Читать онлайн «Мастера иллюзий. Как идеи превращают нас в рабов». Страница 39

Однако отшельничество не всегда означало, что отрекшийся от мира человек проводил остаток жизни в полном одиночестве! Многие отшельники поддерживали связь с церковью Александрии и близлежащих городов. Внутри отшельнической среды время от времени возникали цепочки идейной преемственности: согласно Афанасию, св. Антоний в молодости был учеником престарелого отшельника, а в дальнейшем сам наставлял десятки учеников, среди которых были Аммон и Иларион, распространившие идею келейной жизни в новые области — Ливийскую пустыню и Палестину. Руфин пишет, что учителя селили учеников в отдельных пещерах неподалеку и приглядывали за ними; иногда (например, если собрату случалось заболеть) подвижники выходили из келий и посещали болящего; некоторые оказывали прием приходящим к ним странникам29.

Очевидно, что с точки зрения выживания идей анахоретство — не самый оптимальный способ религиозного служения. Погибнув в безвестности, анахорет унесет в могилу собственную интерпретацию веры — и она, конечно, не восторжествует в веках. Вот почему несмотря на уважение, которое вызывали затворники, десятилетиями не покидавшие своих «гробниц» и высоких скал, и молчальники, не высказывавшие своих суждений о вере, наибольшую известность получают те подвижники, которым удалось наладить идейную преемственность. Постепенно в египетской пустыне возникают анахоретские «города» (такие, как отшельнический «город» на Нитрийской горе), где отшельники, стекавшиеся в места обитания знаменитых подвижников, возводили тысячи расположенных рядом келий. Именно на базе этих «городов» возникают первые протомонастыри. Судя по всему, имело место нечто вроде «склеивания» отдельных анахоретов в общежитие, пока еще бесструктурное: так, монахи, собиравшиеся в Келии вокруг жилища Аммуна, объединились в неформальный «монастырь» благодаря тому, что каждым руководил сам Аммун. Палладий описывает, как к Ору (вторая половина IV века), из-за его подвижнической славе, стеклось три тысячи отшельников, стремившихся поселиться вблизи его пещеры; Ор был не только этому рад, но и понуждал их строить кельи для новоприбывших. В основном отшельники продолжали вести одинокую жизнь, собираясь лишь для проповеди или совместной молитвы. У таких протообщин была примитивная хозяйственная основа: в ряде случаев монахи имели общий денежный фонд и собирались на общие трапезы.

Отсчет истории монастыря обычно ведут с появления общежития (koinonia), основанного Пахомием во второй половине IV века, однако такие монастыри, как Шенесет, Тмушонс и некоторые другие, несомненно, могут быть старше Пахомиевой koinonia. Подчеркнем, что такие протообщины продолжали возникать и тогда, когда в пустыне уже существовали самые настоящие монастыри, — это говорит о том, что общежительство Пахомия, возможно, и было наиболее удачной формой монастыря (благодаря чему упомянутые монастыри впоследствии приняли его устав), но само рождение общежительств было в данных условиях закономерным процессом. Отличие koinonia заключалось лишь в гораздо более жесткой структуре, дисциплине и хорошо продуманной хозяйственной базе. В силу единообразия распорядка жизни, широких хозяйственных возможностей именно эта форма общежития быстро завоевала авторитет и среди отшельников, и среди мирян.

Согласно Иерониму, во второй половине IV века в Египте существовало три типа монахов: киновиты (совместная жизнь, регуляция культа и молитв, постов, труд и послушание внутри иерархии); анахореты и remnuoth (живут по двое-трое по своим обычаям и представлениям, кормятся продажей поделок, иерархии не имеют). Последний разряд монашествующих в Египте был презираем и считался низшим — нежелание подчиняться единому уставу в глазах церковных писателей выглядело как склочность30, тогда как в Сирии он сохранялся довольно долго. Однако в конце концов такого рода организации почти исчезли из монастырской традиции, поскольку не были ни стабильными, ни долговременными и не могли соперничать с монастырями во влиятельности. Что касается анахоретства, то оно довольно долго сохраняло авторитет — индивидуальное отшельничество пользовалось уважением ввиду трудности одиночного подвига. И все же изначальный смысл борьбы один на один со своими страстями, с которого начиналась история христианского отшельничества, оказался потерян, победили преимущества, которые были у монастырей: хотя анахоретство никогда полностью не исчезало из христианской традиции — отшельники рыли себе одиночные землянки и тысячу лет спустя, — оно уже не играло большой идейной роли, поскольку не имело средств наладить стабильную идейную преемственность. Напротив, общежительства, сумевшие организовать вовлечение неофитов, закономерно набирают силу, становясь главенствующей формой организации аскетов в христианстве.

