Читать онлайн «История христианской Церкви Том II Доникейское христианство (100 — 325 г. по P. Χ.)». Страница 41

С. J. Hefele (католик, епископ Роттенбурга, участник Ватиканского собора 1870): Conciliengeschickte, Freiburg 1855; second ed. 1873 sqq., 7 vols, до собора во Флоренции, 1447 (см. vol. I., pp. 83–242). Английский перевод W. R Clark and H. R. Oxenham (Edinb. 1871, 2nd vol. 1876, 3rd vol. 1883).

E. B. Pusey (умер в 1882): The Councils of the Church, from the Council of Jerusalem, A. D. 51, to the Council of Constantinople, A. D. 381 ; chiefly as to their constitution, but als о as to their object and history. Lond. 1857.

A. W. Dale: The Synod of Elvira [a.d. 306] and Christian Life in the Fourth Century. Lond. 1882.

См. также статью Council, Smith and Cheetham и Lect. VII. in Hatch, Bampton Lect. on the Organisation of the Early Christian Church. Lond. 1881, pp. 165 sqq.

Соборы, или синоды, были важным средством сохранения и укрепления церковного единства, а также решения проблем веры и дисциплины[273]. Прецедентом и установлением данной формы церковного общения послужил совет апостолов в Иерусалиме, созванный для решения споров об обрезании[274]. Кроме того, идея была подсказана совещательными политическими собраниями в провинциях Римской империи, которые созывались каждый год в их главных городах[275]. Но у нас нет явных сведений о проведении соборов до середины II века (между 50 и 170 г.), когда они впервые встречаются нам в связи со спорами о монтанистах и праздновании Пасхи.

В зависимости от представительности, существует несколько видов синодов: епархиальный, митрополичий (провинциальный), национальный, патриарший и вселенский (или экуменический)[276]. В изучаемый нами период известны только первые три вида соборов. Епархиальные синоды представляли собой собрание епископа, его пресвитеров и диаконов с участием народа и, вероятно, проводились с самого начала, хотя до III века они не упоминаются. Митрополичьи синоды впервые появляются в Греции, где дух общения оставался сильным со времен Ахейской лиги, потом — в Малой Азии, Северной Африке, Галлии и Испании. Они проводились, насколько получалось в бурные времена гонений, раз или два в год в метрополии, главном городе, под председательством митрополита, который постепенно возвысился над остальными епископами провинции. В связи с особыми проблемами созывались чрезвычайные заседания, которые, по–видимому, предшествовали регулярным собраниям. Они оказались полезными, поэтому стали постоянными институтами.

Собрания синодов были открытыми, и иногда члены общины оказывали влияние на их решения. Во времена Киприана пресвитеры, исповедники и миряне принимали активное участие в синодах, — обычай, похоже, санкционированный практикой апостолов[277]. На синоде, собравшемся около 256 г. в связи со спорами о крещении еретиков, присутствовало восемьдесят семь епископов, очень много священников и диаконов и maxima pars plebis[278] [279]; на синодах же, посвященных теме восстановления lapsi[280] в рядах церкви, Киприан отмечает присутствие, помимо епископов и своего клира, confessores[281] и laicos stantes (то есть уважаемых людей)[282]. Подобное практиковалось не только в Северной Африке. Мы встречаем это и в Сирии на синодах, созванных в связи с проблемой Павла Самосатского (264 — 269), и в Испании на Эльвирском соборе. Ориген, который был всего лишь пресвитером, активно участвовал в двух аравийских синодах и убедил тамошнего епископа Берилла в том, что тот заблуждается в плане христологии. Даже римские клирики в послании к Киприану[283] говорят о совещании епископов со священниками, диаконами, исповедниками и уважаемыми мирянами как о вещи, часто случавшейся на синоде.

Но по мере развития иерархического духа эта республиканская особенность соборов постепенно исчезала. После Никейского собора (325) одни лишь епископы заседали и обладали правом голоса, священники же появляются только как секретари, советчики или представители своих епископов. Более того, епископы действовали не как представители своих церквей и не от имени группы верующих, как раньше, но от своего собственного имени как преемники апостолов. Однако они еще не претендовали на непогрешимость своих решений, хотя у нас и есть легкий намек на подобное заявление в формулировке: «Placuit nobis, Sando Spiritu suggerente», использованной, например, на Карфагенском соборе в 252 г.[284] В любом случае, их постановления в тот период обладали только моральной силой и не могли претендовать на всеобщую ценность. Даже Киприан категорически утверждает полную независимость каждого епископа в своей епархии. «Каждому пастырю, — говорит он, — доверена часть стада Господня, и он даст отчет перед своим Учителем».

