Читать онлайн «Женская психология». Страница 49

1 Бриффо Р. «Матери» — Лондон, 1927. Том 2, стр. 253: «Половое разделение труда, на котором было основано социальное развитие в первобытных обществах, было отменено великой экономической революцией, вызванной началом земледелия. Женщина, бывшая в положении главного производителя, стала экономически непродуктивной, лишенной собственности и зависимой… Лишь одна экономическая ценность была оставлена за ней — ее пол».

2 Установка по отношению к мужчине–аналитику может быть той же самой. Как вариант, перенос может представлять, временно или постоянно, картину, описанную Фрейдом как «логика лапши и супа». В первом случае аналитик–женщина представляет, преимущественно, мать или сестру (но никоим образом не всегда, и, следовательно, каждая ситуация должна рассматриваться по существу). •Во втором случае хроническая нужда завоевывать мужчину, характерная для этой группы пациенток, направляется на самого психоаналитика.

3 Меня неоднократно потрясало, что, когда бы я ни демонстрировала этим пациенткам их желание быть мужчиной, свободное от любых объектных отношений, они неизменно реагировали наивным недоверием, как если бы я «попрекала» их гомосексуальностью [К. X.]. Перенос — особые отношения, которые возникают между пациентом и аналитиком в процессе терапии, при этом — эти отношения всегда в определенной степени моделируют ранние эмоциональные стереотипы общения, в которых пациент испытывал удовольствие или чувство защищенности, поэтому нередко возникает проекция на аналитика тех инфантильных установок и аффективных желаний пациента, которые испытывались им по отношению к родителям или лицам их заменяющим [М. Р.].

4 Проекция — бессознательная и чаще всего ошибочная уверенность, что субъект общения обладает такими же точно мыслями, желаниями и влечениями или, также бессознательное, наделение его своими собственными чувствами [М.Р.].

5 Сопротивление — один из механизмов психологической защиты, связанный со стремлением не допустить в сознание ранее вытесненные, имеющие бессознательную природу, мысли, желания или влечения. Наиболее ярко проявляется во время психоаналитических сеансов в форме, например, полного отказа от продукции свободных ассоциаций или заявлений, что возникающие ассоциации «абсолютно бессмысленны», «не имеют значения» и т. п. [М. Р. ].

6 В ситуациях аналитика–мужчины такие фантазии являются достаточно обычными и практически всегда требуют специальной работы с переносами [М.Р.].

7 Цензура — структура психики, ответственная за предотвращение перехода на сознательный уровень неприемлемых для личности мыслей или желаний [М.Р.].

8 Табу — запрет, нарушение которого предполагает чаще всего суеверно обусловленное и, следовательно, имеющее индивидуально–психологическую природу, наказание [М. Р.].

9 Подавление — один из механизмов психологической защиты, характеризующий, как правило, «выталкивание» какого–либо психического содержания в подсознание и удержание его там [М. Р.].

10 Создается впечатление, что эта тревога глубочайшим образом связана с мастурбацией, тем не менее пока трудно вынести определенное суждение об этом без точных данных в его поддержку. Во всяком случае, желание иметь детей чрезвычайно сильно у всех таких женщин и в большинстве случаев изначально сильно вытеснено.

11 Длительное воздержание в период половой зрелости, и особенно после 35—40 лет, действительно вредно для обоих полов, и даже более для женщин, нежели для мужчин, так как, если у последних оно может иногда вызывать лишь преждевременное ослабление сексуальной фукнции, то у женщин неудовлетворенная сексуальность нередко становится одним из психофизиологически обусловленных факторов развития различных соматических заболеваний [М. Р.].

12 Эрнст Джонс ввел этот термин для обозначения глубокого страха перед утратой сексуальных стремлений и, соответственно, возможности сексуального удовлетворения. [К. X]. Афанизис (греч.) — исчезнование, превращение в невидимое, уничтожение [М.Р.].

13 Сейчас, в 90–е годы мы реально наблюдаем, что этим полем деятельности нередко становится политика, при этом в нее привносится практически вся упомянутая автором атрибутика отношений как к мужчинам, так и к женщинам [М.Р.].

14 Ход рассуждений здесь, в основном, тот же самый, что и у Райха в его «Ма–зохистском характере» (Intern Zeitsch, 1932), в частности, в той степени, в которой Райх демонстрирует нам мазохистское поведение субъекта в целях достижения в конце удовольствия [К. X.]. Аналогичные тенденции и основы поведения мной наблюдались и у мужчин, у которых беспомощность и неспособность ни к чему была лишь маской страха неуспеха гетеросексуальных отношений и одновременно выражением неосознаваемой установки на получение во что бы то ни стало всеобъемлющей материнской заботы и всепрощающей материнской любви. Как мне представляется, эти, не такие уж редкие, тенденции представляют собой разновидность садомазохизма, в основе которого лежит невротически искаженный способ сексуальной поведенческой адаптации [М. Р.].

По докладу, представленному на заседании Американской Психоаналитической Ассоциации (Вашингтон, 26 декабря 1933 г.)

