Читать онлайн «Медицинские и социальные проблемы однополого влечения». Страница 80

“Ахх!

то был редчайший, невероятнейший случай, когда можно было делать поганое дело при свете, и только при свете! Потому что в нём не было ни одного изъяна, ни одной даже поры на носу, ни какой-нибудь ненужной нехорошей полубородавки, ни лопнувшего сосудика, ни родинки не на месте, всё было молодо гладко и сладко, всё было божественно как для кинофильма.

Но вот другой вопрос, что он-то ведь должен был бы закрыть на меня глаза, потому что на мне чего только нет. А он мог на меня спокойно смотреть и ещё целоваться. Значит, что же, у него нет вкуса, что ли? А это уже и его не красит. Не делает чести его чувствам”.

Читатели, никогда не видевшие фотографии Евгения Харитонова, решат, что он был вторым Квазимодо. И ошибутся, поскольку у него самая обычная внешность. Всё дело в комплексе неполноценности, доведенном до крайности. Вспомните, что и молодой человек из ранее приведенного рассказа этого автора, тоже “ выдернул свет над кроватью, чтобы кумир не увидел его изъянов” .

Похоже, что интимофобия геев объясняется не столько прямой гомофобией окружающего мира, сколько их фиксированностью на незрелых стадиях сексуальности, а также их собственной интернализованной гомофобией.

Интимофобия – тайная пружина многих девиаций. Скажем, эксгибиционист испытывает наслаждение, появляясь вдруг перед незнакомой ему женщиной с обнажённым половым членом. Индивидуальность, даже внешность его случайной “партнёрши” мало волнуют эксгибициониста: главное для него увидеть её испуг.

Чужды интимности и визионисты, подглядывающие за любовными парочками, за обнажёнными женщинами и особенно за теми, кто справляет нужду в общественном туалете. Посредством дыры, проделанной на уровне гениталий и ануса в перегородке, отделяющей женскую половину от мужской, визионист приобщается к зрелищу, вводящему его в транс. Неважно, сколько ему лет и есть ли у него семья: в этот момент он ребёнок, постигающий запретные тайны и объятый страхом разоблачения и возможного наказания! Какое ему дело до личности женщины, если он погружён в мистическое и жутковатое таинство созерцания самой сути безликого Женского Начала!

Гомосексуалы перещеголяли всех. По меткому выражению поэта Харолда Норса, они превратили туалет в “вонючий храм Приапа” . Здесь можно, отдавая дань собственному эксгибиционизму (если он есть), молча продемонстрировать свои мужские достоинства; можно любоваться чужими гениталиями. И наконец, можно совершить половой акт с незнакомым партнёром, не обменявшись с ним ни единым словом. Для этого надо лишь воспользоваться отверстием, проделанным в перегородке между двумя кабинками, или, на худой конец, войти вдвоём в одну из них. Взаимные экспектации сужаются до такой степени, что даже у самого отъявленного невротика “выключается” комплекс неполноценности. Анонимность придаёт смелости и расширяет рамки дозволенного. Но даёт ли подобное “свидание” чувство счастья? Как не посочувствовать писателю, если он, томимый комплексом собственной неполноценности, довольствуется анонимным контактом с мужчиной, находящимся в соседней кабинке общественного туалета? Между тем, он уверяет, что именно такой способ “близости” “в уборной на фоне измазанных стен” является “честной страстью”! “Солдат тебя как следует не видит, и ты, что не надо не видишь”. Никаких лишних слов, никакого молчания “после никакой там тягостной человечности , отсосал и закрыл” дырку обрывком газеты!

Дощатые перегородки – вот защита, с помощью которой партнёры могут скрыть друг от друга свои мнимые телесные и душевные изъяны. Но эта игра, оказывается, идёт в одни ворота: похоже, у анонимного любовника, о котором мечтает Харитонов, никаких особых дефектов нет. Писатель хочет подарить удовольствие “ простому натуральному (гетеросексуальному. – М. Б.) юноше, просто пришедшему подрочить”. Словом, это себя самого прячет от мира бедный невротик, себя он презирает и ненавидит, о себе сокрушается, подобно Шарлю Бодлеру:

– О Боже! дай мне сил глядеть без омерзенья

На сердца моего и плоти наготу!

Интересно, что когда “голубой люд” на Западе получил, наконец, возможность избавиться от такого антисанитарного и неэстетичного места общения, как общественные туалеты, открыв фешенебельные клубы, это ничего не изменило.

Вот горькие наблюдения одного нью-йоркского гомосексуала (Кантровиц А., Цит. по И. Кону, 1998): “Частные клубы превращались в гигантские мужские туалеты. Одно такое заведение “Славная дыра”, было поделено на кабинки с проделанными в стене отверстиями, через которые можно было заниматься сексом не с мужчиной, а только с его гениталиями. Вся наша с трудом добытая свобода и общинная жизнь приводили нас обратно в объятия отчуждения и одиночества”.

Анонимный групповой секс принимает у геев поистине фантастические формы (по крайней мере, они были такими до начала эпидемии СПИДа). Афро-американец Сэмюэл Дилэни, писатель и музыкант, так описывает массовый секс на ночной набережной, где находилась большая стоянка автобусов и грузовиков (Цит. по П. Расселу, 1996):

“Обычно к часу или к двум ночи движение грузовиков стихало. В те времена в этих аллеях, ограждённых стенами автобусов – иногда между грузовиками, иногда в кузове, – “кок” переходил из уст в уста, в руку, в зад, в рот, прерывая контакт с другой плотью не более чем на несколько секунд; рот, рука, зад принимали всё, что им предлагалось: когда один “кок” покидал тебя в поисках другого места, другой требовал лишь поворота головы, бёдер, руки не более чем на дюйм, три дюйма”. Напомним, что упоминаемый “кок” (“петух”) – мужской половой член.

Оправдывая столь странное пристрастие к массовому анонимному сексу, геи прибегают к почти мистическим объяснениям, говоря о ритуальном приобщении к Мужскому Началу, к некому надындивидуальному всемирному мужскому братству. На самом деле, речь идёт о специфическом феномене, имеющем вполне материалистическое объяснение.

Рассмотрим его в деталях.

В животном мире аналогов подобному явлению нет. Сексуальные забавы одной из пар шимпанзе могут вызвать подражание ещё у одной-двух пар, но вся стая будет заниматься своими делами.

У гетеросексуалов групповой секс обычно связан с унижением “общих” девочек. В гомосексуальном же групповом сексе пассивные партнёры, напротив, вовсе не презираются, поскольку в этой роли попеременно выступают почти все участники.

Разница прослеживается и в порнографии. В гетеросексуальных порнофильмах дюжина участников, вступая в контакты с одной-двумя партнёршами, использует для одновременной имиссии членов, а порой и совершенно посторонних предметов, все естественные отверстия женщин. Часто это сопровождается и более унизительными действиями: групповым мочеиспусканием или дефекацией на “любовниц”. При этом у зрителя всегда возникает впечатление о действиях сплочённой группы, хотя очевидно, что авторы фильма собирались изобразить толпу. Это не случайно, поскольку точно такая же тенденция прослеживается и в реальной жизни. Группа насильников-подростков прикидывается толпой. Так проще заставить молчать жертву насилия и сделать её покорной на будущее. “Ты же прошла через хор (толпу), значит, теперь ты мразь. А если впредь вздумаешь ломаться, растрезвоним о твоих похождениях по всему городу” . Эта фраза взята из подлинного уголовного дела, в котором фигурировала группа подростков. В совершённых ими 52 изнасилованиях, на каждую жертву (это были, в основном, девочки подросткового возраста) приходилось порой по 12 участников. Насилие сопровождалось побоями и глумлением над девочками.

Гетеросексуальные порнофильмы, смакуя в сценах группового секса крайнее унижение женщин, конечно же, играют на садистских струнах зрителей. В гомосексуальных порнофильмах, изображающих массовый секс, садистские эпизоды, напротив, редки. (Специальные садомазохистские фильмы, в которых актёры щеголяют в кожаных масках и костюмах, а “мучения жертвы” носят весьма условный и театрализованный характер, предназначены для мазохистов).

Участники массового секса, снятого в гомосексуальном порнофильме, даже если их не больше 10, воспринимаются зрителями не в качестве группы, а именно толпы, в которой люди меняются позами и ролями хаотично и спонтанно. Тем самым, выявляется истинная подоплёка такого секса в реальности: речь идёт об известном психологическом феномене деиндивидуализации. Очевидны его невротические корни: комплекс неполноценности и сексуальный “зажим” преодолеваются отказом от собственной индивидуальности. Утратив своё Я, став таким же, как все вокруг, каждый из анонимных участников толпы получает, наконец, полное удовлетворение в обезличенном сексуальном трансе. Сексуальный “зажим”, гиперкомпенсируясь, переходит в свою противоположность, в полную раскрепощённость, лишённую любых проявлений стыдливости. Подобный феномен эротически возбуждённой деиндивидуализированной толпы смертельно опасен в условиях СПИДа.