Читать онлайн «Гермес Трисмегист и герметическая традиция Востока и Запада». Страница 46

Lexa. La magie dans l'Egypte antique. T. 2, с. 155.

1) "Эсет (Eset) шла в полдень летом в горы, с лицом, покрытым пылью, с глазами, полными слез, с сердцем, полным боли. Ее дед Тот подошел к ней и спросил: "Что с тобой, дочь моя Эсет, что твое лицо покрыто пылью, что глаза твои полны слез, что сердце твое полно вздохов [и ты без) передника? Утри свои слезы из глаз!" Она ему ответила, говоря: "Не торопи меня, отец мой, бабуин Тот! Бабуин Тот, отец мой! Я вышла из моего жилища (женщин) и нашла [сестру мою) Небфет (Nebthet) спящей с Осирисом (Ousirew), который есть мой брат, сын матери моей!" Он ей сказал: "Это сожительство на глазах твоих, дочь моя Эсет!" Она ему ответила: "Это сожительство на глазах твоих, отец мой, бабуин Тот! [Это) зачатие, отец мой, бабуин Тот! Я…" Он ей сказал: "Подымись, дочь моя Эсет, иди на юг Не (Ne), на север Эбота (Ebot)…"

2) Бельф (Belf), сын Бельфа о медных ногах, железных пятках, прибитых двойными железными гвоздями, с… головой, с быстрыми ногами, с завязанным языком и легким мечом! Принеси мне ее(?), смоченную кровью Осириса, и дай его(?) в руку Эсет..! Этот таинственный огонь… весь огонь, весь затылок, весь вздох, всю жалобу, все… которое ты сделаешь в этой огненной печи, вдохни его также в сердце и в печень, в почку, в пуп и в живот N., дочери N.! приведи ее в дом N., сына N., и она, пусть она ему даст в [своей руке) то, что есть в ее руке, в его рот то, что есть у нее во рту, в [его) тело то, что есть в ее теле, в его член то, что есть в ее груди! Быстро, быстро! Сразу, сразу!"

Самой функцией, определенной ему с самого начала в египетском Пантеоне, Гермес-Тот, изобретатель речи, мастер слов, объединяющих и разобщающих, должен был играть свою роль в магии. Я здесь не буду касаться собственно египетских текстов, предшествующих эллинистическому периоду, чтобы заняться магическими папирусами на греческом языке от IV века до н.э. до VII века н.э., но в большинстве датирующихся II, III и IV веками н.э.[2] Хотя для большинства фрагментов дата не имеет значения, поскольку ничто так не консервативно, как магия; но через время мы можем уловить прогресс в смысле синкретизма и применения, правда, чисто словесного, иудейских и гностических терминов.

Различные по объему - одни являются всего лишь листами и содержат только рецепты, другие же представляют собой настоящие книги и содержат в себе целый арсенал на все возможные случаи, - эти документы имеют аналогичные черты. Понимая вообще операцию (пойэзис, праксис) и молитву или формулу призвания (логос, клезис), это гадательные предписания, которые, согласно довольно удобной классификации Хофнера[3], можно назвать гаданием теургическим, магическим и гоэтическим.

А) При гадании теургическом бог появляется сам непосредственно. Это производится двумя способами:

а) бог видится в ходе экстаза: душа визионера, покидая тело, чувствует, что она возносится в небо, где она лицезреет божество. Это как преждевременная смерть. Классическим типом этого феномена является PGM, IV, 475 (№ 20 ниже);

6) бог сам нисходит на землю и показывается в человеке, вызванный определенными символами и магическими именами благодаря вселенской симпатии. Он не использует никакого инструмента и никакого медиума. Это видение бога может быть достигнуто как во сне, так и в состоянии бодрствования. Хороший пример первого типа - видение Фессала (Thessalos), или видение "наяву" (автоптос) из PGM, IV, 930 -1114. Что касается видения во сне и руководства для достижения этого сна (онейрайтетон),- именно в этом один из наиболее фамильярных моментов наших текстов: два его примера мы находим далее (№№13,13 бис).

Б) В гадании магическом бог сообщает о своем присутствии посредственно: или являясь в материальном инструменте - огне лампы или факела (лихномантия - lychnomancie), воде бассейна (леканомантия lecanomancie), - или, не являясь сам, он "оживляет" медиума и общается с ним, а этот медиум пребывает в состоянии одержимости духом или транса. Я ниже приведу пример лихномантии (№ 8).

В) Наконец, в гадании гоэтическом бог, не являясь, сообщает свою мысль, "оживляя" предмет, которому он придает определенное движение или у которого он изменяет некоторые качества.

Эти короткие заметки будут служить только ориентацией, руководством в рассмотрении одной проблемы, занимающей нас здесь: какую роль Гермес-Тот и герметизм сыграли в этих текстах греко-египетской магии? Кажется, нужно различать самого Гермеса (Тота) и гнозис, носящий его имя.

