Читать онлайн «Психологическая зависимость: как не разориться, покупая счастье». Страница 51

Это естественное желание испытать приятное чувство, каких бы трудов оно ни стоило. И цена блаженства тоже, в принципе, не важна. Ни для животного, ни для человека. Вот дикую природу эволюция хранит от зависимости как может: животные в основном испытывают удовольствие от веществ и действий, приносящих пользу. Например, от «косметических процедур»: морские обитатели сами плывут туда, где водятся рыбы-чистильщики; обезьян бананами не корми, дай только предаться гроумингу[82]; вороны окуривают перья дымом и ради этой нехитрой процедуры поджигают прелестные деревенские домики с обширными замусоренными чердаками, где так легко устроить небольшой костерок с помощью тлеющей сигареты… Вдобавок многие из природных наркотиков нормализуют, кроме настроения, и пищеварение животных. В общем, фауна не привычна к жестким наркотикам, поскольку флора их не производит. Их производит человек. И он же их употребляет, не делясь, слава богу, ни с кем из своих собратьев. Или почти ни с кем. Лабораторные крысы не считаются.

Но, к счастью для себя, хомо сапиенс может не только химически стимулировать выброс серотонина или адреналина. Он может поступить, как представитель дикой природы: испытать приятное ощущение и логически связать его с некими действиями/условиями. А потом возвращаться в благоприятную обстановку — снова, и снова, и снова… Наплевать на всякие там священные и отнюдь не священные долги, миссии, предназначения, избавиться от семьи, работы, амбиций, уз и оков, расслабиться до невменяемости, запутаться до неподвижности ума и тела, расстаться с собственной личностью и вздохнуть с облегчением. Напоследок. Вероятно, это и есть земной аналог нирваны, идея которой, честно говоря, не слишком-то привлекательна для состоявшегося человека.

Видимо, для самоотверженных поисков нирваны надо быть состоявшимся лузером. Хотя бы в душе.

Позволим себе сделать еще одно предположение: растерянный, напуганный, уставший от окружающей действительности человек однажды непременно махнет искать нирвану — и найдет ее. Пусть нетрадиционную, не имеющую отношения к буддизму, пусть временную, протяженностью в несколько часов или даже минут, пусть неглубокую, без выхода из материального тела и без выпадения из окружающей реальности. Для земного существа и такая сгодится.

Потенциальный аддикт далеко не всегда превращается в наркомана или алкоголика с химической зависимостью. У него может возникнуть и закрепиться зависимость определенных душевных состояний. Это именно психологическая зависимость, нирвана земного происхождения. Потребность в этом чувстве закладывает основу для целой системы действий — и довольно опасных действий. В их число входит гневоголизм, сексоголизм, трудоголизм, шоппингомания и прочие странные (с точки зрения неаддиктов) пристрастия.

Обычному человеку, чья система ценностей далека от системы аддикта, трудно понять поведение психологически зависимой личности. В качестве объяснения нередко используется следующий прием: аддикт представляется как творческая, романтическая натура. Ему, дескать, чистая радость и полнота жизни дороже презренной карьеры и не менее презренного счета в банке. А поскольку романтическим натурам, действительно, свои чувства дороже внешнего социального одобрения, то прием срабатывает. К тому же романтиков у нас традиционно любят и почитают. Аддикт, затесавшись в толпу романтических натур, имеет шанс какое-то время косить под креатив. Даже если его поведение не выдерживает никакой проверки.

Сергей Довлатов в романе «Наши» вывел удивительный персонаж — из тех, кого стимулирует невыносимость окружающего, кому несовместимые с жизнью условия нравятся. Его герой на пике карьеры и благополучия неизменно срывается: «И снова что-то произошло. Хотя не сразу, а постепенно. Начались какие-то странные перебои. Как будто торжественное звучание «Аппассионаты» нарушилось режущими воплями саксофона. Мой брат по-прежнему делал карьеру. Произносил на собраниях речи. Ездил в командировки. Но параллельно стал выпивать. И ухаживать за женщинами. Причем с неожиданным энтузиазмом. Его стали замечать в подозрительных компаниях. Его окружали пьяницы, фарцовщики, какие-то неясные ветераны Халхин-Гола». Перед нами — типичный экстремал, только не спортивный, а социальный: он получает удовольствие от впечатляющих изменений своего общественного положения. Перемещения на вершину от самого подножия — вот кладезь адреналина.

Плавное течение карьеры и сытое существование таких людей не устраивает. Они предпочитают выживать на пределе возможностей. Они вообще живут исключительно в момент острой борьбы за жизнь. В остальное время они восстанавливают силы, готовясь к очередной схватке. Вы, может быть, и сами встречали субъектов, способных неплохо устроиться где угодно — даже в концлагере. Причем остальные бешено завидуют «ловкачам и везункам»: вот, мол, умеют же люди! Фартит же некоторым! А на самом деле подобные таланты — как и любые другие таланты — чреваты всякими побочными эффектами. В частности, чтобы начать обустраиваться, им буквально необходимо попасть если не в концлагерь, то в зону. В зону невезения. Но, поскольку эта установка сильно противоречит общественным стандартам «хорошей жизни», любители выживания прячут ее кто как может. И не только от окружающих, но и от себя. Кто-то полагает, что ему попросту не везет, что какие-то внешние силы и обстоятельства мешают его нормальному существованию; кто-то валит вину на таинственных недругов, мешающих ему подняться как минимум в поднебесье; кто-то утверждает, что успех — это всего-навсего вопрос времени, надо лишь чуть-чуть подождать, и все наладится…

В общем, оправданий много. А причина одна — эмоциоголизм. Стремление получить психологическое и социальное удовлетворение тем способом, который не приветствуется обществом. Да, этот способ не столь криминален и не столь заметен, как, например, употребление химического допинга. Но он все-таки не радует близких экстремала: они бы предпочли видеть его на высоком посту с толстой чековой книжкой в руке, нежели вечным оппозиционером, маргиналом, аутсайдером и как там еще называются отбросы и отстои общества. Если еще учесть, что представления близких об успехе беспредельны, будто сама вселенная…

Верно говорил римский писатель Петроний: «Никто ничем никогда не довольствуется». Чего бы вы ни достигли, они найдут, что с вас еще спросить: поста добился? И сколько платят? А когда прибавки попросишь? Начальство хвалит, грамоту дало? Грамотами, значит, стены обклеивать будешь? Ты повышения проси! А как семья? Жена/муж уважает? Дети слушаются? Мало! Ты их редко строишь! Знаешь, как надо? Рявкни: «А ну молчать, сидеть, бояться!» — и плеткой-семихвосткой — бац! После нескольких подобных инструктажей махнуть на рукой на удовлетворение чужих амбиций и погрузиться в экстремальный поиск собственного удовлетворения — вот решение, логически оправданное. Но зачастую… неосознанное.

Потом конечно, начинаешь сетовать — и вполне справедливо: ах, как же меня угораздило? И почему такое происходит со мной? Между прочим, последняя фраза — не что иное, как название психологической игры, где игроки, как всегда, стараются достичь лидирующего положения. И что, вы полагаете, они используют в качестве «козырей»? Вот именно — выпадающие на их долю несчастья. И, разумеется, каждый игрок доказывает, что остальные неудачники не в силах с ним сравниться. Поелику считает себя самым несчастным и неудачливым человеком в мире. Ну, по крайней мере, на обозримом участке мира. И, конечно же, требует соответственного внимания и сочувствия. Возможно, сейчас вам захочется сказать: с чего это я стану такого жалеть? Сам виноват! Это же аддикт! Человек слабовольный, эгоистичный, лживый, безнравственный.

Возможно, вы правы, но лишь частично. Определенная часть индивидуальности аддикта — скопище довольно скверных черт. И все-таки повторяем: игра может происходить без участия всей личности водящего.

Один из самых опасных мифов на тему психологической зависимости — это вера в то, что обладатель сильной воли никогда аддиктом не станет. Му-ра! Освященная мнением дилетантов му-ра.

Надеемся, из всего написанного выше читатель уже понял: к аддикции человека подводит множество факторов, как внутренних, так и внешних. Среди них есть такие, которым невозможно сопротивляться, а можно только пережить и переждать: например, тяжелейший стресс — вроде участия в военных действиях или смерти близкого человека. Или такие, которые действуют исподволь, накапливаясь незаметно для сознания: в частности, долгий уход за больным родственником, требующим постоянного внимания. Генетической предрасположенности к аддикции также трудно противостоять. А если вдобавок человек растет в соответствующей обстановке и постоянно наблюдает аддиктивное поведение в собственной семье…