Читать онлайн «День в раскольническом скиту (из моих путевых воспоминаний)». Страница 2

Я, уже знавший заранее подобный обычай, нисколько этим не был удивлён. Отец Паисий надолго остановил свой взор на мне и тихим, вкрадчивым голосом, как бы боясь меня, спросил:

– Откелева пожаловали?

Я ответил.

– Милости просим, милости просим! Спаси вас Царица Небесная, что не возгнушались посетить смиренных ваших молитвенников… – едва слышно промолвил он. Терентий всё время стоял, скрестив руки на груди, переминаясь с ноги на ногу, и ждал, пока отец игумен заметит его. Наконец отец Паисий повернул голову по направлению к Терентию, и моментально лицо его приняло другое выражение.

– А! Раб Божий Терентий! Вот радость воистину с небеси! Чьи же эти благоприятные молитвы дошли ко Всевышнему, что ты к нам пожаловал? – проговорил восторженно отец Паисий. Терентий стремглав шарахнулся в сторону, оказалось, что он бросился за подручником, взявши, положил его на пол у самых ног отца Паисия, затем, скрестив на груди руки, он начал произносить:

– Господи, Исусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас, прости мя отче святый, Христа ради! (земной поклон).

– Бог простит, – отвечал отец Паисий. Опять та же молитва и «Благослови!» (земной поклон).

– Бог благословит. – В третий раз та же молитва с добавлением «и помолись о мне грешнем» (земной поклон).

– Царица Небесная Владычица молится за всех нас, грешных, – смиренно проговорил отец Паисий. Богослужение было приостановлено. Терентию было прочитано прощение. Покончив с прощением, Терентий всем монахам кланялся в ноги, и они ему отвечали тем же. Облегчив исполнением этой обрядности свою душу, он подвинулся ближе к иконостасу и начал молиться вкупе с отцами.

Ввиду того, что у старообрядцев, в особенности в скитах, прощению придаётся особое значение, то не излишне будет сказать и о способе его совершения. Приходящий в скит мирянин или монах, пробывший некоторое время в миру, считает нравственным долгом, посредством прощения, очистить себя от «замирщения». Оно совершается следующим образом. «Измирщенный» лежит неподвижно на полу, упершись руками и головою в подручник, и начинает прощение следующими словами: «Прости мя, отче святый, или мати святая (У старообрядцев, в скитах, а часто и в молитвенных домах, за неимением грамотных мужиков, бабы или старые девки кадят иконы, читают Евангелие, а также «измирщившимся» читают и прощение, пренебрегая учением святого апостола Павла, который сказал: «Жена в церкви да не учит». В древних старопечатных книгах нет слов, которые в этом прощении напечатаны курсивом. Старообрядцы сами по своему произволу их прибавили, не считая себя ответственными перед святыми отцами в прибавлении и убавлении, а сами на миссионерских беседах только и защищаются словами: «Аще кто иоту едину прибавит или убавит, анафема да будет». – Авт.), и благослови, елико согреших во вся дни живота моего и в сей день и час без числа согреших душою и телом, сном и леностию, помрачением бесовским, в мыслях нечистых, в забытии ума и во осуждении. Согреших сердцем и устами, и всеми моими чувствы – слухом и видом, волею и неволею, в молении со иноверными, в ядении, в питии, в любви, в дружбе и во обычаи, и несть бо того греха на земли, его же не сотворих, но о всех каюся, прости мя, отче святый (или мати святая), и благослови и помолися о мне грешном». Затем кающийся встаёт и трижды кланяется до земли игумену, а потом и братии.

Пока служили вечерню, на кухне, которая помещалась налево за заборкой, в одних рубашках из грубого холста, в таких же шароварах и холщовых фартуках, приготовляли ужин два дюжих монаха. На ногах у них были кожаные башмаки с опушкой из красного сукна, а на других монахах, которые молились, были рясы, на послушниках же вместо ряс были подрясники, с двумя оборками сзади, из чёрной же материи.

Очень долго служили отцы вечерню и ещё дольше молились о здравии своих благотворителей, которые действительно щедро награждали скитян всем необходимым, как я заметил это во время ужина. Наконец отец Паисий провозгласил:

– Извольте класть начал! (Это краткая молитва с семью поклонами, принятая у старообрядцев и единоверцев, которой начинается и кончается всякое богослужение. – Авт.).

Седьмипоклонный начал через две минуты был окончен. Игумен, обернувшись лицом к братии, сделал ей два земных поклона, братия отвечала ему тем же. Кстати замечу, что у отца игумена подручник был сшит несравненно больше, чем у других монахов, по старейшинству ли, по другой ли какой причине, для меня осталось неизвестным.