Интерес к проблеме женского мазохизма распространен далеко за пределами медико–психологических сфер, так как, по крайней мере для тех, кто изучает западную культуру, эта проблема затрагивает сами основы определения места женщины в культуре. Факты, как мне кажется, свидетельствуют, что в нашей культуре мазохистский феномен чаще встречается у женщин, чем у мужчин. Имеются два подхода к объяснению этого наблюдения. Первый — это попытка выяснить, не присущи ли мазохистские тенденции самой женской природе. Второй — оценить роль социальных условий в происхождении существующих между полами различий в частоте мазохистских тенденций. В психоаналитической литературе, судя по работам таких авторов, как Шандор Радо и Хелен Дейч, до сих пор проблема рассматривалась только с точки зрения на женский мазохизм как на психическое последствие анатомической разницы полов. Психоанализ, таким образом, предоставлял свой научный аппарат для поддержки теории исконного родства между мазохизмом и женским организмом. Возможность социальной обусловленности с психоаналитической точки зрения пока еще не рассматривалась. Задача настоящей статьи — попытаться раскрыть соотношение биологических и культуральных факторов в этой проблеме, а также рассмотреть валидность имеющихся на этот счет психоаналитических данных и задаться вопросом, можно ли использовать психоаналитический метод для исследования возможной социальной обусловленности этого явления. Приведем вначале существующие на данный момент психоаналитические представления. Специфическое удовлетворение, которое ищет и находит женщина в половой жизни и в материнстве, носит мазохистский характер. Глубинное содержание ранних сексуальных желаний и фантазий, относящихся к отцу, составляет стремление быть изувеченной, то есть кастрированной им 1. Менструация имеет скрытый смысл переживания мазохистского опыта. В половом акте женщина тайно стремится к насилию и жестокости, или — в психическом плане — к унижению. Процесс деторождения дает ей бессознательное мазохистское удовлетворение, также как и материнские обязанности по отношению к ребенку. Более того, если для мужчины характерны мазохистские фантазии или действия, это является выражением его подсознательного стремления играть роль женщины. Дейч 2 предполагает существование генетического фактора биологической природы, который ведет с неизбежностью к мазо–хистской концепции женской роли. Радо 3 указывает на неизбежное обстоятельство, направляющее сексуальное развитие по мазохистскому руслу. Существует разница мнений лишь в одном: представляют ли особые женские формы мазохизма отклонение в развитии женщины, или являются «нормальной» женской установкой. Предполагается, по крайней мере по умолчанию, что мазохистские наклонности также гораздо чаще встречаются у женщин, чем у мужчин. Такое заключение неизбежно, если придерживаться основной психоаналитической теории, что поведение в жизни в целом строится по образцу сексуального поведения, а оно у женщин считается мазохистским. Поэтому, если большинство женщин или все они — мазохистичны в своем отношении к половой жизни и репродукции, то и во внесексуальных областях мазохисткие тенденции будут у них с неизбежностью проявляться гораздо чаще, чем у мужчин. Такие рассуждения показывают, что оба автора по существу имеют дело с проблемой нормальной женской психологии, а не исключительно с проблемой психопатологии. Радо утверждает, что он рассматривает только патологические явления, но из его теории о происхождении женского мазохизма нельзя не заключить, что половая жизнь подавляющего большинства женщин патологична. Разница между его взглядами и взглядами Дейч, утверждающей, что быть женщиной — значит быть мазохистич–ной, таким образом, скорее теоретическая, чем практическая. Нет надобности подвергать сомнению тот факт, что женщины могут искать и находить мазохистское удовлетворение в мастурбации, менструации, половом акте и деторождении. Никто не спорит, что это бывает. Вопрос в том, как часто это бывает, и почему так происходит. И Дейч, и Радо, занимаясь этой проблемой, полностью игнорируют вопрос о распространенности явления, так как твердо решили — психогенетические факторы так могущественны и вездесущи, что изучать распространенность явления совершенно излишне. Что касается генезиса, оба автора полагают, что поворотный этап в женском развитии наступает, когда девочка осознает, что у нее нет пениса. Предполагается, что шок от этого открытия будет долго на нее действовать. Для такого предположения имеются два источника данных: выявляемое при анализе невротических женщин желание обладать пенисом или фантазии о том, что он когда–то у них был; и наблюдения над маленькими девочками, выражающими желание тоже иметь пенис, когда они обнаруживают, что он есть у мальчиков. Этих наблюдений оказывается достаточно, чтобы построить рабочую гипотезу о том, что маскулинные желания того или иного происхождения играют роль в женской сексуальной жизни, и такая гипотеза может быть использована для объяснения некоторых невротических явлений у женщин. Следует помнить, однако, что эта гипотеза, а не факт, и что она даже как гипотеза не бесспорна. Когда же нам заявляют, что стремление к маску–линности является динамическим фактором первостепенного значения не только у невротичных женщин, но и у любой женщины, независимо от ее индивидуальности и места в культуре, нельзя не заметить, что в поддержку этого заявления данных нет. К сожалению, вследствие ограниченности наших исторических и этнологических сведений, нам почти ничего не известно о психически здоровых женщинах и о женщинах, живущих в различной культурной среде. Таким образом, ввиду отсутствия данных о частоте, обусловленности и удельном весе наблюдаемой реакции девочек на открытие пениса, само предположение о том, что это — поворотный этап в женском развитии, побуждает к размышлениям, но едва ли может служить ключевым звеном в цепочке доказательств. Действительно, почему должна девочка превратиться в мазохистку, когда обнаруживает, что у нее нет пениса? Дейч и Радо доказывают это разным путем. Дейч полагает, что «активно–садистское либидо, до той поры привязанное к клитору, отражается от барьера внутреннего осознания субъектом отсутствия у нее пениса… и отражается чаще всего в регрессивном направлении, к мазохизму». Этот скачок к мазохизму — «часть женской анатомической судьбы». Давайте спросим снова: «А где же факты?». Насколько я вижу, единственным фактом являются садистские фантазии у маленьких детей. Этот факт непосредственно наблюдается при психоанализе невротических детей (на что указывает М. Клейн) и реконструируется при психоанализе взрослых невротиков. Доказательств в пользу всеобщности этих ранних садистских фантазий нет, и итересно, например, присутствуют ли они у девочек американских индейцев и маленьких тробриандок. Однако, даже допуская эту всеобщность, требуется доказать еще три предположения, необходимых для полноты картины: