Читать онлайн «Эротический и эротизированный перенос». Страница 31

Различные аналитики будут очень по-разному подходить к этому разделу. Некоторые из них, по-моему, будут строить свой подход на готовности, до некоторой степени или на данный момент идти за предполагаемыми или выражаемыми желаниями пациентки. Некоторые могут оправдывать менее жесткий подход как попытку восполнить некоторую нехватку или базисную потребность у пациентки, могут воспринимать это как важный шаг вперед. Но, по-моему, высказанные Фрейдом в 1915 году идеи, в том виде, как они преподносились, и его рассуждения в этом разделе столь же актуальны в наши дни, как и в то время. Из его требования, чтобы аналитик избегал побуждать пациентку вытеснять или отказываться от своих чувств, выросли другие результаты. Конечно, мы можем говорить, что этот момент базисно важен для психоанализа, но подчеркивание его значимости возникает, возможно, особенно в работе Биона (1963) в связи с понятием способности аналитика вмещать в себя чувства пациентки и посредством истолкования смягчать их, а затем в модифицированной форме возвращать пациентке, так же как мать нуждается во вмещении в себя чувств и тревог младенца. Без такой разновидности вмещения может не наступить чувствительность к пациентке и к тому, что происходит.

Я полагаю, что это именно то, что имеет в виду Фрейд, когда выступает в защиту того, что врач должен "крепко держаться любовного переноса, но относиться к нему как к чему-то нереальному..., которое должно помочь раскрыть сознанию больной самое сокровенное из ее любовной жизни... Пациентка... почувствует себя тогда достаточно уверенной, чтобы проявить все условия любви, все фантазии ее сексуальной тоски" (166). Это, несомненно, картина аналитика, который может вмещать в себя чувства пациентки, которая тогда ощущает себя в достаточной безопасности, чтобы в большей мере открыться.

И все же, по-моему, в данном месте статьи имеется проблема. Фрейд говорит о группе пациенток, у которых эротизация столь велика, что, по его мнению, с ними невозможно никакое продвижение в анализе. Но затем он начинает пытаться их убеждать — отмечает неразумность отношения пациентки, задается вопросом о том, действительно ли она влюблена во врача, и т.д. — и полагает, что используя такие аргументы и набравшись терпения, возможно преодолеть эту трудную ситуацию.

Представляется довольно странным подходом убеждать пациентку, чтобы в достаточной степени отговорить ее от присущего ей патологического отношения для продолжения анализа природы ее любви. Это представляется очень близким к морализаторскому отношению, от которого Фрейд столь твердо отрекся в более ранней части статьи, как если бы отыгрывание требований любви и сопутствующая ей провокация не являются сами по себе частью инфантильных корней любви пациентки, а являются такими вещами, от которых можно отговорить, прежде чем могут исследоваться их инфантильные корни. Или же Фрейд разрабатывал путь такой аргументации, потому что еще не был достаточно убежден в том, что здесь не выражаются глубоко деструктивные влечения, и поэтому пытался их обойти.

Есть еще одна неясность в обсуждении Фрейдом отличия между нормальной любовью и любовью в переносе. Неясно, думает ли он в последнем случае лишь об эротизированном типе или обо всех манифестациях любви в переносе. Он, по-видимому, считает, что вся любовь в переносе, будучи спровоцирована аналитической ситуацией, отсутствует в реальности и интенсифицируется; это отличается от представления о том, что пациент/пациентка привносит свои обычные жизненные конфликты, внутренние или внешние, во взаимоотношения с аналитиком. Или же он имеет в виду, что в нашей голове имеется модель нормальной любви и что то, что мы на самом деле видим у наших пациенток в анализе, является более примитивным, нереальным и слепым, чем та модель, которую мы сознательно или бессознательно имеем в виду. Я полагаю, что один аспект этого — то, что тип любви, который мы видим в переносе, является, с точки зрения пациентки, "подлинным" — это его или ее особенности любви. Ее проявление обострено близким контактом и тщательным исследованием аналитической ситуации. Вдобавок наши пациентки приходят к нам, какими бы ни были те симптомы, на которые они жалуются, потому что испытывают трудности во взаимоотношениях — и следовательно, в любви. С этой точки зрения, любви в переносе суждено показывать больше патологии и инфантильных черт — например, больше нарциссизма и всемогущества — и, поэтому, быть более нереальной, чем предполагает наше представление о "нормальной" любви.

В любом случае, с точки зрения техники, решающий момент, на который указывает здесь Фрейд, состоит в том, что у аналитика — особая и глубокая ответственность; что аналитическая ситуация вызывает любовь пациентки, которая является неизбежным следствием лечения; и, поэтому, вся ответственность за управление данной ситуацией должна лежать на аналитике. В конечном счете, это прерогатива пациентки — пытаться злоупотребить ситуацией в соответствии с ее личностью и патологией, и Фрейду известны те затруднения, которые эта ситуация порождает для аналитика. Но если мы серьезно воспринимаем преимущества нашего понимания всего диапазона представлений о переносе, тогда перенос становится возможностью исследования того, что происходит, а не затруднением и ношей. Данная проблема подчеркивается знаменитым утверждением Фрейда: "Психоаналитик знает, что работает с самым взрывчатым материалом и что должен соблюдать такую же осторожность и совестливость, как химик" (170).