Служба кончилась. Монахи, в ожидании ужина, разместились по скамейкам, расставленным около стен в молельне, и ни на одном монахе я не мог увидеть рясы с широкими рукавами, а потому я и обратился с вопросом к отцу Досифею – большому начетчику в ските, о котором речь будет впереди. Происхождение широких рукавов, как никоновское изобретение, довольно курьёзно объяснил он мне.

«Никон патриарх, – начал он повествовать, – ещё будучи простым монахом, любил щеголять и рисоваться своею внешностью. Однажды приехав в Москву, он вздумал заказать для себя рясу. Для этой цели он купил самой хорошей в то время материи и отдал её портному – горькому пьянице, последний был с жестокого похмелья, когда её кроил, и был пьян, когда шил, а с пьяных глаз и не заметил, что рукава вышли необыкновенно широки. Через несколько времени приходит Никон и спрашивает:

– Ряса готова?

– Готова! – промычал лежавший и уже мертвецки пьяный портной.

Никон примерил рясу, работа ему понравилась, а рукава показались даже очень оригинальными, и он решил их не переделывать, а оставить в таком виде. Никон и тогда, когда был возведён в сан патриарха, носил рясу с такими же рукавами. Современное ему духовенство, из подражания суровому патриарху, стало заказывать такие же рясы с широкими рукавами».

Раскольники – монахи, чтобы не подражать ненавистному им Никону и отличиться по внешности от «никониан», носят рясы с обыкновенными рукавами.

Пока мы разговаривали с отцом Досифеем, повара засуетились: они вносили столы и накрывали их скатертями. Мне, как почётному гостю, был поставлен отдельный стол за левым клиросом. (Отдельный стол поставлен, скорее всего, не как почётному гостю, а как никонианину, с которым раскольникам запрещается иметь общение в еде. – Ред. издания 1902 г.). Они особенно вежливы с человеком православным, который в первый раз заедет к ним в скит, они и стараются всячески угодить ему и словом, и делом.

Перед ужином была прочитана всеми монахами краткая молитва: «Ядят нищии и насытятся». Всё время, пока ужинали, на средине молельни читал один монах жития святых отцев каким-то странным тоскливым речитативом и перед точками последние слоги очень длинно затягивал. Монахи кушали молча, и лишь изредка отец Досифей вполголоса объяснял трудно понимаемые места прочитанного. Пока он объяснял, чтец молчал, закрывшись каптырем.

Ужин продолжался часа полтора. Я отужинал ранее и от нечего делать занялся рассматриванием икон, а так как в келье было очень темно, то читавший монах, окончив чтение, светил мне восковой свечой и объяснял, которая икона кем написана, откуда она приобретена, сколько за неё заплачено, или кто пожертвовал. Иконы вообще были небольших размеров, но некоторые из них были особенно тщательно написаны.

– Эта вот, – показал мне рассказчик пальцем на икону «Рождество Богородицы», – писана братьями Богатырёвыми в Невьянском заводе 60 лет тому назад, а эта вот (показал он на образ Богородицы «Одигитрии») – работы отца Григория, поди, знаете, который подвизался в 17 верстах за Верхнетагильским заводом (в местности, известной под названием «Весёлые горы». – Авт.), куда на 28 июня ежегодно стекаются на поклонение мощам его тысячи богомольцев-христиан. Писал-то сердечный на камне: скала там есть на Урале неприступная, с которой видать верст на 50 кругом, на ней он, родимый, и трудился в написании святых икон, – пояснил мне словоохотливый молодой монах.

– Я там бывал, – сказал я ему.

– Слава Тебе, Господи! – воскликнул монах и набожно перекрестился. – Значит, никонианская закваска в вас уже выдыхается, коли вы посещаете места, чтимые древлеправославными христианами, – радостно проговорил монах.

Когда кончено было последнее кушанье, отец Паисий скромно сказал:

– Будьте довольны!

И, перекрестившись, начал вставать из-за стола, его примеру последовала и вся братия. После ужина была прочитана молитва: «Бысть чрево твое святая трапеза», и так далее, и опять моление о здравии жертвователей и благотворителей.

Потрапезовав, унесли столы из молельни, зажгли лампады и свечи и стали служить повечерницу с пением ирмосов «Иже воды древле». По окончании повечерницы были прочитаны молитвы на сон грядущий, и монахи, испросив благословение у игумена, разошлись по разным кельям на покой.