Читать онлайн «История религий Востока». Страница 10

В первобытной мифологии в образной форме обычно запечатлевались те важнейшие связи между жизнью и смертью, природой и культурой, мужским началом и женским, которые ранее всего осмыслялись человеком в процессе его наблюдений, изучения законов мира. Анализ этих важнейших противостояний, как и вообще основных мифологических сюжетов, является ныне одним из важных источников для реконструкции древнейших этапов истории человека, для познания тех важных закономерностей, которые были характерны для жизни первобытного человека. В частности, этот анализ позволяет ставить вопрос о той большой роли, которую играли в первобытном обществе культурные влияния и заимствования.

Специалистам хорошо известно, сколь замкнуты были первобытные коллективы, как четко действовала основная социальная оппозиция «свои – чужие», закрепленная нормами тотемизма. Естественно, это в немалой степени ограждало данную этническую общность от влияний извне. И все-таки эти влияния не только существовали, но и, просачиваясь через самые узкие щели, оказывали немалое воздействие, как на материальную, так и на духовную жизнь людей. На примере мифологии эти влияния и связанные с ними культурные заимствования особенно наглядны.

Едва ли сходные мифологические сюжеты возникали у каждого небольшого племени самостоятельно и независимо от того, чем располагали его соседи. Как раз напротив: несмотря на тотемные оппозиции, общение с соседями всегда открывало каналы для влияний, тем более в сфере духовной культуры. Сюжеты мифов распространялись и легко воспринимались теми, чей уровень культуры, бытия, духовной жизни и религиозных представлений хоть сколько-нибудь соответствовал отраженным в том или ином мифе сюжетным поворотам. Конечно, это не означало, что от племени к племени через континенты кочевали одни и те же имена, детали рассказа, повороты фабулы. Все это частично менялось, обрастало добавлениями, перемешивалось с уже существующими местными преданиями, принимало иную окраску, новую концовку и т. п. Другими словами, каждый народ вносил в предание нечто свое, так что оно со временем становилось именно его мифом. И все же основа сюжета сохранялась, что довольно легко реконструируется сегодня специалистами в области структурной антропологии, в частности известным французским ученым К. Леви-Строссом.

Специалисты уже достаточно давно доказали, что количество основных мифологических сюжетов невелико – эти сюжеты не только хорошо изучены, но даже и пронумерованы. Не вдаваясь в детали, стоит заметить, что такого рода генеральное единство сюжетов хорошо видно на примере мифов о мироздании, в том числе построений на тему о так называемом мировом дереве, мировой оси, мировой горе, о возникновении вещей и существ, включая человека, в результате расчленения тела первозданного великана и т. п. Немало общего в космологических и космогонических мифах, в представлениях о загробном мире, о небесах и небожителях. Речь не идет о том, что все сюжеты возникали где-то в одном месте, а оттуда распространялись. Имеется в виду иное: где бы и что бы в интересующем нас плане ни возникало – рано или поздно оно становилось достоянием всех тех, кто был подготовлен для восприятия упомянутого новшества. Это касается и великих открытий в материальной сфере (колесо, земледелие, обработка металла и т. п.), и нововведений в сфере идей, о чем сейчас и идет речь. Сфера идей отнюдь не ограничивается мифологией.

Заимствование сходных идей и представлений, взаимовлияние культур и уравнивание культурного потенциала за счет использования достижений вырвавшихся вперед народов всегда было законом развития человечества. Если бы этот механизм взаимодействия не работал, и каждому народу приходилось бы заново все изобретать, картина мира была бы совершенно иной. Результатом действия механизма диффузии культурных достижений можно считать и то, что, в конечном счете, одни и те же формы примерно в одинаковом комплексе характеризовали религиозные представления сапиентных людей уже на стадии верхнего палеолита.

Этнографы и религиоведы немало внимания уделили анализу этого комплекса у первобытных племен и народов Австралии, Океании, Африки, ряда районов Азии и Америки, т. е. там, где местные народы в силу тех или иных причин не дошли в своем развитии до практики регулярного производства пищи. Результаты изучения показали, что при всех огромных различиях в образе жизни для народов, о которых идет речь, характерно и нечто общее – в первую очередь упомянутый уже комплекс раннерелигиозных представлений. Речь идет о комплексе как таковом. Детали этого комплекса были весьма разными. Различалась и иерархия предпочтений.

