Читать онлайн «Преодоление христианства». Страница 33

Например, еще в XVI веке иезуиты обнаружили в Японии буддийскую секту, существовавшую с XIII века. Она оказалась поразительно близка по своему вероучению протестантам. Последователи учения считали старание человека не имеющим значение. Все дело в вере, в вере в милосердие Бога Амиды и его помощь. Нет таких добрых дел, которые были бы заслугой. Молитва — не религиозное действие, а благодарность за спасение, дарованное Амидой. «Если уж правоверные должны вступать в жизнь, то уж тем более это удел грешников». Так Шинран, основатель этой секты, вопреки учению классического буддизма, выставлял требование: никаких добрых дел, магических формул и заклинаний, амулетов, паломничества, постов или каких-либо других видов аскезы. Мирянин обладает такой же возможностью спасения, как священнослужитель и монах. Священнослужители — не более, чем члены сообщества, обучающего мирян. Нет необходимости в том, чтобы они отличались от мирян по своему образу жизни; они носят такую же одежду, едят ту же пищу. Целибат отменяется. Семья считается наиболее плодотворной сферой религиозной деятельности. Члены секты должны были сохранять порядок, подчиняться государственным законам и в качестве добрых граждан заботиться о благе страны.

В XIX веке в Иране перс Мирза-Али-Мухаммед основал секту под названием «Бегаи». Он проповедовал объединение всех религий, уничтожение между ними барьеров и всеобщий мир. За это Мирза-Али был казнен непримиримыми жрецами Единого Бога. Останки религиозного храбреца были перевезены в Хайфу. Мы нисколько не сомневаемся в том, что благодатная земля великого Зороастра еще не единожды обогатит мировой разум универсальными мыслями, идущими от чистого мужественного сердца. Вечный мир праху Мирзы-али, и пусть светлый дух его в новую эру найдет достойное и счастливое воплощение на Земле. А сколько их, таких, кануло в Лету без имени и без следа.

Однако и ортодоксы бывали не всегда столь ортодоксальны. Так, например, весь устав Телемского аббатства состоял только из одного правила: «Делай, что хочешь». Правда, мораль эта была кастовая, а не общественная. Ироничное недоумение вызывает контрастирующее заявление господина Ролана Барта — основателя семиотики — о том, что сама мысль о возможности гуманоидов, пилотирующих летающие тарелки, быть многобожниками, кажется ему кощунственной. Как это высказывание ученого мужа родоначальника целой дисциплины — похоже на слова безымянного путешественника XVI века:

«Что касается религии этого народа, который мы встретили, то за недостатком знания их языка мы не могли убедиться ни из знаков, ни из жестов, была ли у них какая-нибудь религия или какой-нибудь закон вообще… Мы полагаем, что у них нет никакой религии и что они живут каждый по своем личному произволу».

Ныряя в историю на одной и той же глубине, мы без труда сыщем величайшие просветления религиозного чувства и его оскудения от коросты безумных догм.

Обратим теперь наш взгляд на Восток согласно рекомендации Романо Гвардини, в те земли, что первыми подставляют себя под лучи солнца. Очевидно, в этом и заложена великая магия новой эпохи, ибо Восток за последние десятилетия стал совершенно неузнаваем и искать причины благополучия под маркой «SONY» или «SHARP» — значит выказать крайнюю форму недомыслия к этому феномену. Прогресс технологии и управления информацией на обыденном уровне возможно лишь после снятия оков и шаблонов на самом высоком уровне. Современные социологи, к сожаление, не обращают внимания на тот знаменательный факт, что сам привычный общеупотребительный термин «новые религии» был введен японскими журналистами еще в двадцатые годы нашего столетия. Технология изготовления религиозного чувства — пожалуй, такой формулировкой не удивить культурного жителя Востока. Время неоформленных самородков природных религий и необработанных отливков эпохи догматического Однобожия безвозвратно миновало. Религиозное чувства стало тонким наукоемким универсальным изделием, требующим культуры знания, терпения, такта и мобилизации воли в конкурентной борьбе. Только в достодолжной оправе и после точной обработки камень способен заиграть всеми цветами к восторгу изысканного ценителя и одновременно разрезать металл хорошо отшлифованной гранью к удовлетворению практичного человека.

