Читать онлайн «История христианской Церкви Том II Доникейское христианство (100 — 325 г. по P. Χ.)». Страница 152

Чрезвычайную важность для истории канона и экзегетики имеет «Диатессарон» Татиана, или «Согласование четырех евангелий», некогда широко распространенное, потом утраченное, но теперь в значительной степени восстановленное[1407]. Феодорит нашел более двухсот копий этого труда в своей епархии. Ефрем Сирин написал комментарий к нему, сохранившийся в армянском переводе, который сделан мехитаристами из Венеции, переведен на латынь Аушером (1841) и опубликован с добавлением научного вступления Мезингером (1876). На основании этого комментария Цан восстановил текст (1881). Позже Часка обнаружил и опубликовал арабский перевод самого «Диатессарона» (1888). «Диатессарон» начинается с первых строк Евангелия от Иоанна (In pricipio erat Verbum, и т.д.), следует его порядку праздников, предполагает два года служения и приводит связный рассказ о жизни Христа на основании всех четырех евангелий. В нем нет еретических тенденций, за исключением разве что отсутствия человеческих родословных Христа из Матфея и Луки, которое может быть объяснено влиянием докетизма. «Диатессарон» убедительно доказывает существование и церковное использование четырех евангелий, не больше и не меньше, в середине II века.

Отто, vol. VII; Migne, VI. 890–1023. Am. ed. W. B. Owen, N. Y., 1875.

Clarisse: De Athenagorae vita, scriptis, doctrina (Lugd. Bat. 1819); Donaldson, III. 107–178; Harnack, Texte, I. 176 sqq., и его статья «Athen.» в Herzog2, I. 748–750; Spencer Mansel в Smith and Wace, I. 204–207; Renan, Marc–Aurele, 382–386.

Афинагор был «христианским философом из Афин», жил во время правления Марка Аврелия (161 — 180 г. по P. X.), но почти неизвестен и даже не упоминается у Евсевия, Иеронима и Фотия[1408]. По философским взглядам Афинагор был платоником, однако его взгляды изменились под влиянием преобладавшего в ту эпоху эклектизма. Он менее оригинален как апологет, чем Иустин и Татиан, но у него более изящный и классический стиль.

Афинагор адресовал свою «Апологию», или «Прошение от имени христиан», императорам Марку Аврелию и Коммоду[1409]. Он напоминает правителям, что все их подданные имеют право следовать своим обычаям беспрепятственно, кроме христиан, которым досаждают, которых грабят и убивают только за то, что они носят имя своего Господа и Учителя. Мы не возражаем против наказания, если нашу вину докажут, но мы требуем честного суда. Имя не может быть хорошо или плохо само по себе, оно становится хорошим или плохим в зависимости от характера и дел. Нас обвиняют в трех преступлениях: безбожии, фиестовых пирах (людоедстве) и эдиповых связях (кровосмешении). Далее он опровергает эти обвинения, особенно в безбожии и кровосмешении. Он делает это спокойно, ясно и убедительно. Согласно божественному закону, говорит он, грех всегда сражается с добродетелью. Так Сократа приговорили к смерти, и так против нас выдвигают надуманные обвинения. Мы далеки от того, чтобы предаваться крайностям, в которых нас обвиняют. Нам не позволено даже в мыслях своих желать женщину. Мы — настолько особенные в этом вопросе, что либо вообще не вступаем в брак, либо женимся ради детей, и только раз в течение жизни. Здесь проявляются аскетические тенденции, характерные для его века. Он даже осуждает повторный брак как «пристойное прелюбодеяние». Христиане более человечны, чем язычники. Они осуждают как убийство аборт, убийство младенцев и гладиаторские бои.

Другой трактат, носящий имя Афинагора, «О воскресении мертвых», представляет собой умелое доказательство, в основу которого положены мудрость, сила и справедливость Бога, а также оно касается участи человека — учения, которое представлялось особенно оскорбительным греческим умам. Это была речь, произнесенная перед философской аудиторией. Может быть, поэтому автор не прибегает здесь к цитатам из Писания.

Все историки очень ценят Афинагора. «Он пишет, — говорит Дональдсон, — как человек, считающий, что всем следует знать о реальном положении вещей. Он пользуется уподоблениями, иногда делает противопоставления, цитирует поэзию, но всегда помнит о своей главной задаче и никогда не прибегает к бесполезной демонстрации своих способностей, не отвлекает читателя отступлениями. Его "Апология" — лучшая защита христианства, созданная в том веке». Спенсер Мэнсел заявляет, что Афинагор «решительно превосходит большинство апологетов, пишет изящным, свободным от поверхностности языком, производит впечатление стилем, его описания иногда достигают величайшей силы, а его рассуждения — величайшей ясности и последовательности».