Так, например, у аборигенов Австралии наиболее предпочтительным элементом комплекса был тотемизм с разработанной системой табу. Именно на примере австралийских аборигенов и их верований и был изучен тотемизм, следы и признаки которого затем специалисты обнаружили едва ли не у всех отставших в своем развитии народов. Среди многочисленных народов Сибири и Дальнего Востока (хорошо изученных в интересующем нас плане отечественными учеными, прежде всего Л. Я. Штернбергом) явно доминировала магия с ее бросающейся в глаза шаманской обрядностью. Шаман у этих народов всегда являлся центральной и наиболее уважаемой фигурой, его рекомендациям и указаниям следовали почти беспрекословно, его авторитет считался непререкаемым. Что касается народов Африки, то они отличались своей склонностью к фетишизму. Обилие идолов и амулетов, равно как и анимистическое одухотворение предметов и сил природы, – все это до недавнего времени было характерно для большинства негритянских народов, особенно из числа сравнительно отсталых.

Однако выдвижение на передний план какой-либо части комплекса не означает, что та или иная группа племен, тот или иной регион не были знакомы с остальными его элементами. Можно найти много различий в деталях, акцентах, предпочтениях, в обрядах и культах, в изображениях и амулетах, но при всем том в принципе комплекс будет одним и тем же, состоящим из тех же элементов: тотемизма, анимизма, магии, фетишизма, мифологических преданий. И объясняется это принципиальное единообразие именно безотказным действием механизма культурной диффузии.

Как известно, эпоха верхнего палеолита с характерными для нее первобытными родовыми коллективами охотников и собирателей, умевших лишь присваивать дары природы, пришла к концу около 10–12 тыс. лет назад, когда на смену ей появились вначале мезолит, а затем земледельческий неолит. На протяжении нескольких тысячелетий протекал сложный процесс перехода от общества присвоения, когда первобытный человек в суровой борьбе с природой добывал скудные средства для своего существования, к обществу нового типа, основанному на регулярном производстве пищи, т. е. на земледелии и домашнем скотоводстве. Этот процесс именуется неолитической революцией, потому что связанные с ним радикальные преобразования сыграли роль революционного переворота в истории общества.

Неолитическая революция резко изменила образ жизни людей, оказавшихся в сфере ее воздействия. Человек научился выращивать одомашненные им злаки, создавать запасы пищи, и это привело его к оседлому образу жизни, к практике строительства прочных помещений, прежде всего жилищ и амбаров. Человек приручил животных и научился пользоваться продуктами животноводства, не только мясом, но и молоком, и шерстью. Знакомство с производством пищи и строительством вызвало к жизни появление новых необходимых материалов: человек научился обрабатывать глину, из которой стал выделывать сосуды для хранения пищи и питья, строить свои жилища. Несравненно лучше, чем его верхнепалеолитические предшественники, человек эпохи неолита владел и обработкой камня, включая шлифовку и полировку каменных изделий, – это важное отличие и дало наименование всей эпохе (неолит – новый каменный век, т. е. век новых приемов обработки камня).

Новые производственные возможности открыли перед земледельцами неолита новые горизонты. Земледельцы селились более компактными и многочисленными группами, чем это было доступно их предшественникам. Защищенные от нападения врагов и диких зверей поселки разрастались и окружались дочерними поселениями. Спокойная и обеспеченная пищей жизнь способствовала увеличению рождаемости и выживанию детей. Быстро увеличивавшееся население расселялось на новые земли.

Изменившийся образ жизни создал новые условия для развития религиозных представлений. Потребности земледелия, необходимость долгого терпеливого ожидания урожая и важность точного исчисления времени, циклов годовых сезонов – все это оказалось причиной принципиально нового интереса земледельческих племен к небу и земле, солнцу и луне, дождю и ветру, т. е. к тем силам природы, от которых зависело теперь благосостояние земледельца. А это значит, что зависимость от могущественных духов стала заметнее и ощутимее, мольбы и жертвы в их честь начали приноситься чаще, а представления об их сверхъестественных возможностях все возрастали. В результате древние духи – объект анимистического культа – постепенно превращались во все более могущественных богов, в чью честь создавались алтари и храмы, кому денно и нощно служили специально выделявшиеся из коллектива земледельцев специалисты-служители, будущие жрецы.