Читать онлайн «О мышлении в медицине». Страница 59

Именно потому, что слово врача так веско, он должен высказываться с осторожностью. Ведь большинство больных крепко держатся за то, что они услыхали от врача. При этом возможны и недоразумения, в которых, однако, чаще всего бывают виноваты близкие больного, склонные, разумеется, с наилучшими намерениями преувеличивать высказывания врача и даже приписывать ему то, чего он не говорил. Известны случаи самоубийств, вызванные тем, что родственники больного, по своему разумению, излагали ему правила воздержанной жизни, отравляющие ему жизнь; из–за этого он и решался на роковой шаг.

Многие полагают, что в будущем человечество не будет знать болезней. Автоматика, несомненно, делает успехи и, конечно, распространится и на медицину. Врач будущего включит в свою специальность также и социологию культуры и в своем мышлении и действиях будет представителем нового рода врачей.

Маловероятно, что население земного шара когда–либо перестанет болеть. Но можно допустить, что многое, в настоящее время приносящее страдания телу и духу человека, исчезнет. Многие медицинские проблемы ожидают разрешения, и в тысячах институтов исследователи работают, стараясь заполнить пробелы в наших знаниях. Наиболее глубокие исследования посвящаются борьбе против рака. Исследовательская работа в настоящее время ведется, конечно, не так, как велась во времена Пастера или Коха. Теперь только в редких случаях удается достичь значительных успехов простыми средствами; поэтому государства, в которых исследования в области медицины процветают, тратят на них большие средства. Но для разрешения, например, проблемы рака, вероятно, понадобятся еще большие средства. Также и по этой причине исследователи должны призывать к сохранению мира. Ибо если бы хотя бы часть денег, которые тратятся на вооружения, были обращены на исследования в области медицины, то человечество, несомненно, было бы уже избавлено от некоторых болезней, которые все еще тяготеют над ним.

Врач будущего, вероятно, должен будет заниматься не столько терапией, сколько профилактикой, но прежде всего он должен будет хорошо знать психосоматику и медицинскую социологию. Разбираясь в психосоматике и помня о профилактике, он сможет сохранить здоровье многим таким людям, которые в настоящее время неотвратимо обречены на заболевание.

Гуго Глязер связывает становление и развитие медицинского мышления с конкретными достижениями самой медицинской науки на разных этапах ее истории. Такой подход позволяет уяснить характерные особенности, специфику врачебной мысли. Однако нельзя согласиться с автором в попытке рассматривать развитие медицинской мысли обособленно от философии и в допускаемом им противопоставлении научного и философского мышления. Такое противопоставление справедливо лишь по отношению к идеалистическим, спекулятивным и метафизическим' системам, без преодоления которых невозможны успешные поиски истины. Оно ошибочно по отношению к материалистической философии, особенно к диалектическому материализму.

Диалектико–материалистическое мировоззрение, основы которого были разработаны К. Марксом, Ф. Энгельсом и В. И. Лениным, является наиболее совершенной методологией научного исследования по своей сущности. Диалектический материализм — это наука о наиболее общих законах развития природы, общества и человеческого мышления. Он исходит из познаваемости мира и учит рассматривать истину как непрерывный процесс познания.

Заслуга классиков марксизма–ленинизма в разработке вопросов теории познания заключается прежде всего в доказательстве того, что познание представляет собой диалектический процесс отражения предметов и явлений реального мира, их закономерных связей и отношений на основе общественно–исторической практики человечества. Марксизм–ленинизм учит, что подлинно научный метод познания должен быть диалектическим потому, что диалектика свойственна самой действительности.

Классики марксизма–ленинизма глубоко обосновали положение о практике, как об основе теории познания. Они показали, что практика — это основа формирования и развития познания, источник знания, сфера применения знаний и критерий истинности результатов процесса познания.

