Читать онлайн «Иуда и Евангелие Иисуса». Страница 15

Разумеется, ответ частично заключается в желании издателей заработать деньги. Что бы вы предпочли: издать текст в виде научной монографии, которой библиотеки и ученые купят несколько тысяч экземпляров, или же издать его под громким рекламным лозунгом «наконец–то мы знаем правду!», и тогда книга попадет в списки бестселлеров? Но люди, имеющие отношение к проекту, это не просто Дэны Брауны с учеными степенями. Несомненно, они знают, что делают и что рекомендуют. Что в реальности они пытаются нам объяснить, и как нам следует реагировать на это?

Мысль, которую прежде всего пытались доказать издатели Евангелия Иуды — и это была одна из тех мыслей, что неизбежно всколыхнули средства массовой информации, — заключается в том, что данный документ реабилитирует Иуду Искариота после всех негативных отзывов о нем как предателе Иисуса. Марвин Мейер высказывается по этому поводу весьма красноречиво:

В отличие от евангелий Нового Завета, в Евангелии Иуды Иуда Искариот представлен совершенно положительной фигурой, образцом для тех, кто хочет быть последователем Иисуса. […] Главная суть книги — проницательность и верность Иуды как образец ученичества. В конце он исполняет волю Иисуса.[96]

Да, так он и делает; но то, чего хочет этот «Иисус», и причина, по которой он этого хочет, как подробно объясняет Мейер, совершенно не соответствует тому, что мы можем вообразить об Иисусе Матфея, Марка, Луки и Иоанна. Мейер продолжает, добавляя в картину черный фон, чтобы бриллиант нового открытия сиял еще ярче:

Однако в библейской традиции Иуда, чье имя стало ассоциироваться с иудеями и иудаизмом, часто изображался иудеем–злодеем, устроившим арест и казнь Иисуса, и таким образом библейская фигура Иуды–предателя подпитывала идеи антисемитизма. Личность Иуды в этом, рассматриваемом нами евангелии может противодействовать антисемитским тенденциям. Он делает исключительно то, о чем его просит Иисус, внимательно слушает его и остается верным ему. В Евангелии Иуды Иуда Искариот предстает самым любимым учеником Иисуса и его близким другом.[97]

Обратите внимание, как Мейер протаскивает в канонические евангелия средневековый стереотип, чтобы Евангелие Иуды выглядело положительным и политически корректным ответом на них. Ни в одном каноническом евангелии нет и намека на то, что предательство Иуды и его виновность хоть как–то связаны с тем, что он иудей. Когда Мейер использует выражение «библейская традиция», фактически имеет в виду: «традиция, которая, спустя тысячу лет после написания Библии, использовала Библию определенным способом». Как мы уже говорили, Иисус был иудеем; все апостолы были иудеями; два человека в ближайшем окружении Иисуса (один из апостолов и родной брат Иисуса) имели имя Иуда.

Но о чем Мейер совершенно здесь не упоминает, поскольку, прекрасно зная об этом, он также понимает, что обращает в прах всю идею реабилитации Иуды, — это то, что все мировоззрение гностицизма, которое было столь ярко дополнено Евангелием Иуды, по своей природе противоположно основам мировоззрения иудаизма. Иудаизм начиная с Книги Бытия и далее утверждает благость сотворенного мира и особую роль Израиля, которому предназначено быть светом мира. Гностицизм утверждает фундаментальную ущербность и порочность сотворенного мира, глупость тех, кто руководствуется Ветхим Заветом, и особый статус гностиков, которые являют собой искры света и которым предстоит быть спасенными от этого мира. В частности, согласно иудаизму, Бог Израиля — добрый и мудрый властелин и творец всего сущего, между тем как в гностицизме, Бог Израиля — некомпетентный и злобный демиург, создавший этот порочный мир. Если гностики правы, то иудаисты — нет, и наоборот.

Возможно, ожидая такой контраргумент, Мейер заявляет, будто в Евангелии Иуды фактически используются некоторые «иудейские» идеи. Но, конечно, это «гностические иудейские» идеи:

Вдобавок тайны, о которых он узнает от Иисуса, пронизаны гностическими иудейскими знаниями, и носитель этих тайн, Иисус, является учителем, рабби. Христианское Евангелие Иуды мирно уживается с иудейской идеей — конечно, альтернативной иудейской идеей — о гностической мысли, и гностическая иудейская мысль получила крещение путем погружения в христианскую гностическую мысль.[98]

