Читать онлайн «Бог и мозг: Научное объяснение Бога, религиозности и духовности». Страница 23

Аналогично тому, как Кант предположил, что мы наследуем временное и пространственное сознание, я выдвигаю предположение, что мы наследуем свое чувство духовно-религиозного сознания. Более того, Кант предположил, что мы рождаемся, уже обладая пространственным и временным режимами восприятия, двумя средствами, с помощью которых человек как вид «запрограммирован» истолковывать действительность, а я полагаю, что духовность — еще один из этих присущих человеку режимов восприятия. Отсюда следует, что наше духовное восприятие, подобно любому другому, не представляет собой абсолютную истину, а существует исключительно как следствие способа, которым наш вид запрограммирован интерпретировать реальность.

Если человек как вид «запрограммирован» верить в духовный мир, значит, Бог существует не «где-то там», вне нашей досягаемости и независимо от нас, а скорее является порождением унаследованного восприятия, проявлением эволюционной адаптации, которое существует исключительно в мозге человека

Эта духовная функция не только преображает наше восприятие реальности, но и, по-видимому, может пересиливать нашу способность к критическому мышлению. Об этом наглядно свидетельствует следующий факт: хотя существование духовной реальности не подтверждается никакими вещественными доказательствами, в эту реальность верят представители всех культур. Это весьма необычное явление для таких скептиков, как мы с вами. В общем случае людям свойственно верить только тому, о чем сообщают им физические органы чувств. Если нельзя увидеть, пощупать, попробовать на вкус, понюхать или услышать что-либо, мы сомневаемся в его существовании. Тем не менее наши духовные убеждения — исключение из этого правила. Поскольку вещественных доказательств в поддержку существования духовной реальности не имеется, видимо, наше духовное восприятие и убеждения должны произрастать не из информации, полученной от внешних источников через наши физические органы чувств, а скорее из информации, возникшей где-то внутри нас.

К примеру, если я сообщу среднестатистическому человеку, представителю любой из мировых культур, что по комнате порхают невидимые розовые слоны, есть вероятность, что меня поднимут на смех, если не отправят на обследование к психиатру. Причина, по которой мое замечание вызовет столь выраженную реакцию, заключается в том, что предоставленная мною информация противоречит всему, что сообщают моему собеседнику его физические органы чувств. Тем не менее, если я скажу тому же человеку, что дух Божий или дух умершего витает в комнате, есть вероятность, что собеседник будет склонен поверить мне — независимо от того, что говорят ему собственные органы чувств. Значит, можно предположить, что в нашем мозге существует некая часть, которая искажает наше восприятие и эмоциональную реакцию таким образом, чтобы побудить нас ощущать сверхъестественные силы повсюду. Наличие у нас такой кросскультурной наклонности позволяет предположить, что мы, должно быть, нейрофизиологически запрограммированы подобным образом.

Повторю еще раз: если мы будем исходить из принципа, что любое кросскультурное поведение говорит о влиянии унаследованных импульсов, то придем к выводу, что люди генетически предрасположены или запрограммированы верить в понятия духовной реальности — в Бога или в богов, в душу, в жизнь после смерти; запрограммированы молиться этим незримым силам и поклоняться им; в ходе ритуалов избавляться от умерших или хоронить их с надеждой на загробную жизнь; проводить религиозно/духовноориентированные празднования рождения, обряды инициации, свадьбы и похороны, а также переживать «мистический» опыт. Это подразумевает, что для каждой кросскультурной «духовной» когнитивной деятельности, восприятия или ощущений должно быть некое особое физическое место или места в мозге человека, где они зародились. Следовательно, любой ущерб, нанесенный этим участкам, изменит или нарушит конкретное «духовное» восприятие, ощущения или когнитивную деятельность, которыми мы обязаны этому конкретному участку. Итак, согласно выдвинутой гипотезе вся наша «духовная» когнитивная деятельность, восприятие, ощущения и поведение — проявление унаследованных импульсов, порожденных нейронными связями мозга, а значит, не может считаться признаком какой-либо действительной духовной реальности[8]. Однако может возникнуть резонный вопрос: если все культуры подчиняются одним и тем же неотъемлемым «духовным» импульсам, почему же тогда существует так много разных религий? Хотя у всех нас есть одна и та же область мозга, из которой проистекают наши лингвистические способности, каждая культура на основании уникального стечения исторических и экологических обстоятельств развивает свою лингвистическую идентичность или то, что мы называем языком.

