Читать онлайн «Ноев ковчег и Свитки Мертвого моря». Страница 23

В письме от 23 мая 1958 г. Фернан Наварра упомянул телефонный звонок «одного француза, чей дед участвовал в экспедиции на Арарат по приказу Наполеона III и вынес кусок дерева, полученный им в качестве подарка от местных жителей». Та экспедиция могла состояться, следовательно, между 1852 и 1870 гг.

Дэнби Сеймуру приписывают другое восхождение в 1856 г. с партией англичан. Абих также приписывает некоему Генри Дэнби Сеймуру восхождение в 1845 г., хотя в некрологе Сеймура указывается сентябрь 1846 г. и говорится, что «его имя редко, если вообще включается в список успешных восхождений на гору».

Абих цитирует несколько уклончивое описание Сеймуром своего восхождения: «Сейчас у меня нет под рукой моих записей. Моими товарищами были два армянина и один офицер-казак. Помню, как мы спали в лесистой долине накануне восхождения под руководством пограничника-казака. (Напомним, что в 1856 г. Арарат был территорией России, — Прим. автора.) Мы так и не нашли носильщиков. Один из армян был нашим проводником… В последний момент проводник отказался от участия потому, что у него не оказалось сапог. Мне пришлось отдать ему собственные сапоги и отправиться в путь в турецких тапочках…»

Этот же Сеймур, который согласно некрологу придерживался «передовых либеральных идей» и долгие годы был членом Совета Королевского Географического общества, был тем самым человеком, которого называли просто «Дэнби Сеймур». Он был деверем известного ассириолога сэра Генри Роулинсона, который подтвердил сам факт восхождения в 1846 г. при обсуждении речи Джеймса Брайса в Королевском Географическом обществе в 1878 г. Неизвестно, действительно ли Сеймур совершил два восхождения или возникла просто путаница в датах.

Неизвестно, есть ли какая-нибудь связь между восхождением Сеймура в 1856 г. и экспедицией атеистов, которая, как считается, состоялась примерно в то же время. Нетрудно вообразить, что в соответствии со своей «страшной клятвой» не открывать правду о том, что они видели, ученые по возвращении рассказывали неправду.

Тридцать лет спустя Роулинсон все еще придерживался того мнения, что Арарат не может быть «библейской горой», и поэтому бросил Брайсу публичный вызов перед уважаемыми членами Королевского Географического общества: «Всякий действительно знакомый с вопросом не сомневался бы в том, что популярное представление (об Арарате и ковчеге) — заблуждение». Скептицизм президента общества отразился и в его замечании, сделанном еще до того, как Брайс произнес свою речь: «Боюсь, мистер Брайс не привез никакой подлинной реликвии с ковчега».

Царило ли в Англии того времени настолько скептическое отношение к библейскому описанию потопа и ковчега, что Брайс с таким «ликованием» набросился на кусок обработанного дерева во время своего восхождения на гору, поскольку он был, по крайней мере, «намеком» на то, что экспедиция атеистов фальсифицировала или скрыла истинные факты в своих сообщениях?

В этом ли заключалась одна из причин того, что набожный Брайс посвятил столько усилий изучению вопроса прежде, чем предпринять восхождение? Имел ли он в виду свою надежду найти какое-то доказательство существования ковчега, когда перед самым началом восхождения он «присел, чтобы черкнуть домой пару строк, задаваясь вопросом, что он сможет сообщить вскоре»?

Сообщить кому? И о чем?

Та же неудача преследует и попытки проследить уклончивую «исповедь на смертном одре». Двадцать лет прошло с того момента, когда та заметка была опубликована и заняла свое место среди дорогих семье Уильямсов документов, и спокойно хранилась до страшного пожара. Даты даже самых дорогих семье событий имеют раздражающее обыкновение «путаться» уже через несколько лет, если только они не были записаны черным по белому. После уничтожения таких документов становится почти невозможным припомнить их по прошествии лет.

Чтобы найти факты, подтверждающие существование экспедиции атеистов и газетной заметки, потребовалось проверить массу источников: «Эмерикен Уик-ли», нью-йоркской Публичной библиотеки, «Хэммонд Стар», «Сентрал Пресс Ассошиэйшн», «Бостон Гло-уб», «Тайме Пикаюн Паблишинг Корпорейшн» и многих-многих других. Досье пополнялось бесплодными запросами по имевшим первостепенное значение предметам. Даже Лондонский альпийский клуб и Королевское Географическое общество прислали копии ценных оригинальных документов, опубликованных в то далекое время. Последние, естественно, дали много дополнительных захватывающих сведений, которые очень помогли написанию настоящей книги. Но не было ничего, абсолютно никакого документированного материала касательно личностей атеистов и их экспедиции и ничего об «исповеди на смертном одре» престарелого ученого в Лондоне.