Утверждая столь высокое значение практики в теории познания, диалектический материализм вместе с тем не возводит ее в абсолют. В. И. Ленин писал: «Этот критерий тоже настолько «неопределенен», чтобы не позволять знаниям человека превратиться в «абсолют», и в то же время настолько определенен, чтобы вести беспощадную борьбу со всеми разновидностями идеализма и агностицизма»[13]. Относительность критерия практики проявляется прежде всего в том, что он не может всегда и во всех случаях подтвердить или отвергнуть то или иное представление, понятие. Кроме того, сама практика постоянно развивается и на каждом данном уровне своего развития носит исторически ограниченный характер.

Диалектический принцип конкретности истины представляет высшее требование, предъявляемое к определенности мышления. Введение в теорию познания требования конкретности и практики в качестве основы познания и критерия истины, исторический подход к изучению явлений обеспечивают самую подлинную и глубокую доказательность мышления.

Диалектический материализм имеет самое непосредственное отношение к проблеме мышления в медицине, поскольку изучает принципы процесса познания и указывает направление научным поискам, дает диалектическую логику суждений и доказательств, позволяющую правильно обобщать результаты клинической и экспериментальной работы. Освоение важнейших разделов марксистско–ленинской теории–диалектической логики и этики — обогащает врачебное мышление, правильно ориентирует в изучении сложных вопросов науки и жизни.

Нельзя игнорировать и того, что, несмотря на большую специфику, мышление в медицине развивалось в соответствии с общими законами теории познания. Так же, как в философии, в естествознании и в других областях человеческого знания, в медицине широко использовались методы дедукции и индукции, анализа и синтетеза. Практически трудно разделить различные формы мышления человека, так как нет ни «чистой» индукции, ни «чистой» дедукции. Они тесно взаимосвязаны. «Индукция и дедукция, — указывал Ф. Энгельс, — связаны между собой столь же необходимым образом, как синтез и анализ»[14].

Единство этих методов познания не исключает, что на различных этапах любого познавательного процесса, в различных областях науки может получить преимущественное значение индуктивная или дедуктивная логика, аналитический или синтетический метод познания. В истории медицины были значительные периоды, когда переоценивалась одна из этих форм мышления. Например, Р. Декарт и его последователи в медицине руководствовались дедуктивными умозаключениями, считая умозрение лучшим методом познания действительности и применяя общие правила к единичным или частным фактам. Ф. Бэкон и его последователи, наоборот, приводили веские аргументы в пользу индуктивного метода и считали, что движение мысли от частного к общему является важнейшим средством получения нового знания. Исходя из этого, они развивали индуктивное, опытное направление в науке.

Преувеличение, абсолютизация одного из методов познания при недооценке или игнорировании другого порождало односторонность и схематизм мышления, что приводило многих врачей к идеализму и метафизике. Происходившая на протяжении всей истории медицины борьба мировоззрений оказывала в свою очередь на мышление врачей как положительное, так и отрицательное влияние.

Например, многие врачи конца XVIII — начала XIX веков мыслили в соответствии с принципами натурфилософии Шеллинга и Гегеля. Их привлекал и в какой–то мере помогал им в разработке сложных явлений патологии человека диалектический метод исследования. Однако искусственность и идеалистический характер философских построений натурфилософов входили в противоречие с жизнью, практикой. Это обстоятельство вызвало отрицательную реакцию со стороны основной массы врачей. Широкое распространение получило убеждение, что философские системы только порабощают мысли человека, а поэтому необходимо от них отказаться и «разбить цепи интеллектуального рабства» (Клод Бернар).

Полное отрицание роли философии для прогресса науки привело многих ученых к методологической беспомощности. Вспомним, что Ф. Энгельс писал о последствиях такого отношения ученых к философии: «Вместе с гегельянством выбросили за борт и диалектику — как раз в тот самый момент, когда диалектический характер процессов природы стал непреодолимо навязываться мысли и когда, следовательно, только диалектика могла помочь естествознанию выбраться из теоретических трудностей. В результате этого снова оказались беспомощными жертвами старой метафизики»[15].