О наиболее важных решениях, таких как избрание епископов, отлучение от церкви, решение спорных вопросов, сообщалось другим провинциям посредством epistolae synodicae. Когда человек переезжал или переходил в другую церковь, обычно для принятия требовалось рекомендательное письмо[285] от епископа. Отлучение от одной церкви по сути было отлучением от всех связанных с нею церквей.

Синодальная система тяготела к консолидации. Христианские церкви независимых общин держались вместе посредством духовного общения веры и стали могущественной конфедерацией, тесным моральным сообществом в рамках политической организации Римской империи.

Подобно тому как кульминацией епископата стало возникновение первенства, так и синодальная система переросла в систему вселенских соборов, представлявших всю церковь Римской империи. Но они смогли проводиться только после прекращения гонений, когда император стал покровителем христианства. Первым в этой череде был знаменитый Никейский собор 325 г. Государство придало юридическую ценность постановлениям соборов и, если это было необходимо, использовало средства принуждения для воплощения решений в жизнь. Но имперское правительство защищало только католическую, или ортодоксальную[286] церковь (за исключением периода распространения арианской и других ересей), и конечным результатом этого процесса стал вселенский синод, созываемый императором[287].

Некоторые из доникейских синодов были созваны в связи с монтанистскими разногласиями в Малой Азии, некоторые — в связи со спорами насчет Пасхи, некоторые — в связи с проблемой Оригена, некоторые — в связи с расколом Новациана и отношением к lapsi в Карфагене и Риме, некоторые — в связи со спорами о крещении еретиков (255, 256), три — в связи с проблемой Павла Самосатского в Антиохии (264 — 269).

Три синода, состоявшиеся в Эльвире, Арле и Анкире в начале IV века, заслуживают отдельного упоминания, потому что по характеру они приближаются ко всеобщим соборам и готовят путь к первому вселенскому собору. На них не решались никакие доктринальные проблемы, но были приняты важные каноны о церковной политике и христианской морали. Они были созваны с целью восстановления порядка и дисциплины после свирепых гонений Диоклетиана. В основном на них шла речь о большом количестве отступников, они отразили ситуацию перехода от доникейского к никейскому периоду. Все они в равной мере пропитаны духом клерикализма и умеренного аскетизма.

1. Синод в Эльвире (Иллиберис, или Элиберис, вероятно, на месте современной Гранады) состоялся в 306 г.[288], на нем присутствовало девятнадцать епископов и двадцать шесть пресвитеров, в основном из южных областей Испании. Присутствовали также диаконы и миряне. Гонения Диоклетиана прекратились в Испании после отречения Диоклетиана и Максимиана в 305 г.; на Востоке они продолжали свирепствовать еще несколько лет под руководством Галерия и Максимина. Синод принял восемьдесят один латинский канон против разных видов языческой безнравственности, которая тогда еще в изобилии встречалась, в пользу церковной дисциплины и строгой морали. Отступникам было запрещено принимать святое причастие даже in articulo mortis (can. 1). Это более жесткое постановление, чем решение Никейского собора. Тридцать шестой канон запрещает рисовать священные картины на стенах церковных зданий, и его часто цитируют протестанты, осуждая поклонение изображениям как идолопоклонство[289]; римско–католические же авторы объясняют его либо как запрет на изображение только Бога, либо как меру предосторожности против языческого осквернения святынь[290]. В остальном синод этот — сугубо католический по духу и тону. Еще одна его характерная особенность — строгое отношение к иудеям, которых в Испании было много. Христианам запрещено вступать в браки с иудеями[291].

Ведущим участником синода в Эльвире и вторым в списке был Осий, епископ Кордовы, принимавший участие и в Никейском соборе в качестве главного представителя Запада. Он родился в Кордове, родном городе Лукана и Сенеки, и был епископом более шестидесяти лет. Афанасий называет его человеком святым по факту, а не только по имени, и говорит о его мудрости в управлении синодами. Будучи проницательным государственным деятелем, Осий, по–видимому, задумал примирить империю с церковью и влиял на Константина в этом направлении. Он — одно из наиболее заметных связующих звеньев между веком гонений и веком имперского христианства. Он был сильным защитником Никейского символа веры, но в глубокой старости начал колебаться и подписался под арианской формулировкой. Вскоре после этого он умер, в возрасте ста лет (358).