Гермес (Тот) упоминается в некоторых формулах просто потому, что он является изобретателем магии: в этом случае речь идет о традиционной концепции, без какойлибо примеси гнозиса или позднего мистицизма. В этой роли Тот может изобретать самыми разнообразными способами. Или вспоминают магические деяния бога, так как они служат прецедентами в пользу мага: Тот должен повторить это так же хорошо, как он уже сделал это в первый раз. Или, согласно довольно распространенной в магии фикции, маг представляет себя как новое воплощение Тота, и, благодаря могуществу этого бога, он подчиняет себе призванное божество. Или же основой операции служит магическое писание Тота, в действие вводится изобретенный им рецепт, как, например, кольцо Гермеса (№ 10). Или, наконец, призывают самого Тота, с рисованием его образа, который, вследствие освящения, наделяется жизнью. Во всех этих примерах маг использует Тота, и в других случаях - по отношению к Исиде, Осирису, Гору или Солнцу - единственное отличие состоит в том, что операции с Тотом рассматривались как особенно эффективные по причине более тесной связи, существующей между этим богом и магией.

Другие тексты имеют меньшее отношение к самой персоне Гермеса-Тота, чем в текстах Гермеса Трисмегиста - он может даже не быть упомянут, в том смысле, что они воспроизводят определенные его выражения или более тонко свидетельствуют о самом состоянии духа, давшем рождение герметическому гнозису. Тому, что существовал обмен между Hermetica (герметическими произведениями) и магией, маленький факт дает непосредственное доказательство: в рецепт соединения с Солнцем P. Mimaut (PGM, III, 591-609) удачно включен греческий оригинал молитвы, которую мы сегодня читаем в латинском переводе в конце "Асклепия" (параграф 41). Но и не принимая во внимание это непосредственное заимствование, не подвергается сомнению то, что определенные документы магии понимаются как герметические отголоски. Так, молитвы космическому богу или Эону (ниже, №№ 14-17) напоминают молитвы из глав 1, V, XIII "Герметического Свода" и доктрину Эона, занимающую всю Главу XI. Также "Сотворение мира" из P. Leyd. W (PGM, XIII) не лишено аналогии с космогониями "Поймандра" и "Зеницы (девы) мира". И, наконец, рецепт бессмертия из P. Paris (PGM, IV, 475), рецепт экстаза, в ходе которого мистик возрождается, заставляет думать о таинственной операции из трактата XIII "Герметического свода", где адепт проходит через возрождение в то же самое время, когда он слышит слова учителя.

Целесообразно отметить эти пересечения. Но, по-моему, было бы преувеличением делать из этого заключение о духовной религии нуса в магии, как это делает, например, Райценштайн[4], который допустил, кроме того, фантастические ассимиляции: Гермес-Тот был бы, по его мнению, тождествен Агатодемону[5]; и этот Гермес Агатодемон (или еще Гор) был бы богом Умом или Духом, нусом[6]. "Гермес, Гор и Агатос даймон появляются, преимущественно, в той же роли, как боги-творцы в той же указанной природе и как представители Нуса и, в итоге, с одной стороны, как боги, дающие откровение, с другой стороны, как хозяева всех успехов в практической жизни; они отождествляются один с другим и соединяются на одном и том же плане: постоянно поддерживается в основном похожая концепция и те же самые формулы переходят от одного к другому"[7]. Однако, а) в магических папирусах нет ни одного примера достоверного отождествления между Гермесом и Агатодемоном; б) если Гермес, в "Космопойе" Leyde, назван Умом и Мыслью (Нус э Френес) и если в молитве к космическому богу говорится (XIII, 791): "войди в мой ум (Нус) и в мои мысли (Френес) на все время моей жизни и исполни все пожелания души моей", то этого никак не достаточно для оформления "религии Нуса". По правде говоря, не может быть вопроса доктрины или системы[8] в магическом папирусе.

Маг насмехается над философией или духовной жизнью: он хочет только одного - чтобы операция удалась. Но именно для того, чтобы операция удалась, он призывает все религиозные Силы. Он призывает бога под всеми возможными именами, он использует все божественные легенды, он прибегает ко всем возможным формулам молитвы. Если в магии и есть какая-либо система, то это система снятия меток (франц. demarcage) и ничего более. Но из этого следует также то, что эти магические писания, особенно начиная со II века, могут служить свидетельствами. Они помогают воссоздать атмосферу возвышенной набожности, волнующего мистицизма, в которые погружаются определенные герметические логой (логосы; трактаты 1 и XIII кн. 1 "Герметического свода"). Мода на откровения - о сотворении мира, о началах и о судьбах души - и наш маг воссоздает откровение космогонии, которое формирует в его тексте нечто вроде блуждающего блока без какого-либо отношения к рецепту; но это мистическое писание по желанию, и со временем оно так и утверждается. Мода на громкие слова - Ну с, Эон (единственное и множественное число), София и т.д. -и без понимания они вставляются в эти формулы, потому что считается, что они владеют особыми свойствами, то же касается и языческих слов. Мода на молитвы высшему Богу, Космократору (Владыке мира) или Пантократору (Владыке Всего) - и маг старается им наследовать или, как однажды случилось, просто скопировать герметическую молитву. Мода, наконец, на гадание - это распространенное в теософских кругах Египта верование, что возможно не просто видеть бога, но и самому чувствовать себя богом, испытывать, благодаря некоему внутреннему преобразованию, как становишься богом, и наш маг применил в гадательном предписании эту грандиозную схему апатанатизма (РGМ, IV, 475).