Аналогичный пример: хотя части мозга, из которых исходят духовные импульсы, у всех людей одинаковы, каждая культура развивает собственную духовную идентичность или то, что мы называем религией, на основании уникального набора исторических обстоятельств и характеристик окружения. Приписывая сакральный статус конкретному перечню людей, мест, объектов и обычаев, каждое общество строит собственную уникальную религию. Следовательно, религия представляет собой общественно-бытовую среду, посредством которой наши духовные и религиозные импульсы обретают форму и выражение. Значит, стремление создать религию со всеми ее нормами, обычаями и ритуальными действиями выступает в роли отдельного импульса[9].

Хотя части мозга, из которых исходят духовные импульсы, у всех людей одинаковы, каждая культура развивает собственную духовную идентичность, или то, что мы называем религией, на основании уникального набора исторических обстоятельств и характеристик окружения

Подобно тому, как все языки объединены одинаковыми фундаментальными правилами конструкций и синтаксиса, все религии объединены одними и теми же фундаментальными убеждениями. Представители каждой культуры могут верить в своих богов, тем не менее все они верят в существование сверхъестественного в той или иной форме трансцендентальной силы или сущности. Хотя в каждой культуре могут бытовать свои представления о том, что происходит после смерти, во всех верят в ту или иную форму загробной жизни. Кроме того, хотя все мы, возможно, обладаем одними и теми же «духовными» генами, одинаковой «духовной» функцией, каждая культура создала собственную уникальную мифологию и религию благодаря тому, что развивалась в конкретных исторических и внешних обстоятельствах.

Это помогает объяснить, к примеру, почему в религиях северных культур, таких, как скандинавские, фигурируют распространенные в тех местах животные — медведи, волки, киты, а в религиях народов, живущих в пустынях, скажем, древних египтян, — шакалы, соколы, крокодилы и змеи.

Исходя из предположения, что духовность представляет собой продукт генетически унаследованного импульса, далее я задаюсь вопросом: почему у нас развились эти особенности? Какое давление извне побудило силы эволюции выбирать представителей нашего вида с такой вроде бы абстрактной чертой, как духовные убеждения? Поскольку все характеристики призваны повышать выживаемость вида, каким образом этой цели для нас достигает духовная функция? И кроме того, что особенного в нашем виде, если такой чертой обладаем только мы одни?[10]

Если я не сумею дать убедительное, логическое объяснение, для чего в нас эволюционировала духовная функция, оправдать ее существование будет невозможно.

Разумно все, что существует. У каждой причины есть свое следствие, каждое следствие имеет свою причину. В сущности, ничто не происходит без причины. Поскольку эта аксиома относится ко всему, что существует, она применима и ко всему разнообразию форм земной жизни — ко всем формам, включая нашу.

Если применить эту аксиому к специфическим характеристикам человека, то каждая особенность, которой мы обладаем, — от стереоскопического зрения до противопоставленных больших пальцев, — должна была возникнуть у нас по какой-то конкретной причине. Поскольку движущая сила эволюции — сохранение видов, каждая их особенность должна тем или иным способом служить повышению шансов вида на выживание. Это очевидно, если взять для примера любой из наших органов — разумеется, за исключением таких рудиментов, как хвостовой позвонок, или копчик, это эволюционное напоминание о хвостах наших предшественников, или аппендикс, наследие времен, когда мы были травоядными, двух примеров анатомических подробностей, которых естественный отбор лишил нас, поскольку больше мы в них не нуждались. Так как все в организме должно выполнять конкретную функцию, служащую повышению выживаемости вида, если человек располагает особыми нейрофизиологическими структурами, отвечающими за порождение духовного и религиозного сознания, значит, обязанность повышать выживаемость вида возложена и на эти структуры.