Читать онлайн «Иисус глазами очевидцев Первые дни христианства: живые голоса свидетелей». Страница 12

Наконец, Иоанн вводит четырех поименованных героев, вообще не появляющихся у синоптиков (Нафанаил, Никодим, Лазарь, Мария Клеопова) и дает имя еще одному персонажу, в других Евангелиях безымянному — рабу первосвященника Малху. Даже если мы добавим к этому, что Иоанн идентифицирует ученика, отсекшего Малху ухо, у синоптиков безымянного, как Петра, а женщину, помазавшую Иисуса миром, в других Евангелиях также безымянную, как Марию из Вифании (12:3) — все это еще не составляет убедительного свидетельства в пользу противоположной тенденции: склонности придумывать имена персонажам, на ранних стадиях развития традиции безымянным. В конце концов, многие персонажи у Иоанна также остаются безымянными. Совершенно непонятно, почему романическое желание придумывать имена повлияло на него в случае с Малхом, но не повлияло в случаях с самарянкой, расслабленным, слепорожденным — несомненно, более значительными персонажами, чем Малх?

Склонность давать имена прежде безымянным героям ярче проявляется в неканонических Евангелиях и преданиях, хотя и здесь в ранних текстах свидетельства ее очень скудны. Так, в Евангелии от Петра сотник, охраняющий могилу Иисуса (ср. Мф 27:65), по–видимому, идентифицированный с сотником у креста (Мф 27:54, Мк 15:39, Лк 23:47), назван Петронием (8:31). Текст Евангелия от Луки, сохранившийся на Папирусе Бодмера XVII (Р75) (около 200 года), называет богача из притчи (Лк 16:19) Невесом — видимо, под влиянием того, что второй герой этой притчи назван по имени. Ориген (Против Цельса, 2.62) называет анонимного спутника Клеопы в Лк 24 Симоном — первая из многочисленных попыток идентифицировать этого ученика[114]. Однако это, по–видимому, единственные примеры изобретения имен евангельским персонажам вплоть до IV столетия. В двух средневековых рукописях Евангелия назореев кровоточивая женщина (Мф 9:20, Мк 5:25. Лк 8:43) названа Мариосой, а в одном из них человек с сухой рукой (Мф 12:10, Мк 3:1, Лк 6:6) носит имя Малх[115], однако эти имена невозможно атрибутировать Евангелию, которым пользовались назореи в первые века христианской эры[116]. За другими примерами необходимо обратиться к «Гомилиям Климента» (IV век), «Деяниям Пилата» (V или VI век), Евангелию от Варфоломея (V или VI век?) и другой позднейшей литературе, а также к рукописям старолатинской версии Евангелий начиная с VI века и далее[117]. Манера давать вымышленные имена персонажам, безымянным в канонических Евангелиях, распространилась начиная с ГУ века — однако в более ранних текстах таких примеров очень немного[118].

У иудеев обычным делом было, пересказывая или комментируя библейские повествования, давать имена фигурирующим там безымянным персонажам. Так, например, в псевдо–Филоновых «Библейских древностях» — книге, созданной в Палестине в I веке н.э. и представляющей собой пример «пересказа Библии», встречаются имена жены Каина, матери Сисеры, дочери Иеффая, матери Самсона, Эндорской волшебницы[119]. Неудивительно было бы, если бы и христиане с самых ранних времен делали с евангельскими повествованиями то же самое.

Однако мы видим, что этого не происходило[120]. У нас нет причин предполагать, что это произошло в процессе передачи евангельских преданий до и во время составления синоптических Евангелий.

Отсюда можно заключить, что большинство имен, приведенных в таблице 5, изначально были частью евангельских преданий, в которых мы их встречаем. Из приведенных свидетельств невозможно сделать вывод о том, имелись ли в изначальном предании еще какие–то имена, в наших Евангелиях не сохранившиеся, — поскольку склонность Матфея и Луки опускать имена, упоминающиеся у Марка, наводит на мысль, что и Марк мог опускать какие–то имена, содержащиеся в его предании, а Матфей и Лука — имена, имевшиеся в их оригинальных преданиях. Однако сейчас нам необходимо объяснить, почему некоторые евангельские персонажи поименованы, а другие из тех же категорий остаются безымянными — а также, почему Матфей и Лука, редактируя Марка, склонны опускать имена персонажей.

