Читать онлайн «Великий обман. Научный взгляд на авторство священных текстов». Страница 8

Но вообще, в Древнем мире по вполне очевидным причинам подделывателей ловили за руку крайне редко [29]. Во-первых, древние ученые, которые могли быть заинтересованы в поиске мошенников, не имели современных нам сложных методов анализа, компьютеров, баз данных, замысловатых анализов авторского стиля и т. п. Древний ученый часто мог сказать, что литературный текст не принадлежит тому же автору, который написал другой текст (например, что книга Откровения не была написана тем же человеком, который написал четвертое Евангелие). Но и в самом деле, гораздо легче сказать, кто не писал книгу, чем сказать, кто её написал (кто написал послание Эфесянам, раз это был не Павел?).

Что ещё важнее, мошенники специально шли на ухищрения, чтобы их не поймали, и по большей части вполне успешно. В одном из современных интереснейших обсуждений проблемы Энтони Грэфтон из Принстонского университета показывает, как с веками утончалось искусство подделки параллельно с улучшением методов обнаружения подделок. Чем лучше ученые определяли подлоги, тем лучше совершали их подделыватели. Ученые постоянно совершенствовали свои методы, а подделыватели постоянно повышали своё мастерство [30].

Обычно древние мошенники использовали несколько приёмов, чтобы их не раскрыли. Первый и наиболее очевидный – самое тщательное копирование стиля и активного словаря известного автора, под которого подделываются. У каждого есть особенности стиля, и в принципе все они могут быть сымитированы. Менее искусные имитаторы просто выделяли для себя необычные слова, которые употреблялись автором, и использовали их постоянно, иногда гораздо чаще, чем это делал сам автор. Другие пытались имитировать примечательные моменты авторской грамматики: длина предложений, характерные причастные обороты, использовали целые фрагменты предложений и так далее. Высокообразованным литераторам практическая имитация чужого стиля была прекрасно знакома: регулярные упражнения в написании работ или составлении речей, копирующих стили известных писателей или ораторов, были частью образовательной программы высшего общества. Образованная часть имперского общества просто училась этому в школах, но большинство этих людей, конечно, никогда не занималось исследуемым нами родом мошенничества [31].

Имитирование авторского стиля может создать известное затруднение для распознания подделок. Но на самом деле далеко не все были так искусны. Точно так же, как большинство людей не смогло бы подделать Рембрандта, даже если бы от этого зависела их жизнь, мало кто способен писать в точности как Аристотель, Плутарх или Павел.

Второй уловкой служило включение в текст некоей правдоподобности. Термин «правдоподобность» относится к заявлению, комментарию или неформальному замечанию, которые призваны сделать текст очень похожим на тот, который вы ожидали бы увидеть от предполагаемого автора. Так, подделыватели оставляли личные комментарии адресатам письма, даже если на самом деле они его никому не посылали. Зачем говорить, что вы будете молиться о получателе письма во всё время его преследования, если вы не посылаете его никому, кто подвергается гонениям? Потому что если вы так скажете, это прозвучит именно так, будто вы пишете кому-то, кто гонения испытывает! Зачем просить об одолжении человека, которому вы на самом деле не пишете? («Привет, Иаков, обязательно поприветствуй за меня свою мать и не забудь принести мне книгу, которую я забыл у вас дома».) Потому что нет ничего лучше, что бы могло придать письму вид подлинного. Зачем придумывать имена адресатов, ваши прежние связи с ними, вспоминать какой-то совместный опыт и тому подобное? Потому что всё это придаст письму убедительности, создаст впечатление, что вы и вправду пишете именно этому человеку, именно сейчас и именно при описываемых условиях, даже если пишете вы тремя столетиями позже, ни к кому конкретно не обращаясь.

Мы уже видели один пример «правдоподобности» несколько выше. Во Втором послании Фессалоникийцам и Апостольских Постановлениях спустя три столетия псевдонимный автор призывает своих читателей не читать псевдонимных писаний. Или, если быть более точным, не читать подделок. Зачем? В частности, затем, чтобы дать читателям меньше поводов заподозрить подделку. Да, это тоже род «правдоподобности».

