Читать онлайн «Человек-оркестр: микроструктура общения». Страница 22

С эффективностью этого «просветительского» направления дело обстоит, на наш взгляд, не так уж благополучно. Причиной тому не качество и достоверность самой информации, а целый ряд уже описанных свойств самой сферы живого коммуникативного поведения. Если напомнить и обобщить хотя бы некоторые из них, становится понятно, почему и самый хороший совет часто не только невыполним – его даже нельзя корректно сформулировать.

Во-первых, адекватность и эффективность коммуникативного поведения зависимы от «плавающего», изменчивого контекста; общие рекомендации способны лишь зафиксировать какие-то неподвижные точки и при этом часто оказываются неверными для множества конкретных ситуаций (напомним коварство требования «всегда смотреть в глаза собеседнику»).

Во-вторых, реальность наблюдаемого коммуникативного поведения переводится на язык словесного описания громоздко и неточно, что связано с принципиальным устройством «несловесных языков» с присущей им разноканальностью. Тем более рискованна однозначная интерпретация увиденного: невозможно в каждом случае с уверенностью сказать, с каким из «слоев луковицы» мы имеем дело.

В-третьих, и это тоже важно, особенности коммуникативного поведения в значительной своей части автоматизированы и не осознаются. (Для иллюстрации этого положения попробуйте вспомнить 10–15 своих характерных жестов, не помогая себе «предлагаемыми обстоятельствами», то есть не вызывая образа ситуации или состояния, в которых мог бы появиться тот или иной жест. Трудно…)

Более того, попытка задать какую-то позу или жест по элементам, как это делается при разучивании комплексов утренней гимнастики, вызывает ощущение комической неловкости, неестественности. Вот, например, одно из описаний «правильной и удобной манеры стоять»: «Ноги расставлены на пять-шесть дюймов в зависимости от роста; носки слегка раздвинуты; одна нога выставлена чуть вперед; упор неодинаков на обе ноги и по крайней мере в наиболее выразительных местах речи делается более на носок, чем на пятку; колени гибки и податливы; в плечах и руках нет напряжения; руки не притиснуты плотно к грудной клетке; голова и шея несколько выдвинуты; грудь выставлена, живот подтянут, но не настолько, чтобы это мешало свободе дыхания». Человек, честно пытающийся все это выполнить, оказывается в положении сороконожки, которая вдруг стала думать о том, в каком порядке действуют ее ноги и, как известно, всюду опоздала.

В-четвертых, в человеческом коммуникативном поведении единичное, атомарное и как бы случайное движение вообще не имеет собственных категорий описания и, видимо, не может их иметь – так же, как в кровеносной системе имена и точную топографию имеют только крупные сосуды, а капиллярная сеть, жизненно необходимая для функционирования системы, не предполагает отдельного обозначения для каждого капилляра. Так, наряду с движениями, ориентированными на прочтение наблюдателем, можно выделить те, которые сами по себе и в отдельности ничего не значат, но создают окраску коммуникативного поведения, его настройку и сопровождение; наряду с движениями заметными существует целый ряд незаметных – тех, которые создают видимое целое только в совокупности (подобно тому, как складываются в нашем восприятии отдельные мазки картины). Наконец, к той же области «капиллярного» примыкают феномены «внутреннего движения», служащего незримой опорой всему наблюдаемому извне – по известному положению К.С.Станиславского о том, что «внешняя пластика основана на внутреннем ощущении движения энергии».

Видимо, эффективное совершенствование коммуникативного поведения требует чего-то иного, чем традиционный дидактический подход. Эта другая система, к которой относится и микроструктурный тренинг, – так называемое активное социально-психологическое обучение (АСПО).

Хотя сегодня многие знают о группах развивающего личностного тренинга, марафона общения и других вариантах АСПО «для всех», напомним, что основное их отличие от традиционного обучения состоит в том, что основным обучающим (развивающим) механизмом здесь является само взаимодействие участников тренинговой группы. Все методики групповой работы – лишь формы организации этого взаимодействия.

Пытаясь определить специфику разрабатываемого нами микроструктурного тренинга общения и его место в ряду других разновидностей обучающей, развивающей и психокоррекционной групповой работы, отметим несколько важных моментов.