Самое лучшее, что можно сказать по этому поводу, — это то, что тут мы видим лишь попытку выдать желаемое за действительное. Вполне может быть, как и предполагает ряд ведущих специалистов и как я уже писал в главе 2, что гностицизм II века, знакомый нам по библиотеке Наг–Хаммади, Евангелию Иуды и прочим источникам, в самом деле имеет некоторые специфические иудейские корни: иначе зачем было бы такому эллинистическому движению, настолько пронизанному платонизмом, постоянно ссылаться на иудейские писания, зачастую иначе их истолковывая и подгоняя под собственное мировоззрение? Социальная обстановка того времени создавала подходящий контекст, как я уже предполагал (крушение надежд после подавления восстания Бар–Кохбы); философский климат был благоприятным (Филон Александрийский за сто лет до того блестяще синтезировал традиционные иудейские верования и платоническую философию, хотя Филон никогда не мыслил как гностики). Что вполне могло произойти — так это то, что ряд иудейских мыслителей и мистиков первых двух веков, идеи которых развивались в чем–то параллельно идеям Филона, но были далеки от них, испытывали гнев и разочарование из–за несостоятельности собственной традиционной веры и крушения надежд и начали предлагать такую форму религии, при которой сохранялись отдельные внешние символы и предания древнего иудаизма, но суть ее была другой — в частности, на смену вере в доброго и мудрого Бога пришла идея его абсолютной противоположности[99]. Действительно «иудейским» в Евангелии Иуды является лишь упоминание Адама, Сифа и других из Книги Бытия. Но она использована с тем, чтобы ниспровергнуть иудаизм, подорвать его изнутри путем намеренно извращенной трактовки текста. Если Евангелие Иуды было написано «каинитами», то они специально превратили злодея Книги Бытия (Каина) в героя, так же, как они поступили с явным злодеем евангелий (Иудой). При таком прочтении Книга Бытия «используется» примерно так же, как ребенок мог бы «использовать» пьесу Шекспира, вырвав из нее страницу для изготовления бумажного самолетика.

Барт Эрман тоже пытается «реабилитировать» Иуду. Уже заявив, что Иуда в этом новом «евангелии» показан как «посвященный, человек, которому Иисус поверяет свое тайное откровение», Эрман предполагает, что это должно изменить взгляды христиан на иудаизм:

Если Иуда не предавал Иисуса, значит, это изменит понимание христианами своего отношения не только к предателю, но и к народу, который в глазах многих предатель олицетворяет — главным образом [«именно»?] к евреям. На протяжении всей истории христианства христиане обвиняли евреев в убийстве Иисуса, и Иуда прочно укоренился в их сознании как еврей, предавший Иисуса. Если же на самом деле Иисус и Иуда договорились друг с другом о миссии Иуды, то это изменит понимание отношений между иудеями и христианами.[100]

Разумеется, на данное утверждение нам необходимо ответить, что если эта предполагаемая «договоренность» о миссии Иуды была договоренностью о мировоззрении и богословской теории, представлявших собой диаметральную противоположность взглядам большинства иудеев I века (исключая разве что некоторые гипотетические сообщества, уже отказавшиеся от веры в благость творения, но не оставившие заметных следов своей деятельности), то это в самом деле может изменить понимание отношений иудеев и христиан — показывая, что истинный иудаизм и истинное христианство имеют между собой гораздо больше общего, чем любое из них — с мировоззрением, представленным в Евангелии Иуды! Но Эрман копает еще глубже:

Если оказывается, что Иуда не предавал Иисуса, а просто сделал то, чего хотел от него Иисус, то это показывает, что Иисус был последователем иудаизма, а не человека, олицетворившего разрыв с иудаизмом. И если бы исторически Иисус не олицетворял собой разрыв с иудаизмом, то это оказало бы существенное влияние на сегодняшние отношения между иудеями и христианами, поскольку тогда две религии исторически представали бы не разными, а одной и той же религией.[101]

Пожалуй, это вновь лишь желаемое, выдаваемое за действительное, но кроме того, приведенный текст подтверждает распространенное заблуждение. Никто в I веке, — конечно, это относится и к авторам канонических евангелий или их информаторам — не рассматривал предательство Иуды как какое–то свидетельство «разрыва» между Иисусом и иудаизмом. Как и Мейер, Эрман просто усматривает средневековые идеи в текстах, в которых эти идеи полностью отсутствуют. Вопрос об отношениях между движением Иисуса и иудаизмом I века в самом деле сложен и в наши дни приобрел множество новых разнообразных граней. Но любое предположение, что пересмотр истории Иуды и его предательства приведет к замене концепции «Иисус против иудаизма» концепцией «Иисус за иудаизм», — пустые разговоры. Вновь отмечу, все, что мы знаем об Иисусе и первых христианах, и все, что мы знаем об основных течениях иудаизма I века — о фарисеях, ессеях, авторе Книги Премудрости Соломона, Иосифе Флавии, даже о платонике Филоне, — указывает на то, что они имели гораздо больше общего друг с другом, нежели с гностицизмом, тем более с гностицизмом того рода, который описан в Евангелии Иуды.