Тиллемон находит следы монтанизма в осуждении повторного брака и во взгляде Афинагора на пророческое вдохновение, но первое было характерно для греков вообще, а второго явно придерживались Иустин Мученик и другие. Афинагор говорит, что пророки находились в экстатическом состоянии ума и что Божий Дух «использовал их, как флейтист свою флейту». Монтан использовал сравнение с медиатором и лирой.

Отто, vol. VIII. Migne, VI, col. 1023–1168.·

Donaldson, Critical History, III. 63–106. Renan, Marc–Aur. 386 sqq.

Theod. Zahn: Der Evangelien–Commentar den Theophilus von Antiochien. Erlangen 1883 (302 pp.). Вторая часть его Forschungen zur Gesch. des neutestam. Kanons und der altkirchlichen Lit. Также его Supplementum Clementinum, 1884, p. 198–276 (в самозащиту против Гарнака).

Harnack, Texte, etc. Bd. I., Heft II., 282–298; Heft. IV (1883), p. 97–175 (о евангельских комментариях Феофила, против Цана).

Α. Hauck: Zur Theophilus frage, Leipz. 1844, и в Herzog2, xv. 544.

W. Bornemann: Zur Theophilus frage-, в «Brieger's Zeitschrift f. Kirchen–Geschichte», 1888, p. 169–283.

Феофил был обращен из язычества через изучение Писания и был епископом Антиохийской епархии, шестым после апостолов, в конце правления Марка Аврелия. Он умер около 181 г. по P. X.[1410]

Основным и единственным дошедшим до нас трудом Феофила являются три книги, адресованные Автолику, образованному другу–язычнику[1411]. Его основная задача — убедить Автолика в ложности идолопоклонства и истинности христианства. Он демонстрирует хорошее знание греческой литературы, существенный философский талант, умение построить доказательство выразительно и изящно. К философам и поэтам он относится очень строго, что создает неблагоприятный контраст с либеральностью Иустина Мученика. Он допускает, что у Сократа и Платона есть элементы истины, но обвиняет их в том, что они украли ее у пророков. Он полагает, что в Ветхом Завете уже присутствовали все истины, которые нужно знать человеку. Он первым использует термин «триада» для обозначения святой Троицы и находит эту истину уже в словах: «Сотворим человека» (Быт. 1:26); ибо, говорит он, «Бог обращался к Своему собственному Разуму и Своей собственной Мудрости», то есть к Логосу и Святому Духу как ипостасям[1412]. Он также первым цитирует Евангелие от Иоанна с указанием на имя автора[1413], но, без сомнения, с этим евангелием были знакомы и использовали его ранее Татиан, Афинагор, Иустин и гностики, что можно проследить до 125 г., когда многие учившиеся лично у апостолов были еще живы. Феофил описывает христиан как обладающих здравомыслием, умеющих владеть собой, поддерживающих единобрачие, хранящих целомудрие, борющихся с несправедливостью, искореняющих грех, сделавших праведность привычкой, ведущих себя в соответствии с законом, управляемых истиной, хранящих благодать и мир, повинующихся Богу как царю. Им запрещено посещать гладиаторские бои и другие общественные развлечения, чтобы их взор и слух не осквернялись. Им велено подчиняться властям и молиться за них, но не поклоняться им.

Другие труды Феофила, полемические и экзегетические, утрачены. Евсевий упоминает книгу против Гермогена, в которой он пользовался доказательствами из Апокалипсиса Иоанна, еще одну — против Маркиона и «некие катехетические книги» (κατηχητικά βιβλία). Иероним также упоминает комментарии к Притчам и евангелиям, но сомневается в их подлинности. Существует также нечто вроде согласования евангелий с толкованием, подписанное его именем, хотя и только на латинском языке, представляющее собой более позднюю компиляцию, дата создания которой и автор неизвестны.

Иероним — единственный древний автор, упоминающий комментарий или комментарии Феофила к евангелию, однако он добавляет, что они уступают остальным его книгам в изяществе и стиле, поэтому он сомневается в их подлинности. De Vir. ill. 25: «Legi sub nomine eius [Theophili] in Evangelium et in Proverbia Salomonis Commentarios, qui mihi cum superiorum voluminum [труды Contra Marcionem, Ad Autolycum и Contra Hermogenem] elegantia et phrasi non videntur congruere». Он упоминает о евангельском комментарии в двух других местах (в предисловии к своему «Комментарию к Матфею» и в Ер. 121, ad Algasiam) и цитирует оттуда разъяснение притчи о несправедливом рабе (Лк. 1 и далее). Евсевий, возможно, включил эти книги в κατηχητικά βιβλία, которые он приписывает авторству Феофила.