Читать онлайн «Подвижники и мученики науки». Страница 27

К какому же выводу приходит он в своем замечательном труде?

Человек, говорит он, возник не «чудом» и не вдруг. Как и все населяющие Землю организмы, он развивался постепенно, на протяжении миллионов лет, переходя от форм простых к формам все более и более сложным под влиянием тех сил и в полном согласии с теми закономерностями, которым подчинена вся живая природа.

Дарвин сравнивает строение человека (скелет, мозг, отдельные органы), его зародышевое развитие и жизнедеятельность всех его органов со строением, зародышевым развитием и работой органов всех млекопитающих и других животных, причем устанавливает по ряду признаков связь между человеком и другими животными, главным образом человекообразными обезьянами. Дарвин выявляет наглядное сходство скелетов, мозга и других внутренних органов и органов чувств (зрения, слуха, обоняния и т. д.), а также поразительное сходство некоторых этапов зародышевого развития обезьяны и человека.

Кроме того, в организме человека в качестве прямых улик его родства с другими животными — более отдаленными предками — обнаруживается наличие многих так называемых рудиментов, т. е. остатков частей тела, когда-то существовавших у этих предков, но постепенно заглохших и недоразвивающихся у человека.

Назовем несколько таких рудиментов, выявляемых иногда у некоторых людей. Это сохранившийся по всему телу густой волосяной покров; так называемый копчик (хвостовые позвонки, иногда даже с небольшим наружным хвостиком и со следами мышц); след третьей пары грудных мускулов, характерной для некоторых обезьян и высших млекопитающих животных; следы так называемого пирамидального мускула в нижней части живота человека (как у кенгуру и других сумчатых животных); небольшая полулунная складка в глазу возле переносицы (след нормально развитой у различных позвоночных мигательной перепонки); шишковидная железа в мозгу — остаток третьего непарного глаза некоторых рептилий; добавочные слабо развитые грудные соски, нормально развитые (многочисленные) у многих млекопитающих животных (собак, кошек, свиней и пр.).

Эти и многие другие рудименты (их насчитывают свыше ста) — наследие далекого прошлого человеческого рода, наглядно показывающее на его принадлежность к миру животных и на его происхождение от общего с человекообразными обезьянами предка.

Труд Дарвина «Происхождение человека и половой подбор» был, совершенно естественно, встречен со стороны церковников и их «ученых» обвинениями в богохульстве, в безбожии, насмешками, злобной бранью… И не удивительно: Ч. Дарвин окончательно рассеял в прах библейские фантазии о происхождении человека. Он дал ясное, естественное, материалистическое объяснение такому грандиозному процессу, как возникновение и развитие растений, животных и человека.

Как же? «Человек, созданный по образу и подобию божьему», оказывается «потомком обезьяны»? Противники Дарвина оскорбились. А Дарвин, заканчивая свой труд о происхождении человека, писал: «Что до меня касается, я бы скорей желал быть потомком храброй маленькой обезьянки, которая не побоялась броситься на страшного врага, чтобы спасти жизнь сторожа, или потомком старого павиана, который, спустившись с горы, вынес с триумфом молодого товарища из толпы удивленных собак, чем быть потомком дикаря, который наслаждается мучениями своих неприятелей, приносит кровавые жертвы, убивает своих детей без всяких угрызений совести, обращается с своими женами, как с рабынями, не знает никакого стыда и предается грубейшим суевериям».

Неплохой, хотя и неполный пророческий портрет «культурных дикарей» современности — фашиствующих расистов, преследующих недлинную науку, сжигающих на кострах книги и готовых истребить новые и новые миллионы людей, повинных лишь в том, что они сопротивляются или могут в будущем сопротивляться эксплуатации! Любопытно, что, стремясь как-нибудь приукрасить свое звериное лицо, расистские мракобесы искажают учение Дарвина о борьбе за существование в мире животных и растений и развивают учение о якобы призванных властвовать «избранных расах», самой природой предназначенных для угнетения представителей «низших рас». Расисты сознательно обращают при этом главное внимание на десятистепенные различия в физическом облике и строении людей разных рас. Они пытаются подкрепить свои бредовые идеи о «высших» и «низших» расах обращением к истории, к разному уровню культурного и социального развития разных народов мира. Расисты умалчивают при этом, что наука доказала одинаковый уровень психических и умственных способностей у людей всех без исключения народов земного шара, независимо от уровня развития их страны, что раз и навсегда доказывает вздорность любых расовых теорий. Опираясь на знание законов общественного развития и используя их, революционный пролетариат преобразует общество и, строя социализм, а затем и коммунизм, уничтожает не только классовое, но и национальное неравенство, способствует быстрому развитию ранее отсталых наций до уровня передовых. Практика строительства социализма наглядно опровергает измышления расистов.