Последняя уловка, к которой прибегают некоторые подделыватели, это рассказ о чудесной находке. Если книга появляется на этой неделе и говорит о себе, что написана двести лет назад, каждый поинтересуется, где же она была всё это время. Поэтому мошенники иногда начинают или заканчивают свой текст описанием событий, приведших к исчезновению и обретению книги. Например, автор может начать книгу с описания сна, в котором ему повелевается глубоко копать с южной стороны дуба, что стоит в поле у ручья близ его фермы. Когда он выкопал яму, то нашёл в ней старинный деревянный ящичек, а внутри ящичка обрёл поврежденный временем манускрипт. Теперь он переписывает этот манускрипт от руки и видит, что это откровение самого Христа, данное апостолу Иакову и доселе скрытое от мира.

Затем книга подписывается именем Иакова, как «переписал» с манускрипта «нашедший» его человек. Книга неизвестна, конечно, поскольку была всё это время скрыта, зато теперь вот она, явилась миру. Вернее, не она, а книга, написанная мошенником, выдающим себя за Иакова и рассказавшим всю эту историю, чтобы объяснить, почему раньше никто об этой книге не слышал.

Я уже упоминал, что ученые иногда решительно избегают употреблять термин «подлог» из-за его смысловой близости к «фальшивке» по отношению к псевдоэпиграфам. Ниже я поясню более развернуто аргументацию ученых, не желающих подразумевать в этих книгах фальшивку. Это будет в четвертой главе, когда у нас уже накопится пара глав материалов, которые помогут разобраться с обоснованностью их мнения. Оказывается, многие специалисты по Новому Завету, высказывающиеся так о подлогах («В этом не было намерения обмануть», «Никто не подразумевал в этом лжи», «Это не было оскорблением читателя»), просто никогда не читали древних источников на данную тему. По мере чтения этой книги должно стать совершенно ясно из самих древних текстов, что хотя подлоги широко практиковались, они так же широко осуждались и расценивались, как ложь. Здесь для начала я хочу просто дать несколько примеров того, что древние думали и говорили о подлогах, а количество этих примеров при желании можно многократно увеличить.

Первый момент, обращающий на себя внимание, заключается в том, что литературные подлоги осуждает практически любой автор, который упоминает о них. Есть несколько исключений, но мы поговорим о них отдельно в четвертой главе, и эти исключения уж действительно чрезвычайно исключительны, как станет видно. В целом же преобладающий дискурс в отношении подлогов в Древнем мире противостоял им и видел в них лишь обман и беззаконие. Это не означает, конечно, что никто не занимался подлогами, ведь адюльтер сейчас тоже обычно рассматривается как предосудительный обман, однако многих это не останавливает. Несмотря на всеобщее осуждение, практика подлогов процветала в Древнем мире.

Один из известных примеров есть у древнеримского врача Галена, которого мы уже упоминали. В дошедшем до нас автобиографическом очерке он рассказывает, как однажды подлог попался ему самому. Как-то раз он шел по римской улочке и увидел в окне книжной лавки двух людей, спорящих о книге, якобы написанной Галеном. Один горячо доказывал авторство Галена, другой настаивал, что авторский стиль совсем не его и Гален этого не писал. Сам Гален чрезвычайно разволновался, поскольку не писал той книги, и, придя домой, немедленно сел писать трактат, который нам хорошо известен поныне и иногда называется «Как отличить книги, написанные Галеном».

Думал ли Гален, что кому-то позволено писать от его имени книги? Очевидно, что нет. Как и любой другой, кому попадались подделки с его собственным именем. Мы уже упоминали о поэте Марциале, разгневанном попытками других поэтов выдать их стихи за его. Среди христиан возмущенные жалобы на подлоги мы видим у Оригена, Иеронима и Августина. Подлоги так широко осуждались в древности, что их порицали даже их создатели, как в случае с 2 Фес и Апостольскими Постановлениями.

Некоторые ученые настойчиво, хотя и бездоказательно настаивали, что в философских школах это было обычным делом – написать философский трактат и подписать его именем мастера этой школы: Платона, Пифагора и т. д., а не своим, и никто, дескать, не смотрел на это неодобрительно. В четвертой главе мы увидим, что это безосновательные утверждения, и если попросить такого ученого процитировать древний источник в подтверждение подобной античной практики, тот сразу почему-то онемеет [32].