересекались между собой, то только в предельных случаях.