Микроструктурный тренинг не является альтернативой по отношению к другим вариантам АСПО – это, скорее, инструмент, естественно встраивающийся в решение более общих задач (подобно тому, как в медицине представление о микроструктуре тканей и органов не заменяет, а дополняет знание других уровней функционирования организма и работу с ними). Микроструктурный тренинг предполагает особое внимание к несловесным составляющим общения, в том числе непосредственным телесным ощущениям участников группы, и включает подробную поканальную проработку и раскрепощение отдельных выразительных возможностей (коммуникативные каналы вычленяются не по упрощенной классификации, к которой мы вынуждены были прибегнуть при описании, а вплоть до мельчайших деталей единичного коммуникативного акта).

Важно подчеркнуть, что жесткие эталоны «правильного» общения не внедряются – напротив, особое значение придается деавтоматизации готовых «блоков» восприятия и поведения за счет действенного игрового анализа их внутреннего устройства. Понятно, что характер таких «блоков» или коммуникативных штампов существенно различается в зависимости от состава конкретной группы. Авторам приходилось проводить циклы занятий с группами юристов, актеров, психиатров, спортсменов, а также с неоднородными в профессиональном отношении группами и встречать достаточно яркие и непохожие формы стереотипизированного коммуникативного поведения. Их деавтоматизация вовсе не означает отказ от имеющихся навыков общения (возможно, весьма эффективных), а лишь ведет к большей свободе и гибкости внутри имеющегося рисунка поведения. Оказалось, что очень интересно и продуктивно искать новое не «на стороне», а разрабатывая в деталях внутреннее «устройство» того, чем человек уже владеет (хотя может об этом и не знать).

В отношении принципиальной важности того процесса, который здесь назван «дезавтоматизацией», мы, конечно, не претендуем на оригинальность. Уход от стереотипного, автоматического (будь то восприятие, чувствование, мышление или действие) занимает видное место в русле многих древних и почтенных традиций. В их числе и традиция понимания волшебных сказок, к которой авторы особенно неравнодушны. То, что связь между мифопоэтическим миром и простыми реалиями человеческого бытия действительно существует, вполне доказуемо и может быть обосновано с привлечением «тяжелой артиллерии» психологии, культурологии и семиотики. Вместо всего этого позволим себе привести лишь одно высказывание Дж. Р.Р.Толкиена – светлого и глубокого мыслителя, лучше других, может быть, понимавшего потребность обычного современного человека в сохранении связи с «тем берегом».[8] А сказал он вот что: «Мы нуждаемся в восстановлении. Мы должны суметь заново взглянуть на зелень; синее, красное и желтое должны снова ошеломить (но не ослеплять) нас. Мы должны встретить кентавра и дракона; а потом, как древние пастухи, внезапно увидеть лошадей и собак – и волков. Сказки и помогают нам в подобном восстановлении. В этом смысле, только интерес к ним может вернуть нас в детство (или задержать нас в нем).

Восстановление (которое включает в себя возвращение и обновление жизненных сил) – это вновь-обретение: обретение ясности взгляда. В любом случае, нам надо помыть окна; надо, чтобы ясно видимые вещи были очищены от темного налета обыденности, привычности, от того, что мы привыкли обладать ими. Нам труднее всего сыграть фантастическую шутку именно с хорошо знакомыми людьми, нам всего труднее увидеть их свежим взглядом, заметить, что все они похожи и различны; все они люди, но каждый из них – уникален».

К этому почти ничего не прибавить – разве только то, что творческий взгляд сквозь «вымытые окна» возможен и на собственные проблемы, и тогда порой (хотя и реже, чем хотелось бы) спадают давно наложенные «заклятья», и отношение человека к своей жизненной ситуации, особенностям связи с другими становится более… пожалуй, здесь лучшим словом будет «авторским» (то есть, кроме всего прочего, и более ответственным).

Пусть не покажется слишком резким контраст этой «высокой ноты» и мелкой, прозаической групповой работы с различными деталями коммуникативного почерка, описанной дальше. Ведь в сказках сплошь и рядом для того, чтобы осуществилось «большое волшебство», герой должен смиренно и терпеливо переделать множество маленьких дел. Воевать с драконами, конечно, почетно – но бывает нужно и сплести одиннадцать кольчуг из крапивы или просто пройти длинным нелегким путем, всех обстоятельств которого ни один волшебник не может знать заранее.