Читать онлайн «Эротический и эротизированный перенос». Страница 18

Между прочим, эта перспектива сравнима с концепциями, выдвинутыми Зетцель (1968) в родственной области психопатологии и психоаналитической терапии так называемой истерической пациентки. В своей работе "Так называемая хорошая истеричка" Зетцель делит сферу формирования и симптоматические проявления истерического характера на четыре главные варианта в диапазоне от Тех, кто наилучшим образом интегрирован и функционирует на фаллически-эдипальном уровне с треугольными фиксациями и защитами, характерными для классически невротического истерического функционирования, на одном конце, до преимущественно орально фиксированных людей с отсутствием значимых, длительных объектных вложений в каждый пол, подлинно неспособных к проведению значимых различий между внешней и внутренней реальностью и почти полностью невосприимчивых к правильной аналитической работе — на другом. Этот континуум охватывает популяцию пациенток, почти идентичную популяции, описанной в статье Блюма 1973 года, и присутствующей, по крайней мере имплицитно, в работе Фрейда 1915 года о любви в переносе. На всех этих направлениях мы возвели добавочные постройки и вышли за пределы наследия Фрейда и в то же самое время очень во многом все еще не можем отрешиться от его трудов и его мышления.

Другая важная тема в данной статье Фрейда, и именно она характеризует ее как техническое предписание, а также как моральное предостережение — связана с "правилом воздержания" или нейтральности в качестве технического фундамента психоаналитического метода. Как это выразил Эйхофф (1987): "Отвержение вовлеченности действия (со стороны аналитика) — существенно важная часть правила воздержания, известного нам, начиная с работы Фрейда (1915) "Заметки о любви в переносе". В действительности Фрейд использовал в ней слово нейтральность один раз, а воздержание — три раза, как если бы эти слова были вполне идентичны по смыслу. Например, "Я думаю поэтому, что не следует отказываться от нейтральности, до которой дошел благодаря своей сдержанности в контрпереносе" (164) и "Лечение должно быть проведено в воздержании. Я не подразумеваю под этим только физическое воздержание и также не имею в виду лишение всего, чего больной желает, потому что этого не перенес бы никакой пациент. Но я хочу выдвинуть основное положение, что необходимо сохранить у больного потребность и тоску как силы, побуждающие к работе и изменению" (165). (Слово воздержание используется еще раз в аналогичном смысле).

Эта работа, конечно, была написана в эру топографической модели психического функционирования, сформулированной в седьмой главе "Толкования сновидений" (Фрейд, 1900), и более чем за десятилетие до написания работы "Торможения, симптомы и тревога" (1926) с ее изменением понятия психического функционирования в состоящую из трех частей модель ид, эго и суперэго. Именно эта структурная модель заложила надлежащую концептуальную основу для разделения тесно родственных, но отличающихся концепций воздержания и нейтральности. Новей (1991) в статье, озаглавленной "Воздержание психоаналитика", провела эту дифференциацию ясно и сжато. После утверждения, что две эти концепции были неясно определены, а затем смешивались в психоаналитической литературе, она продолжает: "Слово нейтральность, хотя оно использовалось Фрейдом (1915[1914]) почти синонимично слову воздержание до развития им структурной теории, впоследствии обычно относили к позиции, "равноотстоящей от ид, эго и суперэго" (А.Фрейд, 1936, 30). Однако воздержание имеет либидинозную значимость в отношении удовлетворения или фрустрации либидинозных влечений"[33] (344). То есть аналитик, будучи нейтральным, воздерживается от нацеливания себя на влечения, или на эго, или на суперэго, а также от давления или осуждения. Вот что Новей противопоставляет отказу от удовлетворения (или фрустрации) либидинозных и, следовало бы ей добавить, агрессивных влечений пациентки. Совместно две эти концепции относятся к различным аспектам технических и человеческих опасностей, представленных требованиями манифестаций любви в переносе на аналитика. По мнению Эйхоффа, все это берет начало в работе о любви в переносе и с тех пор стало постоянным компонентом психоаналитической техники, хотя с течением времени имели место существенные переоценки смыслов и реализаций концепций воздержания, удовлетворения и фрустрации[34], а также основополагающих вопросов относительно оценок технической нейтральности благодаря введенной Александером концепции "коррективного эмоционального переживания" в работе анализа (Александер и Френч, 1946)[35].

