Читать онлайн «Трансперсональный проект: психология, антропология, духовные традиции Том II. Российский трансперсональный проект». Страница 5

Паламитский опыт, воспринятый самим сердцем Руси, был глубоко усвоен А.Ф. Лосевым. Принадлежа к числу символистов, он считал, что символ может стать ареной встречи двух личностей, их совместным действием, или синергией [163]. Концепция такого, энергийного, личностно-деятельного символизма впервые сложилась, как уже было сказано выше, в недрах христианского миросозерцания и получила свое выражение в XIV веке в Византии во время паламитских споров. Суть этой концепции заключалась в признании полной реальности Богочеловеческого общения, а значит, и преображения твари. Путь, ведущий тварь к преображению, – усвоение Божественных энергий. Но усвоение действия возможно только в действии, творчестве. Недаром аскетический подвиг называли еще умным художеством, т.е. высшим видом творчества, когда человек созидает сам себя, является сотворцом Бога.

Результатом воспринятого А.Ф. Лосевым паламизма явилась его «Философия имени». В имени философ увидел ядро личностного, творческого символизма, поднимающего над текучей, темной, разорванной жизнью, преображающего ее. Имя не есть пустой звук, пусть даже и выражающий отвлеченный смысл. Имя есть сама просветленная жизнь, орудие и опора человеческого действия. Без имени, взятого во всей его бытийной углубленности, нет и не может быть личности, но «только тьма и безумие, и копошатся в этой тьме только такие же темные и безумные, глухонемые чудовища». Имя пронизывает собой всю жизнь христианина: молитва невозможна без имяславия; икона есть не что иное, как созерцаемое имя. Но усвоение энергий, переполняющих имя, не есть пассивное претерпевание, а залог нашего собственного действия. Усвоенная человеком энергия – это уже его энергия. Неудивительно поэтому, что «Философия имени» кончается главой «Имя и знание», где под знанием понимается все разнообразие творческих, конструктивных сторон человеческого отношения к Сущему. И в центре собственно творчества находится София. София всегда появляется там, где человек начинает активно относиться к Абсолюту [164].

Совершив этот далеко не полный экскурс по традиции паламизма и неопаламизма, в заключение отметим, что в выработанные в этой традиции методы трансценденции и экстаза прямо и опосредованно оказали глубокое влияние на современную трансперсональную традицию.

Богоискательство в народе объясняется самыми разнообразными влияниями, и русское сектантство в этом отношении не является исключением. Секты начали появляться в России еще в XVII веке. Их живительный рост, особенно в XIX веке, их постоянные разделения, возрождение старинных религиозных учений свидетельствуют об исключительной религиозной активности народной души. Почему сектанты искали ответа на свои религиозные вопросы вне Православной церкви?

Человеческий дух мятежен и беспокоен, и это угрожает вере. В русском народе это беспокойство, возможно, было особенно сильным, даже в те периоды церковной истории, которые некоторые историки хотели бы представить как застой религиозной жизни. Наиболее тяжелым последствием духовной мятежности оказывается склонность сектантов к крайним выводам, обусловленная раскованностью религиозного мышления. Русская мысль вообще имеет тенденции к безмерному радикализму, который, в конечном счете, объясняется бескомпромиссным поиском абсолютной истины. О напряженности религиозной жизни народа в синодальный период свидетельствуют многочисленные паломничества. В XIX веке особенно участились поездки к старцам, наблюдается рост числа женских монастырей, и разгорались споры о «последних вопросах» во всех слоях общества и в печати, причем официальная политика Церкви часто подвергается острой критике даже со стороны православно верующих

Наиболее распространенными сектами в народе были хлыстовщина, скопчество и духоборство. Приведем основные сведения об этих сектах, взятые из справочных источников. (Булгаков С.В. Православие. Расколы. Ереси. Секты. Противные христианству и православию учения. Западные христианские вероисповедания. Соборы Западной Церкви. – М.: Современник, 1994.)

О хлыстах, появившихся в XVII веке после религиозных смут, вызванных реформами Никона, церковные власти официально узнали лишь в 1732 году, скопчество возникло из хлыстовщины во второй половине XVIII века и известно официально с 1772 года, тогда же появились и духоборы, отколовшиеся от хлыстов и по своей морали напоминающие современные «евангелические» секты.