В стремлении узнать место рождения Хаджи и таким образом определить то место, с которого началось восхождение атеистов на гору, мы заполучили с помощью статистического бюро Окленда, штат Калифорния, свидетельство о его смерти. Из этого документа стало известно: Хаджи Иеарам, армянин, родился в Турции, умер от артериосклероза 3 мая I920 г., никогда не был женат, похоронен на кладбище «Сансет вью» похоронным бюро «Таффт и K°» 6 мая, а также, что эти факты были сообщены Этти Уильяме, в доме которой Хаджи прожил «4 года и 6 месяцев» и умер в возрасте 82 лет.

В документе указывалось, что Хаджи родился в 1838 г. — за два года до катастрофы 1840 г. Следовательно он был, на два года старше, чем думал Харолд Уильяме, и соответственно он был около 1856 г. «большой мальчик, но еще не мужчина».

Харолд Уильямс как всегда сделал все возможное, чтобы помочь. Касательно «исповеди» он писал 16 января 1961 г.: «Мое внимание привлекли слова «Ноев ковчег», иначе я не прочел бы ту заметку. Это была краткая информация из тех, которыми редакторы заполняют пустоты в газетных колонках — шириной на колонку и, насколько мне помнится, длиной в дюйм или два, в самом низу полосы. Я прикрепил газетную вырезку к общей тетради в том месте, где была записана история Хаджи, и хранил вместе со многими другими историями и газетными сообщениями по этой теме в одном пакете, пока вся наша собственность не была уничтожена взрывом и пожаром в 1940 г.».

Свою лепту внесла и Рейчел Картлэнд из Публичной библиотеки Броктона, штат Массачусетс. Вот, что она писала 13 декабря 1962 г.: «За день до получения вашего письма в библиотеку пришел читатель, пожелавший изучить тот же материал, и провел два дня, исследуя «Броктон Энтерпрайс» и «Броктон Тайме»… Этот человек не нашел, что искал, но один из наших библиотекарей продолжит поиск. Эта библиотекарь практически уверена, что когда-то видела материал в броктонских газетах и сможет найти его». Увы! Ей это явно не удалось.

Время от времени приходили другие сообщения о той же заметке, добавляя свою долю надежды и разочарования. Выходило, что «исповедь» была опубликована в ряде газет и иллюстрированных журналов по всей стране. Саму историю помнили очень хорошо, но точную дату публикации ее не припомнил никто! Задача найти заметку была вдвойне трудна потому, что она была использована для заполнения пустого пространства.

Врач Лоренс Б. Хьюитт из Хантсвилла, штат Алабама, был одним из тех, кто прекрасно помнил эту историю. Он был еще подростком и запомнил даже размещение заметки. Маленькая заметочка — как называл ее Харолд Уильяме — была примерно в две колонки шириной и 2–3 дюйма длиной. Она была размещена в левом нижнем углу второй или четвертой полосы. Напечатала ее в номере за четверг, по словам врача, либо «Нью-Орлеанс Стейт-Итем», либо «Хэммонд Винди-кейтор». Внимание мальчика привлек жирный заголовок «Исповедь ученого на смертном одре», который произвел на него неизгладимое впечатление.

История вспомнилась во всех подробностях. Труднее оказалось установить точную дату публикации, необходимую для дальнейшего исследования. Заметка должна была быть опубликована не ранее 1918 г., когда газеты все еще были заняты последствиями Первой мировой войны. Врач вспоминает, как он мальчишкой еще удивился тому, что столь незначительное событие, как чье-то предсмертное признание где-то в Лондоне, удостоилось места в газете, которой следовало бы откликнуться на более злободневные дела. Заметка не могла быть опубликована и позже начала 1920 г., так как Харолд Уильяме читал ее незадолго до смерти Хаджи, последовавшей 3 мая 1920 г., или после нее.

Дело осложнилось еще и тем, что оказалось почти не возможным проследить заметку до ее лондонского источника, поскольку эта интересная история, использованная для заполнения свободного места на полосе, могла быть перепечаткой через несколько месяцев после ее первой публикации. А ведь на эту сторону поиска было затрачено немало времени, денег и усилий. Запросы в две южные газеты также не дали результата. При всей своей занятости доктор находил иногда время для участия в поиске.