Читать онлайн «История веры и религиозных идей. Том 1. От каменного века до элевсинских мистерий». Страница 75

Говоря коротко, отправная точка учения Заратустры — это откровение всемогущества, святости и доброты Ахурамазды. Пророк получает откровение прямо из рук Господа, но оно не становится основанием монотеистической религии. Выбирать Бога и другие божественные сущности — вот чему учит Заратустра и что предлагает сделать своим ученикам. Выбирая Ахурамазду, верующий выбирает добро в противовес злу, истинную религию в противовес религии дэвов. Таким образом, каждый маздеит обязан сражаться против зла. Никакого попустительства демоническим силам, воплощенным в дэвах. Эта напряженность вскоре перерастет в дуализм. Добро будет противостоять злу в мире, который на всех космических и человеческих уровнях станет олицетворением противостояния между добродетелями и их противоположностями. Еще одна оппозиция едва намечена, но в иранской философии ее ожидает большое будущее, — оппозиция между духовным и материальным, между мыслью и "миром костей" ("Ясна" 28. 2).

Поразительна духовная, в некотором смысле «философская» природа религии Заратустры.[659] Трансмутация основных арийских божеств в Амеша Спента (Благословенных Святых), составляющих свиту Ахурамазды, а также тот факт, что каждая из этих сущностей заключает в себе абстрактную ценность (Порядок, Власть, Набожность и т. д.) и одновременно управляет одной из космических стихий (огнем, металлами, землей и т. д.), открывают путь и творческому воображению, и религиозной рефлексии. Ассоциируя Амеша Спента с Ахурамаздой, Заратустра определяет путь, каким Господь входит в дела мира, и проясняет, как он через «архангелов» оказывает помощь и поддержку своим приверженцам. То, что Пророк называет своего Бога «премудрым», что он поднимает значение «истины», что он постоянно превозносит "благую мысль", лишь подчеркивает новизну его «послания»: Заратустра ставит на первый план функцию и религиозную ценность «мудрости», т. е. науки, точного и полезного знания. Разумеется, это не абстрактная наука в современном понимании; речь идет о творческом мышлении, раскрывающем и одновременно создающем структуру мира и коррелятивную ей сферу ценностей. Увиденная таким образом, деятельность Заратустры-мыслителя может быть сравнена с медитациями мудрецов, описанных в упанишадах, которые радикально трансформировали ведийскую картину мира и представление о человеческом существовании (§ 80).

Но сравнение с риши из упанишад становится еще более убедительным, когда нам открывается инициатическая и эсхатологическая природа маздеитской «мудрости». Конечно, «приватный» характер маздеизма (как и ведизма и брахманизма) позволил развиться в нем эзотерическому направлению, которое, не будучи запрещено, все же не было доступно всем без исключения верующим. «Ясна» (48) говорит о "тайных учениях"; инициатический и эсхатологический характер проявляется и в культе, которым Заратустра предлагает заменить традиционные буйные и кровавые обряды. Этот культ настолько духовен, что даже термин «жертвоприношение» (yasna) в гатах по своему смыслу эквивалентен термину "мысль"[660] Когда Ахурамазда обратился к Заратустре как к "Благой Мысли" и спросил: "На кого направишь ты свое поклонение?", тот ответил: "На твой огонь!", добавив: "Принося тебе свое благоговение, я желаю изо всей силы думать о Справедливости!" ("Ясна" 43. 9). Жертвоприношение — это момент, а вернее «опора» теологической медитации. И как бы впоследствии ни толковали все это священнослужители, важно, что центром маздеизма стал и поныне остается огненный алтарь. Эсхатологический же огонь Заратустра понимал так, что, несмотря на свою карающую силу, он очищает и одухотворяет мир.

Но функция культа еще шире. В одном из исследований[661] высказано предположение, что посредством жертвоприношения исполняющий его священнослужитель приобретает состояние maga, т. е. испытывает экстаз, приносящий озарение (čisti). Во время этого озарения ему удается отделить свою духовную сущность (mēnōk) от телесной природы (gētik); другими словами, он возвращается в состояние чистоты и невинности, которое предшествовало «смешению» этих двух сущностей. А смешение это произошло в результате нападения Ахримана. Таким образом, приносящий жертву вносит свой вклад в восстановление изначального состояния, в преображение (frašō-kereti) мира и в дело искупления, т. е. в работу, начатую парадигматическим священником Заратустрой. Можно даже сказать, что приносящий жертву уже пребывает в трансформированном мире.[662] Ниже мы рассмотрим (см. том II) значение mēnōk и gētik.