Пахомиева koinonia не была первым общежительством: заслуга Пахомия состоит в том, что он первый ввел иерархию, основанную на абсолютном послушании: монастырь делился на «дома», каждый со своим руководителем, подчинявшимся настоятелю — авве, которому подчинялись и другие служители — в частности, эконом. Принципы послушания были распространены и в среде анахоретов, там, где имело место обучение начинающего опытным подвижником (само слово «авва» — «отче» — отшельники применяли к прославленным подвижникам), но это было обусловлено уважением, а не жесткой регламентацией. Пахомий создал устав общего жития, который впоследствии был развит его преемниками Орсисием и Феодором. В koinonia мы впервые видим строжайший распорядок дня, включающий проповеди и общие молитвы. При приеме в общину Пахомий устраивал неофитам экзамен, выясняя, как они понимают христианскую доктрину, а затем к ним приставляли особого брата, который обучал их молитве и псалмам. Все это, вне всяких сомнений, повышало точность передачи религиозных идей. Любопытно, что сами обитатели koinonia считали свою организацию не оптимальной формой отшельничества, а лишь подготовительной ступенью, школой, которая готовит рядовых монахов к высшим степеням аскезы.

Иерархическая организация с самого начала обнаружила и другую способность — она могла создавать «копии» собственной структуры, основывая новые монастыри, руководствующиеся тем же уставом. В 329 году Пахомий, обнаруживший, что в Таббениси проживает слишком много монахов, организовал новый монастырь Пбо, и процесс создания новых киновий оказался кумулятивным: к 345 году koinonia объединяла девять мужских и два женских монастыря, и хотя каждый был автономной единицей, он тем не менее принимал Пахомиев устав. То, что koinonia организовывала что-то вроде «колоний», обеспечивало преемственность идеологии.

С человеческой точки зрения иерархия утомительна: источники пестрят упоминаниями о противодействии монахов попыткам структурировать их общежительство — например, после совместных трапез, устраиваемых Пахомием, монахи высмеивали его и стремились разойтись по своим кельям. Но с точки зрения мемплекса иерархическая структура является оптимальной: численность монахов в koinonia к концу IV века говорит сама за себя — 7000 монахов. Таких размеров монашеские ордена сумели достичь лишь в эпоху клюнийской реформы31. Авторитет пахомиевой koinonia обеспечил копирование ее устава, который был переведен Иеронимом на латынь и оказал существенное влияние и на «Пространно изложенные правила для монахов» Василия Великого, которыми до сих пор руководствуются православные монастыри, и на уставы западноевропейских монастырей — в конечном счете, устав Бенедикта Нурсийского воспроизвел и закрепил львиную долю того, что уже было в Пахомиевом уставе.

У отшельников и монахов в III–V веках не было ответа на вопрос, насколько четкой должна быть граница между монахами и мирянами. С одной стороны, монахи опасались погрязнуть в суете, ведя общие дела с мирянами: в литературе, посвященной египетскому монашеству, стремление максимально отдалиться от обитаемых мест всегда выглядит достойным похвалы. С другой стороны, полностью избежать контакта с ближайшими селениями было невозможно: аскеты обменивались с ними нехитрыми товарами и занимались целительством. Немалую роль играло и то, что аскеты сознательно стремились вести пропаганду христианского учения, одним из средств которой выступало столь часто упоминаемое в житиях совершение чудес.

Мы никогда не узнаем, сколько отшельнических общин, желавших сохранить полное уединение, кануло в безвестность в период становления христианства. Если затворники сочиняли тексты, то современный историк может почерпнуть какие-то сведения об их образе мыслей — хотя в любом случае столь закрытые организации не имели шансов эти мысли активно распространять. Менее очевидной кажется судьба, которая постигла другие структуры — общины аскетов, существовавшие в городах: они также оказались тупиковой ветвью. Победителями в естественном отборе стали монастыри, нашедшие золотую середину между отречением от мира и постоянным общением с ним. Уже Пахомиева koinonia обнаружила более или менее удачный баланс. С одной стороны, монахам koinonia запрещалось не только выходить из общины, но даже видеться с родственниками: «однажды вошедший должен остаться с ними навсегда» (и эта практика быстро получила распространение в некоторых других общинах). Монастыри, соблюдавшие Пахомиев устав, как правило, были огорожены высокими стенами, а братья носили специальную одежду, отличавшую их от мирян. Однако при этом koinonia, располагавшаяся на берегу Нила, поддерживала торговые отношения с большей частью Египта. Этого привело к тому, что система общин koinonia быстро распространилась на расстояние до 175 километров — от Шмина (Панополис) на севере до Шне (Латополис) на юге. Если анахореты в массе своей отказывались принимать интересующихся христианским учением мирян, то в киновии Пахомия и во многих других монастырях второй половины IV века уже существовали специальные приемные — ксенодохии, где монахи беседовали с мирянами.