Читать онлайн «История христианской Церкви Том II Доникейское христианство (100 — 325 г. по P. Χ.)». Страница 138

б) Ряд исследователей считает подлинными только три послания из семи (см. ниже под номером 3). Также Ларднер (1743), Мосгейм (1755), Неандер (1826), Тирш (1852), Лехлер (1857), Робертсон и Дональдсон (1867) склонны считать, что в посланиях присутствуют по меньшей мере более поздние добавления.

в) Краткий вариант, хоть он и более древний, чем длинный, также искажен. Послания были подделаны во второй половине II века с целью пропаганды епископата и поклонения мученикам. Это мнение умело защищают два разных класса богословов: во–первых, кальвинисты в интересах пресвитерианства или антипрелатизма — Клавдий Салмасий (1645), Дэвид Блондель (1646), Даллей (1666), Сэмюэл Баснаж и доктор Киллен из Белфаста (1859 и 1883); во–вторых, тюбингенская школа критики, в чисто исторических интересах — доктор Баур (1835, потом против Рота, 1838, и против Бунсена, 1848 и 1853), Швеглер (1846) и, более тщательно, Гильгенфельд (1853). Тюбингенские критики отвергают все произведения Игнатия в целом как антиисторические, отчасти потому, что вся предполагаемая ими историческая ситуация и путешествие Игнатия в Рим маловероятны, отчасти потому, что в них защищается форма церковного управления и критикуются гностические ереси, которых «не могло» существовать во времена Игнатия. Этот крайний скептицизм тесно связан со взглядами тюбингенской школы в целом на историю древнего христианства и не объясняет того факта, что Игнатий был историческим лицом с четко обозначенной индивидуальностью и написал ряд посланий, широко известных и ценимых ранней церковью. Ренан признает подлинность Послания к римлянам, но отвергает шесть остальных, как подделки, изготовленные каким–то ревностным сторонником ортодоксии и епископата, жившим около 170 г. по P. X. Он не замечает в них le génie, le caractère individuel[1285], но высоко оценивает Послание к римлянам, в котором энтузиазм мученика находит «son expression le plus exaltée»[1286] (p. 489).

г) Мы допускаем, что по поводу точности текста этих посланий, даже в более кратком варианте, могут существовать разумные сомнения. Так как все рукописи содержат явно поддельные послания (даже армянский перевод состоит из тринадцати посланий), возникает подозрение, что и семь подлинных не избежали вмешательства обманщиков. Но, в любом случае, у нас есть очень веские доводы в пользу их подлинности и того, что в основном их текст остался неискаженным; а именно: 1) свидетельство отцов церкви, особенно Евсевия. Даже Поликарп упоминает о посланиях Игнатия; 2) живость и свежесть содержания, подражать которым плохо получалось у подделывавшего; 3) небольшое количество цитат из Нового Завета, характерное для эпохи непосредственных учеников апостолов; 4) способ споров с иудействующими и докетистами (вероятно, иудействующими гностиками из школы Керинфа), показывающий, что гностицизм находился еще на первом этапе своего развития; 5) их догматическая неопределенность, особенно в том, что касается Троицы и христологии, несмотря на очень решительные высказывания в пользу Божественности Христа; 6) страстные призывы поддерживать епископат как еще новый и непривычный институт и как центр конгрегационного единства, в отличие от епархиального епископата Иринея и Тертуллиана; 7) полное отсутствие упоминаний о первенстве Рима, даже в Послании к римлянам, где нам следовало бы ожидать их увидеть. Римскую церковь автор действительно очень хвалит, но о римском епископе даже не упоминает. В любом случае, эти послания должны быть написаны до середины II века. Они отражают дух эпохи с ее сильным тяготением к иерархической организации и церковной ортодоксии, в основании которых лежит слава мученичества.

3. Сирийский вариант содержит только три послания (к Поликарпу, ефесянам и римлянам), и даже их — в существенно сокращенной форме, менее половины от соответствующего греческого текста. В конце его есть слова: «Здесь заканчиваются три послания епископа и мученика Игнатия», чему Бунсен, однако, уделяет слишком большое внимание, потому что, даже если слова эти исходят от самого переводчика, а не от переписчика, они не обязательно исключают существование других посланий (см. Petermann, l.c., p. xxi). Текст был обнаружен в 1839 и 1843 г. преподобным Генри Тэттемом в монастыре в Ливийской пустыне вместе с 365 другими сирийскими рукописями и ныне находится в Британском музее; впервые опубликован Куретоном в 1845 г., еще раз — в 1849 г., с учетом третьей рукописи, обнаруженной в 1847 г.; подлинность отстаивают, помимо Куретона, Ли (1846), Бунсен (1847), Ритчль (1851, 1857), Вайс (1852), более полно — Липсиус (1856), также Де Прессенсе (1862), Берингер (1873) и первоначально Лайтфут.

Все соображения в пользу подлинности краткого греческого текста, которые мы высказали ранее, в равной или даже в большей степени подходят для того, чтобы отстаивать подлинность сирийского Игнатия, дополнительное преимущество которого в том, что в нем отсутствует много наиболее оскорбительных отрывков (не считая места из послания к Поликарпу).