Насыщаясь знаниями западной цивилизации, Восток никогда не терял своего главного религиозного содержания Многобожия, ибо именно из этой своей основы он начал молниеносно эволюционировать в технотронную эпоху, и, как показало время, усилия Будды установить Однобожие не увенчались успехом. Равно как невечна и жесткая иерархия Божеств в индуизме, как невечны все жесткие иерархии перед лицом грядущей смены эпох.

Яркий пример нового культурно-технологического уровня в переосмыслении политеистической основы можно проследить в словах знаменитого индийского религиозного реформатора рубежа XIX и XX веков Свами Вивекананды, который одним из первых начал неокультурное освоение Запада: «Коль скоро одна религия истинна, то и все остальные должны быть истинны. Так что вера индуизма настолько же ваша, как и моя. Мы, индусы, знаем, что все религии, начиная от поклонения силам природы до самого высокого поклонения Абсолюту, — это всего-навсего различные попытки человеческой души постигнуть и осознать Бесконечное. Так что мы собираем эти цветы и, связав их вместе нитями любви, создаем дивный букет поклонения. Мы, индийцы, — в конечном счете Человекопоклонники. Наш Бог это человек! И человек должен стать Божественным через осуществление Божественного!»

И впрямь, после всей свирепости и шовинизма монорелигий сама мысль о самоценном равенстве каждого проявления Божественного является животворящей. Когда христиане и мусульмане на западной половине мира жгли свободолюбивые книги, природа, точно сохраняясь, перенесла очаг знаний о вольномыслии на восток и терпеливо ждала, как заботливая мать, целую эпоху, чтобы вдохнуть в великую вольницу новую жизнь и порадоваться на шумное веселье огромного потомства. Еще в начале XX века Олдос Хаксли четко сформулировал основное различие двух религиозных форм миросозерцания: «В западных религиях человек стремится познать Бога, в восточных религиях человек стремится стать Богом». Замечательно верно сказано. Очень жаль, однако, что знаменитый писатель забывает о том, что Запад давно обладал этой традицией. Нужно лишь обратиться к героическому греческому эпосу, вспомнить экстравагантного философа Эмпедокла, а также припомнить, что в Древнем Риме существовала целая массовая технология обожествления императоров, таинства которой копируют владыки всех стран мира и по сей день, доводя толпу до экстаза обещаниями хлеба и зрелищ.

Основная притягательность нынешних восточных религий, замешанных на политеизме, в основе своей представляет точный слепок достоинств древних западных языческих религий, которые никогда не объявляли человеческую природу изначально греховной и обещали счастье и освобождение от страданий здесь и сейчас. Чек с оплатой посмертно — исключительное достижение политического Однобожия.

Эпицентрами нового религиозного прорыва сегодня, бесспорно, являются Индия и Япония, где, помимо все прибывающего и расширяющегося пантеона Богов, что создается усилиями религиозных реформаторов, сильное влияние имеет давняя традиция отказа от приверженности одному Богу. Внутренняя мистическая способность жителя Востока превращается в своего рода бережливость и практичность на религиозном уровне. Восток никогда не бил с тупым остервенением головы своих идолов, толпами перебегая из одних храмов в другие, — вот в этом его несомненная заслуга (рецидив коммунистического маоизма не в счет). Религиозный плюрализм и тактичная терпимость к иным религиозным системам с помощью исключительно благоприятных в этом отношении исторических условий воспитывались здесь тысячелетиями, именно потому религиозный генотип здесь одновременно столь устойчив, пластичен и многообразен.

Теперь будет весьма уместно вновь заговорить о структуре сознания в зависимости от принадлежности человека к той или иной модели вероисповедания. Сухощаво-догматические религии Европы и передней Азии изуродовали мозг человека тем, что создали в нем пирамиду, на вершине которой высится суровый Бог-властитель судеб Вселенной, ниже находится его бессловесный раб-человек, и в самом низу лежит тупая неразумная природа, с которой два верхних уровня могут делать все, что вздумается. Современный житель Европы, не имеющий элементарного религиозного кругозора, с малолетья приучен говорить о Боге в единственном числе — и это следствие воздействия идеологических колодок, что одели на мозги его далеким предкам во время крещения или обрезания. Говорить об Одном Боге, не имея никаких знания о культурологической традиции Божественного, — значит быть крайне невежественным в религиозном вопросе. Кто Вам сказал, что Он одинок?