Хлысты (христововеры) имели привычку на своих радениях избивать себя веревками или скрученными полотенцами, крича: «Хлыщу, хлыщу Христу», – и отсюда получили свое название. Эта секта возникла одновременно с расколом или даже ранее – около середины XVII века, но ее связь с расколом и с более древними верованиями все еще нуждается в научном исследовании.

Мистика и аскетизм были самыми общими чертами, характеризующими мировоззрение «христовщины» и, при всех изменениях этого течения, сохранившимися в той или иной степени у его последователей вплоть до начала XX века.

Крепостные люди отныне считали себя «людьми божьими» и во время сходок на так называемые радения приводили себя в состояние мистического исступления, в котором, им казалось, они ощущают присутствие в себе Бога.

Эффект духовного опьянения достигался христововерами с помощью системы психофизических приемов, в которой большую роль отводили «утомлению плоти» длительным, продолжавшимся иногда несколько дней, пощением. Изнуренный постом и сосредоточенной бессловесной молитвой, человек приходил на проводившееся в обстановке глубокой тайны собрание. Как бы готовясь к священной жертве, он облачался в белое одеяние. Наступала разрядка. Под ритмичное пение сидящих на лавках христововеров, сопровождаемое отхлопыванием тактов по колену, то один, то другой верующий выходил на «радельный круг» и пускался в пляс.

Во время коллективных (иногда индивидуальных) плясок-радений происходили глоссолалии – бессвязное бормотание, выкрики, что понималось как внушенное духом «говорение на языках». Все это и являлось «духовной радостью», сублимировавшей психофизические потенции человека настолько, что в результате радений участники их, обессиленные и обеспамятевшие, валились замертво на пол, а, приходя в себя, спустя некоторое время, верили, что спустились с «седьмого неба». Но именно потому, что эффект «духовной радости» требовал поглощения нервных и физических сил человека, он бы не был осуществим при оттоке этих сил в другие каналы.

В противоположность расколу хлысты скрывались и внешне подчеркивали свою принадлежность к господствующей Церкви. По распространенному преданию, секту основал крестьянин Владимирской губернии некто Данила Филиппов около 1645 года, он выдавал себя за «всевышнего Бога Саваофа» и составил 12 заповедей, которые тщательно сохранялись его последователями и передавались из поколения в поколение. Первая заповедь гласила: «Я тот Бог, который предсказан пророками, сошел на землю спасти род человеческий, другого Бога не ищите».

Это самообожествление характерно для всех сект мистического направления, резко отделяя их от «евангелических» сект. Все заповеди должны были оставаться в тайне.

Шалопуты с их рационалистическим социальным учением собственно хлыстами не являлись, как считали некоторые миссионеры, например Б. И. Айвазов. Первоначальное учение хлыстов сильно изменилось в новохлыстовщине, которую основал Е. Кожин в Кубанской области. По его учению Бог есть неличная сила, которая проявилась лично только при создании мира, а земные воплощения Христа больше не происходят. Однако особенно развилось в этой секте учение о переселении душ, которое побуждает каждого верующего через обращение к вере неверующего создать себе удобную «обитель» для следующего воплощения. Кожин учил о вечном круговороте вещей.

Под влиянием хлыстов находилась секта иоаннитов, которая образовалась из почитателей кронштадтского протоиерея Иоанна Сергиева, который сам Церкви не покидал. Сектанты считали Иоанна Кронштадтского воплощением Христа. У них были «богоматерь», пророки, «архангел Михаил» и т.д.; воплощением антихриста считался граф Лев Толстой. Иоанниты проповедовали умерщвление плоти и воздержание от мяса, отрицание брака, богослужения у них совершали апостолы. Миссионеры Церкви были убеждены, что тайно эта секта проводила радения в духе хлыстовщины.

От хлыстовщины откололась серафимовщина, которую основал в 70-х годах XIX века иеромонах Никандровского монастыря Псковской губернии Серафим. Он проповедовал близкий конец света, аскетизм и молитву, а себя называл перевоплощенным Илией. Сектанты собирались по ночам, молились и причащались, но также посещали, кроме этого, и церковные богослужения. После высылки Серафима в Соловецкий монастырь секта быстро выродилась, оказавшись под руководством бывшей монахини Елены Петровой – Еленушки, которая выдавала себя за «невесту Христову», ей воздавалось поклонение.