Феномен, описанный в таблице 5, в целом никогда не получал удовлетворительного объяснения; однако объяснение, подходящее ко всем именам, кроме имени Иосифа, отца Иисуса, и персонажей рассказа о рождестве и детстве Иисуса у Луки, гласит, что все эти люди присоединились к раннехристианскому движению и были хорошо известны, по крайней мере, в тех кругах, где изначально передавались эти предания. Такое объяснение время от времени предлагалось для некоторых имен — Вартимея[121], Симона Киринеянина и его сыновей[122], Иосифа Арима–фейского[123] — хотя, как ни странно, не для Иаира[124]. То же мнение (без особой аргументации) принято для некоторых евангельских героинь — Марии Магдалины, сестер Марфы и Марии. Такое эпизодическое использование этой гипотезы позволяет дополнить ее, предположив, что она подходит вообще для всех или большинства евангельских имен. Нам известно, что четверо братьев Иисуса (названные по именам в Мф 13:55, Мк 6:3) были видными лидерами раннехристианского движения (1 Кор 9:5, Гал 1:19) и что, когда Лука в Деян 1:14 упоминает о том, что вместе с двенадцатью апостолами и братьями Иисуса были женщины, он, возможно, хочет показать читателю, что среди первых членов Иерусалимской церкви были, по крайней мере, женщины, названные по именам в Лк 24:10. Нетрудно предположить, что и другие люди, чьи имена мы встречаем в Евангелиях, были членами либо Иерусалимской церкви, либо других ранних общин в Иудее и Галилее.

В сущности, описанные нами группы людей вполне совпадают с теми, кто мог бы стать древнейшими христианами: это люди, исцеленные Иисусом (Вартимей, женщины из Лк 8:2–3, возможно, Малх[125]), некоторые спутники Иисуса в его проповеднических странствиях (их, несомненно, было больше двенадцати — сюда входят также названные по именам женщины, Левий, Нафанаил и Клеопа), некоторые родственники Иисуса (его мать и братья, дядя Клеопа (Клопа) и тетка Мария), а также некоторые жители Иерусалима и его окрестностей, поддерживавшие движение Иисуса или симпатизировавшие ему (Никодим, Иосиф Аримафейский, Симон Прокаженный, Лазарь, Марфа и Мария). Поразительно, сколько евангельских героев живут вблизи Иерусалима (в том числе в Иерихоне): помимо шести названных, это же может относиться к Вартимею, Малху, Симону Киринеянину и его сыновьям, Закхею, а также (после воскресения) Иисусову брату Иакову и другим его родственникам. Вполне возможно, что они были известны в Иерусалимской церкви, где изначально сложились предания о них.

Склонность Матфея и Луки опускать имена, употребляемые Марком, может объясняться тем, что ко времени работы Матфея и Луки представления об этих людях были уже очень туманны — поэтому, стремясь сократить Марка, Матфей и Лука выбрасывали их имена как неважные. Стоит также отметить, что из всех событийных деталей хуже всего запоминаются именно личные имена[126] — так что не стоит удивляться, что в более поздних вариантах преданий они опущены. Напротив: если имена в евангельских преданиях связаны с реальными воспоминаниями, нужно объяснить, почему именно эти имена сохранились в памяти. Предположение, что речь идет о людях, известных в раннехристианской церкви, объясняет это хотя бы отчасти: однако у этой гипотезы есть и следующее измерение.

Если эти имена принадлежали людям, хорошо известным в христианских общинах — разумно предположить, что многие из них были очевидцами: именно они сами впервые рассказали и в дальнейшем, несомненно, продолжали повторять истории, в которых они действуют и с которыми связаны их имена. Хороший пример этого — Клеопа (Лк 24:18): история о нем не требует называть его по имени[127], и его спутник остается безымянным[128]. Непонятно, зачем было указывать его имя, если только он не был источником этого предания. Возможно, это тот же Клеопа, чья жена Мария[129] появляется вместе с другими женщинами у креста в Ин 19:25[130]. В греческом тексте он именуется

«Клопа»: это очень редкая семитская форма греческого имени Клеопа — столь редкая, что мы можем не сомневаться: перед нами тот самый Клопа, который, согласно Игесиппу, был братом Иосифа, отца Иисуса, и отцом Симона, унаследовавшего от своего двоюродного брата Иакова епископство Иерусалимской церкви (по Евсевий, Церковная история, 3.11; 4.22.4). Клеопа/Клопа — несомненно, один из родственников Иисуса, игравших видную роль в раннем иудеохристианском движении в Палестине[131]. В основе того, что рассказывает о нем Лука, весьма вероятно, лежит рассказ самого Клеопы о его встрече с воскресшим Иисусом. Возможно, это одно из многих преданий Иерусалимской церкви, которые включил в свой труд Лука.