Я нахожу эту работу замечательной и крайне уместной в наше время. Она явно начинается с той озабоченности, которую Фрейд, несомненно, испытывал по поводу очарованности врачей определенными пациентками и сексуального или другого от-реагирования с ними. Но в ней содержатся идеи, которые выходят далеко за пределы этой темы, в область аналитической техники, идеи, которые стали базисными для здравого аналитического мышления и практики. Хотя, как я уже говорила, я считаю, в ней есть определенные моменты двусмысленности и области, где современное мышление будет отличаться от мышления Фрейда, главные темы и направления борьбы для практикующего аналитика оказались одними из наиболее важных точек роста в психоаналитической практике за последние десятилетия.

Литература:

Bion, W.R. 1963. Elements of psycho-analysis. London: Heinemann.

Freud, S. 1910. The future prospects of psychoanalytical psycho-therapy. S.E. 11.

- 1914. Remembering, repeating and working-through. S.E. 12.

- 1920. Beyond the pleasure principle. S.E. 18.

Joseph, B. 1985. Transference: The total situation. In Psychic equilibrium and psychic change. London: Rout ledge, 1989.

Klein, M. 1952. The origins of transference. In Envy and gratitude, and other works. London: Hogarth. O'Shaughnessy, E. 1989. Enclaves and excursions. (Unpublished)

Sandler, J. 1976. Countertransference and role

responsiveness. Int. Rev. Psychoanal. 3:43-47.

Schafer, R. 1991. A clinical critique of the idea of resistance. Paper given to the British Psycho-Analytical Society.

Strachey, J. 1937. The nature of the therapeutic action of psycho-analysis. Int. J. Psycho-anal. 15:127-59. Reprinted in Int. J. Psycho-anal. 50.

Данная работа несомненно одна из самых блестящих работ Фрейда. Джонс (1955) говорит, что она нравилась Фрейду больше других работ по технике, написанных им во втором десятилетии XX века. Как можем мы забыть такие фразы, как "логика супа и аргументы жаркого" в качестве аргументов, или такие замечания: "Несомненно, что половая любовь составляет одно из главных содержаний жизни, соединение душевного и физического удовлетворения в любовном наслаждении является самым высшим содержанием ее. Все люди, за исключением немногих чудаков-фанатиков, и устраивают соответственно свою жизнь, только в науке стесняются это признать", или такое его высказывание: опасность для врача "забыть технику и врачебный долг ради прекрасного переживания". Несомненно, сострадание к "невозможной профессии", которая должна комбинировать интимность с воздержанием не только для пациентки, но и для самого аналитика, вряд ли может быть лучше выражена. Другим знаком сочувствия служит признание Фрейдом того, что для аналитиков, "в особенности для молодого и свободного еще мужчины", может быть особенно затруднительным делом справляться с эротизированным переносом. Что касается пожилого аналитика, мне кажется, по крайней мере, столь же глубокое сочувствие может быть высказано по отношению к аналитику, который разочарован неудачей анализанта развить эротизированный перенос! Можно ей не верить, но Хильда Дулиттл (1965) сообщает, что Фрейд ударил по верхней части кушетки и сказал: "Проблема в том, — что я старик — и вы не считаете стоящим делом меня любить" (16).

Одним из главных достоинств эссе о любви в переносе является то, что оно свидетельствует о диалектическом направлении мышления Фрейда: "мы имеем это, но, с другой стороны, мы имеем следующее..." Примером этого диалектического направления в данной работе может быть, по-моему, проблема, имеет ли психоанализ дело или следует ли ему иметь дело с психологией одного человека или двух. Данной проблемой психоанализ занимается давно, со времен Ференци (например, 1928). Спор на этот счет в настоящее время разгорелся с новой силой (см., например, Митчелл, 1988), и, я полагаю, становится все более ясно (Гент, 1989; Хоффман, 1991; Сандлер, 1991), что будет правильно оценивать аналитическую ситуацию с обеих перспектив. Если анализант рассматривается как закрытая система сил и контрсил, перспективой будет один человек. Если аналитическая ситуация рассматривается как взаимоотношения между двумя людьми, перспектива включает в себя двух людей и аналитик является участником в этой ситуации. Для полного охвата аналитической ситуации необходимо все время учитывать обе перспективы, а также то, что каждая из них периодически оказывается то на переднем, то на заднем плане. В перспективе одного человека на переднем плане находятся движущие силы невроза анализанта. В перспективе двух людей на переднем плане будет перенос/контрперенос. Когда анализ протекает хорошо, две эти перспективы предстают как чередующиеся выражения одних и тех же тем. Конечно, перспектива одного человека, касается ли она прошлого пациента или его текущей жизни вне лечения, включает в себя взаимоотношения с другими людьми. Перспектива двух людей имеет отношение к аналитику и анализанту в психоаналитической ситуации.