Читать онлайн «Око духа: Интегральное видение для слегка свихнувшегося мира». Страница 62

Этот плоский подход неспособен принимать во внимание тот факт, что сама проницаемая самость (или самость-в-связи) претерпевает рост, развитие и трансформацию. Проницаемая самость холархически развертывается и трансформируется, проходя через те же расширяющиеся сферы сознания, которые приходится по-своему преодолевать мужской деятельной самости (для женщины это эгоцентрическое проницаемое, социоцентрическое проницаемое, мироцентрическое проницаемое и духовное проницаемое). Проницаемая самость сама по себе вовсе не является духовной самостью — таковы лишь ее высшие и глубочайшие пределы, фактически, более низкие стадии проницаемой самости (доличностные) столь же эгоцентричны, нарциссичны и, в целом, неприятны, как более поверхностные стадии мужской деятельной самости. И те, и другие в равной мере замкнуты в орбите своего собственного бесконечного самолюбования, которое, по определению, служит антитезой всему духовному.

А что касается проницаемой самости и ее замечательной заботы об экологических связях, то нередко бывает совершенно наоборот. Низшие стадии проницаемой самости (как и низшие стадии деятельной самости) характеризуются полностью доличностной, доконвенциональной и эгоцентричной позицией — именной той позицией, что вносит основной вклад в экологическое мародерство в целом. Просто общение или проницаемость сами по себе тут ничем не помогут: проницаемая самость просто расширяет собственный нарциссизм, распространяет собственную эгоцентричность, проницаемо делится собственной болезнью.

Общение, общность — это переплетенная, как паутина, совокупность взаимоотношений всех элементов в данной сфере, но Агапе — это способность охватывать вообще более глубокие сферы. Если мы понимаем, что общность и Агапе — это просто не одно и то же, становится очевидным, что самого обладания проницаемой самостью вовсе не достаточно — как воображают эти феминистки — для того, чтобы принести свет нравственности и спасения в уродливый мир мужской деятельности. Скорее, более поверхностные и эгоцетрические стадии проницаемой самости, наряду с поверхностными и эгоцентрическими стадиями деятельной самости, служат отражением двуликой природы зла в этом мире, и один из этих улыбающихся ликов, несомненно, наделен Женскими чертами.

Именно эти два базовых, врожденных различия между мужской и женской сферами ценностей (тяготение мужчин к деятельности и Эросу, тяготение женщин к общности и Агапе), когда они развертываются, проходя через базовые структуры сознания под влиянием различных мировоззрений и различных стадий технико-экономического развития, порождают разнообразные формы рода, которые наблюдались в ходе исторического развития мужчин и женщин.

Я полагаю, что этот «всесекторный, всеуровневый» подход дает нам шанс свести воедино огромное число крайне важных, по сути, решающих факторов в обсуждении пола и рода. Так нейтральные по отношению к полу базовые структуры реализуются по-разному у мужчин и женщин в зависимости от факторов всех четырех секторов: от гормональных различий до мировоззрений, от способов производства до трансляционных/трансформативных различий. Поскольку все четыре сектора тесно взаимодействуют, ни один из этих факторов не может быть упущен в подлинно всесторонней теории пола и рода.

И это, на мой взгляд, непосредственно относится и к духовному развитию. Второй том трилогии Космоса — это подробное рассмотрение различных типов духовного развития — во многих случаях решительно отличающиеся от мужских образцов — которые на протяжении столетий открывали чрезвычайно своеобразные женщины-святые, шаманки и йогини. Эти женские практики неизменно и во всех культурах включают в себя яркие формы не только трансляционной общности и проницаемости, но и трансформационной Агапе (инкарнационного, тело-центрированного, имманентного, нисходящего, инволюционного и глубоко воплощенного мистицизма). Они представляют разительный контраст с более традиционными восходящими, трансцендентальными, деятельными и движимыми Эросом формами духовности, типичными для мужчин.

Однако эти более женственно-ориентированные духовные практики — все равно практики глубокой трансформации, а не просто трансляции. Сам факт существования этой женской мистической традиции служит острой критикой в адрес теорий просто «проницаемой» самости, которые объявляют саму по себе проницаемость духовной (как если бы общность и Агапе были одним и тем же).