Состояние maga достигается главным образом жертвоприношением хаомы — этого "напитка бессмертия", который жрец пьет во время церемонии.[663] Хаома же богата хварэной — священной жидкостью, горящей, светящейся, оживляющей и оплодотворяющей одновременно. Ахурамазда есть по преимуществу владелец хварэны, но это божественное «пламя» извергается также изо лба Митры ("Яшт" 10.127) и исходит от голов монархов, как свет от солнца.[664] Однако своя хварэна есть у любого человеческого существа, и в день трансфигурации, т. е. конечного Обновления, "великий свет, по видимости исходящий от тела, будет постоянно гореть на этой земле".[665] Совершая ритуальный прием хаомы, верующий выходит за пределы человеческого существования, приближается к Ахурамазде и предчувствует in concreto всеобщее Обновление.

Трудно определить, была ли эта эсхатологическая концепция полностью сформулирована уже во времена Заратустры. Но она определенно была «заложена» в функции жертвоприношения у иранцев. Они считали, что авторы брахман придерживались подобной же концепции: мир был периодически обновляем, «пересотворяем» безграничной силой жертвоприношения. Но в эсхатологической функции культа в маздеизме соединяются, так сказать, высшая экзальтация жертвоприношения, отраженная в брахманах, и знание посвященных и визионерское озарение упанишад. В Иране, так же, как в брахманистской Индии, техники жертвоприношения и эсхатологический гнозис культивировались религиозной элитой и составляли эзотерическую традицию. Если упоминания немногочисленных эпизодов употребления гашиша учениками Заратустры соответствуют действительности,[666] то их можно уподобить аналогичным случаям в Древней Индии, где, наряду с аскетами, визионерами, йогинами и созерцателями, также встречались экстатики, прибегавшие к вызывавшими транс веществам (см. § 78 и сл.). Но в индийской религии транс и экстаз, наступавшие в результате приема одурманивающих субстанций, не играли большой роли. Так и ранний зороастризм, чьи контуры лишь намечены в гатах, похоже, первейшее значение придавал «мудрости», внутреннему «озарению», посещавшим человека в присутствии жертвенного огня.

Согласно преданию, Заратустра был убит в возрасте семидесяти семи лет Тур-и-Братарвахшем в святилище огнепоклонников. В более позднем источнике есть уточнение, что убийцы явились, наряженные волками.[667] В этой легенде как бы заключена судьба Заратустры, потому что «волками» были члены арийских мужских союзов, которые Пророк столь бесстрашно клеймил.

Но процесс мифологизации продолжался по меньшей мере пятнадцать веков. Мы уже говорили об обожествлении Заратустры в маздеитской традиции (§ 101). В эллинском мире Заратустра прославляется как парадигматический Маг, а в философии итальянского Ренессанса о нем всегда говорится именно как о Маге. Наконец, отголоски самого прекрасного мифа о нем мы находим в «Фаусте» Гете.

Противостояние между Ахурамаздой и дэвами намечалось уже в индоиранский период, поскольку ведийская Индия тоже противопоставляла друг другу дева и асуров. Разница состояла в том, что в Индии и Иране религиозные ценности обеих групп развивались в противоположных направлениях: дева стали в Индии "истинными богами", взявшими верх над более древними асурами, которые в ведийских текстах считаются «демоническими» фигурами (§ 65). Аналогичный процесс, хотя и направленный в обратную сторону, имел место в Иране; там были демонизированы древние божества, дэвы (§ 65). Мы можем определить направление, в котором происходила трансмутация: дэвами стали в первую очередь боги-воители: Индра, Саурва, Вайю. Ни один из асуров не приобрел демонических черт. То, что в Иране соответствовало великому протоиндийскому асуру Варуне, превратилось в Ахурамазду.

Возможно, Заратустра сыграл свою роль в этом процессе. Но восхождением на свое высокое положение Ахурамазда обязан не Заратустре. Считавшийся Верховным Богом или просто Великим Богом среди остальных великих богов, Ахурамазда был почитаем в иранских странах прежде Заратустры. Под этим именем он встречается в письменах царей династии Ахеменидов.