Третьим важным аспектом работы Фрейда, который мне хотелось бы обсудить, является тот аспект, который хуже выдержал испытание временем (и увеличивающимся опытом). Это классификация явлений переноса, представленная в работе "К вопросу о динамике переноса" четким делением на отрицательный и положительный перенос с дальнейшим подразделением последнего на (вытесненный) эротический перенос и так называемый не вызывающий возражений положительный перенос. Отрицательный перенос и эротический перенос, вытесненный или нет, Фрейд вначале рассматривал как сопротивления, требующие явно выраженного интерпретативного внимания. Из них двух отрицательный перенос будет порождать меньшее количество (или менее очевидные) обусловленных сговором контрпереносных требований и в этом смысле будет доставлять меньше технических проблем практикующему аналитику, поэтому особое внимание в работе о любви в переносе сосредоточено на специфических опасностях, порождаемых эмоциональной эротической констелляцией, для аналитической работы и аналитиков, в особенности для тех из них, кто "молод и свободен", и в более широком смысле для тех, кто менее закален в целом.

Все это оставляло — как это явно выражено в работе "К вопросу о динамике переноса", и имплицитно — в работе о любви в переносе — "не вызывающий возражений" положительный перенос как такой феномен, который следует принимать и использовать и который сам по себе не требует аналитического внимания хотя бы до тех пор, пока он в свою очередь не станет сопротивлением. Такое сопротивление, предположительно, будет становиться явным посредством возникающей негативной окраски или посредством указаний на его вытесненные детские эротические корни, ибо Фрейд уже до некоторой степени представлял себе континуум от наиболее архаического, сексуального и вытесненного до наиболее сублимированного, деэротизированного и приемлемого. Более точно, он имел в виду образование сублимированной формы из архаической, а также амбивалентные смеси негативных и позитивных окрасок.

Именно такое разделение переноса на три части — две из которых определенно являются сопротивлениями, требующими аналитической интерпретации, и одна — "не вызывающей возражений" — привело к техническим предписаниям (столь долгое время считавшимся установленными и не требующими доказательств, по крайней мере, в литературе по эго-психологии) позволять развиваться переносу, не интерпретировать его, пока он не примет явную окраску сопротивления, не "эксплуатировать" положительный перенос так долго, как это возможно, позволяя ему оставаться неисследованным и поэтому по сути не изменяющимся на протяжении всего аналитического пути. Именно данный набор идей дал толчок не только для развития психоаналитической литературы по терапевтическому альянсу, начиная с Зетцель (1956), и относительно связанному с ним, или синонимичному, рабочему альянсу, начинающемуся с Гринсона (1965), но даже для еще большего количества психоаналитически обусловленной психодинамической психотерапевтической литературы, в которой конструкт терапевтического альянса стал почти овеществленной сущностью, одновременно необходимым условием и гарантом психотерапевтического успеха. Это в свою очередь породило всю сферу исследовательской литературы по эмпирической психотерапии, посвященной измерению "силы" терапевтического альянса, связывающей эту оценку с курсом лечения и результатом и разрабатывающей вмешательство по усилению терапевтического альянса для улучшения прогноза лечения.

Была, конечно, и другая сторона этого набора теоретических и технических преобразований: литература противоположного характера, где подвергалась сомнению клиническая польза такого сопоставления терапевтического альянса и переноса в качестве двух раздельных, необходимых, дополнительных и взаимодействующих компонентов разворачивающегося психоаналитического процесса. Обсуждение всех "за" и "против" в этой полемике привело бы к отходу от темы изложения, поэтому я упоминаю об этом здесь лишь для повторной иллюстрации того множества теоретических и клинических направлений, которые возникли в результате зародышевых инсайтов в маленькой связке работ Фрейда по технике. Я хочу сосредоточить внимание лишь на одной центральной статье Штейна (1981), названной "Не вызывающая возражений часть переноса". Эта статья, хотя и твердо связана с теми, где данная концепция подвергается сомнению ("Я разделяю... серьезную озабоченность по поводу полезности данной концепции и, даже больше, по поводу ее способности вводить в заблуждение вследствие поощрения затуманивания важных элементов переноса и препятствия поиску природы "не вызывающего возражения" компонента, на который ссылался Фрейд" [871]), специфически сфокусирована не на ее мнимой концептуальной или технической полезности, но скорее на опасности, Представленной в последней части только что процитированного предложения, относительно "препятствия поиску" психоаналитического раскрытия движущих сил и генетики элементов переноса, даже наиболее безобидных или банальных (реально дружественных и подобающих) и поэтому ограничивающих полноту аналитической работы. Установленный таким образом фокус внимания Штейна становится, в свою очередь, почти не вызывающим возражений, так как даже те исследователи, которые с энтузиазмом выступают в поддержку концепции терапевтического или рабочего альянса, признают, что этот феномен так же несет в себе значения и эволюционную динамику, прояснение которых увеличило бы полноту аналитических обнаружений источников психической жизни пациента.