Другими словами, чтобы проявить подлинное духовное сознание, женщинам приходится столь же тяжко трудиться, как и мужчинам. Как мы уже отмечали, «проницаемое» и «духовное» — то даже отдаленно не одно и то же. Скорее лишь глубочайшие стадии проницаемой самости подлинно духовны («дух-как-дух»), и это более глубокое развитие требует интенсивной и продолжительной духовной практики. Но там, где мужчинам нужно трансформировать свои деятельные самости, женщинам нужно трансформировать свои проницаемые самости (от эгоизма к заботе вселенской заботе и духовному самоузнаванию). Это те же самые расширяющиеся сферы сознания (эгоцентрическое — социоцентрическое — мироцентрическое — подлинно духовное), но преодолеваемые по-разному.

В действительности, очень многие теоретики «проницаемой самости» имеют в виду следующее: «Я женщина и благодаря своей проницаемой самости я уже более духовна, чем мужчина». Женщины-мистики, напротив, показывают, что женщинам, для того, чтобы действительно трансформировать, а не просто по-другому транслировать свои проницаемые самости, требуется огромное количество напряженной и основательной работы (точно так же, как и мужчинам). Эти удивительные женщины-мистики, по сути, говорят своим сестрам: «Прекрасно, у вас есть соотносительная, воплощенная, проницаемая самость. Однако при всем этом, вот что вы все равно должны делать — напряженно, страстно, с непреклонной решимостью — чтобы действительно трансформировать эту самость и сделать ее полностью прозрачной для Глубин Божественного».

Действительно, некоторые трансформативные практики этих замечательных женщин — которые почти всегда включают в себя мучительные телесные испытания, призванные вызывать нисхождение Духа в телесное существо через нисхождение или инкарнацию Агапе с ее неослабным состраданием — настолько интенсивны, что их даже трудно описать. В любом случае они не для малодушных, и они способны посрамить любые теории «прекрасной проницаемой самости» о чисто трансляционной женской Духовности. Эти необычайные женщины-практики служат ярким маяком, указывающим, что нужно реально делать женщине, чтобы воистину трансформироваться в глубину, а не просто заявлять о превосходстве, основанном на трансляционной проницаемости.

В то же время мы просто не можем забывать, что и мужчины, и женщины имеют полный доступ к деятельности и общности, а также к Эросу и Агапе. То, что они могут от природы проявлять большую склонность к тому или другому, вовсе не означает, что они представляют собой совершенно разные виды. Вот почему, на мой взгляд, нам нужно постоянно принимать во внимание как глубинные сходства, так и запутанные различия между мужчинами и женщинами, и противиться желанию утопить наше обсуждение в идеологическом пылу, продвигая одно за счет другого.

Это подводит нас к последней и, в некоторой степени деликатной области нашей дискуссии — к теме морального развития. Многие радикальные феминистки и экофеминистки постоянно заявляют — напрямую или косвенно — что общая женская модальность бытия в некотором важном смысле более нравственна или этична, чем мужская. Однако сами феминистские исследования демонстрируют нечто совершенно иное — и гораздо более увлекательное.

Радикальные феминистки и экофеминистки подчеркивают — и на мой взгляд, совершенно правильно, — что женщины действительно склонны акцентировать воплощенное личное взаимоотношение («связанную самость»). И именно этот факт, по-видимому, делает для женщин весьма трудным достижение третьей, наивысшей стадии морального развития в схеме Джиллиган — то есть переход от стадии, которую Джиллиган называет конвенционально этической» к той, что она называет «постконвенционально метаэтической» (она также называет это переходом от заботы к вселенской заботе).

Другими словами, именно потому что женщины склонны сохранять привязанность к личным и конвенциональным взаимоотношениям, им оказывается труднее достичь постконвенциональной и вселенской стадий в ходе их собственного женского развития (основанного на их собственных правилах отношения, а не на мужских правилах деятельности). Так даже если использовать тест Левинджер, изначально разработанный исключительно на женском материале, оказывается, что мужчины чаще достигают более высоких стадий. Мужчинам, которые в меньшей степени лично привязаны к социоцентрическим взаимоотношениям, легче принимать вселенский и постконвенциональный взгляд («большую картину») и, потому больше мужчин, чем женщин, добирается до постконвенциональных моральных стадий (даже когда о женщинах судят на основании их собственных критериев и шкал ценностей).