Но против сирийского текста говорит в первую очередь внешнее свидетельство древности, особенно Евсевия, который знал о семи посланиях и использовал их, в то время как древнейшая из трех рукописей этого варианта, согласно Куретону, относится, самое раннее, к VI веку — к периоду, когда на Востоке была распространена и более длинная версия, сирийский перевод которой тоже уже существовал, что видно из приведенных Куретоном фрагментов. Во–вторых, есть внутреннее свидетельство против него, а именно: сирийский текст при внимательном рассмотрении оказывается фрагментарными выдержками из греческого, в нем фразы и идеи не вытекают одна из другой; Баур (1848), Гильгенфельд (1853) и особенно Ульхорн (1851) и Цан (1873, р. 167–241), тщательно сравнивавшие два варианта, доказали это неоспоримо. Идея первичности краткого сирийского текста Игнатия испарилась как мечта. Даже Липсиус и Лайтфут уступили и отказались от своего прежнего мнения. Великий труд Лайтфута об Игнатии и Поликарпе (1885), в котором приведены все подробности и все документы, может считаться полным и окончательным решением проблемы Игнатия в пользу краткого греческого текста.

Единственный подлинный текст Игнатия, как мы понимаем сейчас, — это семь кратких греческих посланий.

S. Polycarpi, Smyrnaeorum episcopi et hieromartyris, ad Philippenses Epistola, впервые опубликовал на латинском языке Faber Stapulensis (Paris 1498), потом, вместе с греческим оригиналом, — Petrus Halloisius (Halloix), Duaei 1633; и Jac. Usserius (Ussher), Lond. 1647; также есть во всех изданиях трудов апостольских отцов церкви, особенно см.: Jacobson (который сравнил несколько рукописей), Zahn (1876), Funk (1878) и Lightfoot (1885).

Martyrium S. Polycarpi {Epistola circularis ecclesiae Smyrnensis), первым полностью издал на греческом и латинском архиепископ Ussher, Lond. 1647, потом — во всех изданиях Patr. Apost., особенно Jacobson (который здесь также использовал три новых кодекса), Zahn и Funk.

L. Duchesne: Vita Sancti Polycarpi Smyrnaeorum episcopi auctore Pionio Primum graece édita. Paris 1881. To же во втором томе Функа, Patr. Apost. (1881), pp. LIV. — LVIII. 315–347. Это произведение, по мнению Функа, написано в IV или V веке и показывает не кем был Поликарп на самом деле, но каким его представляли себе христиане более позднего периода.

Zahn: Ign. v. Ant., p. 495–511; и Proleg. к его изданию Игнатия и Поликарпа (1876), р. XLII–LV.

Donaldson: Ар. Fath. 191–247.

Renan: L'église chrétienne (1879), ch. IX, X, p. 437–466.

Lightfoot: S. Ign. and S. Polycarp, (1885), vol. I. 417–704.

Поликарп, родившийся около 69 г. по P. X. или ранее, ученик апостола Иоанна, младший друг Игнатия и учитель Иринея (между 130 и 140 г.), в качестве пресвитера–епископа возглавлял церковь в Смирне, в Малой Азии, в первой половине II века; совершил путешествие в Рим около 154 г. для решения пасхальных споров; умер на костре во время гонений Антонина Пия в 155 г. по P. X., в глубокой старости, прослужив Господу восемьдесят шесть лет[1287]. Поликарп не был таким оригинальным и интеллектуально активным мыслителем, как Климент или Игнатий, но его характер вызывал истинное уважение, поскольку отличался простым патриархальным благочестием. Ученик Поликарпа Ириней Лионский (творивший в эпоху Элевтера, 177 — 190), в послании к своему ученику Флорину, впавшему в заблуждение гностицизма, предоставляет нам самые ценные воспоминания об этом «благословенном и апостольском пресвитере», показывающие, как верно он придерживался апостольского предания и как осуждал любое отклонение от него. Ириней ярко характеризует образ жизни и внешность Поликарпа, пишет про его беседы с людьми, про рассказы об учении и чудесах Господа, о которых Поликарп слышал из уст Иоанна и других очевидцев, в соответствии со Священным Писанием[1288]. Как говорит Ириней в другом месте, Поликарп все время учил тому, чему научился от апостолов и что хранила церковь; он рассказывает, как однажды в Риме Поликарп назвал гностика Маркиона «первенцем сатаны»[1289]. Такое поведение вполне подходит ученику Иоанна, при всей его кротости запрещавшего пастве здороваться с теми, кто отрицает подлинную Божественность и человечность Господа[1290]; слова Иринея подтверждает отрывок из послания Поликарпа к [1291]филиппийцам, где говорится: «Тот, кто не исповедует, что Иисус Христос пришел во плоти, тот антихрист[1292], и тот, кто не исповедует таинство креста, тот от дьявола; и тот, кто искажает слова Господа по своему собственному произволу и говорит, что нет воскресения и суда, тот — первенец сатаны. Поэтому да оставим мы пустой лепет этой толпы и ее ложные учения и обратимся к слову, которое было дано нам от начала, бодрствующие в молитве[1293], упорные в посте, самым смиренным образом молящиеся Богу, чтобы Он не ввел нас в искушение[1294], как сказал Господь: "Дух бодр, плоть же немощна"[1295]».