Не откликаясь на нападки и враждебные выпады своих противников, Дарвин настойчиво, самоотверженно продолжал свою работу и успел до конца своих дней обогатить науку еще рядом новых трудов, которые подкрепляли новыми убедительными доказательствами его материалистические идеи, революционизировавшие биологию.

Материалистическое мировоззрение Дарвина ширилось, углублялось и привело, по его собственному признанию, к неверию. Религии с ее верой в сверхъестественное творение Дарвин противопоставил науку, вскрывающую законы природы, т. е. «доказанные естественные последовательности явлений ее».

Там, где религия говорит о божественном предначертании раз и навсегда для всего в природе, наука выявляет определенные причины, обусловившие возникновение и последовательные изменения каждого отдельного природного явления. «Я нахожу, — писал Дарвин, — чудовищным утверждение, будто религия не направлена против науки».

Недаром обрушивались на Дарвина, а заодно и на всех честных ученых и католическая, и протестантская, и православная церкви, докатившиеся до поддержки захватнических войн и до помощи фашизму.

В свое время дореволюционная православная церковь остро враждебно относилась к дарвинизму. Верховный руководитель ее, святейший синод с сановным изувером Победоносцевым во главе, не останавливался ни перед какими средствами, чтобы воспрепятствовать распространению книг и идей Дарвина. «Духовная цензура» особенно свирепствовала в тех случаях, когда речь шла о научных книгах для широких читательских кругов. Синод накладывал своего рода анафему на популярную естественно-историческую литературу, не допуская ее в церковноприходские и земские школы и народные библиотеки[22].

Отголоски борьбы против Дарвина докатились и до наших дней. Они прорываются то там, то здесь. Вспомним хотя бы знаменитый «обезьяний процесс»[23], имевший место уже в двадцатые годы XX века в Америке…

Как можно характеризовать дарвинизм в целом?

Дарвинизм прежде всего материалистическое учение о природе, опирающееся на факты, почерпнутые из недр самой природы, на ее явления и закономерности, а не на догадки и допущения сверхъестественного порядка.

Дарвинизм рассматривает природу исторически, как нечто исполненное динамизма, непрерывных постепенных изменений, приводящих к нарождению нового.

Дарвинизм откинул прочь (Энгельс говорит: «Отправил к черту») учение о целях природы, он отверг телеологию, с помощью которой некоторые ученые пытались объяснить относительную целесообразность организации и жизни живых существ.

Дарвинизм покончил в естествознании с теологией, объясняющей явления живой природы божественной волей.

Своим анализом искусственного отбора в животноводстве и садоводстве и увязкой его с естественным отбором дарвинизм связал теорию с практикой и в значительной мере расчистил путь к победе человека над живой природой.

Не менее существенно, что дарвинизм дает яркий материал, объективно иллюстрирующий диалектику природы: единство таких противоположностей, как наследственность и изменчивость; многочисленные примеры перехода количества в качество; естественный отбор, ведущий одновременно и к утверждению жизни и к отрицанию ее; чрезмерная плодовитость большинства растений и животных, ведущая к борьбе и смерти, но в то же время являющаяся и средством, обеспечивающим вид от вымирания… Разве все это не является прекрасной иллюстрацией диалектики природы?

«Когда меня презрительно критиковали или не в меру расхваливали, — пишет Дарвин, — лучшее успокоение находил я в том, что говорил самому себе: „Я трудился, как только мог, упорно и исправно, а большего от человека нельзя и требовать… Я это выполнил по мере своих способностей, и критики могут говорить, что им угодно, — они меня в этом не разубедят“». «Я убежден, — пишет Дарвин в автобиографии, — что поступил правильно, посвятив всю свою жизнь упорному служению науке, и не чувствую за собой какого-нибудь большого греха, но часто сожалел, что не принес более непосредственной пользы своим собратьям».