Читать онлайн «Биология познания». Страница 7

(2) Процесс мышления, как он охарактеризован выше, по необходимости не зависит от языка. То, что это так даже в случае того, что мы называем «абстрактным мышлением», очевидно из наблюдений за человеческими субъектами с расщепленным мозгом. (Gazzaniga, Bogen and Sperry, 1965). Эти наблюдения показывают, что несмотря на то, что у неречевого полушария отсутствует способность к речи, в нем… могут совершаться операции, которые наблюдатель назвал бы абстрактным мышлением, и что «безъязычие» этого полушария означает лишь то, что оно не может порождать дискурс. Рассуждая о понятиях или идеях, мы описываем собственные взаимодействия с репрезентациями своих описаний, а благодаря операциям в языковой области мы мыслим. Трудность возникает вот почему: вместо того, чтобы присмотреться к тому функциональному процессу, благодаря которому описания оказываются возможными, мы рассматриваем мышление через наше описаниев терминах понятий, как если бы мышление было чем-то специфически человеческим и при этом было бы изоморфно представлениям, воплощенным в описаниях.

(1) Языковое поведение является ориентирующим поведением; оно ориентирует ориентируемого в когнитивной области последнего на взаимодействия, которые не зависят от природы самих ориентирующих взаимодействий. Насколько та часть когнитивной области организма, на которую ориентируемый ориентирован подобным образом, не детерминирована генетически, а определяется через взаимодействия, настолько один организм может в принципе ориентировать другой организм на любую часть своей когнитивной области посредством произвольных способов поведения, которые также определяются взаимодействиями. Однако такие консенсуальные ориентирующие взаимодействия возможны только, если области взаимодействий двух организмов в определенной мере можно сравнивать между собой, ибо только в этом случае два организма способны выработать конвенциональную и при этом конкретную систему коммуникативных описаний для ориентации друг друга на ко-оперативные классы взаимодействий, релевантных для. обоих этих организмов.

(2) Чтобы понять, как естественные языки возникли в процессе эволюции, надо выявить такую их фундаментальную биологическую функцию, которая в ходе естественного отбора могла бы их породить. До сих пор такое понимание было невозможно, потому что язык считали денотативной символической системой, предназначенной для передачи информации. Однако если бы биологическая функция языка состояла в передаче информации, то для того, чтобы он мог возникнуть в процессе эволюции, необходимо было бы предварительное существование функции денотации, из которой и могла бы развиться символическая система передачи информации. Но именно функцию денотации и требуется объяснить в первую очередь с точки зрения ее происхождения в процессе эволюции. Напротив, если признать, что язык коннотативен, а не денотативен, и что функция его состоит в том, чтобы ориентировать ориентируемого в его собственной когнитивной области, а не в том, чтобы указывать ему на независимые от него сущности, то очевидно, что усвоенные ориентирующие взаимодействия воплощают в себе функцию неязыкового происхождения, которая в условиях естественного отбора взаимодействий, способных применяться рекурсивно, может порождать в процессе эволюции систему ко-оперативных консенсуальных взаимодействий между организмами, то есть естественнный язык. Конкретные ориентирующие взаимодействия, как и любое другое усвоенное поведение, возникают в результате замены одного типа взаимодействия другим, так что это последнее и оказывается причиной данного поведения; происхождение же ориентирующих взаимодействий совершенно не зависит от степени сложности системы ко-оперативных взаимодействий, возникшей в результате их рекурсивного применения, поскольку оно (происхождение о.в.) обеспечено способностью нервной системы к научению. Ориентирующие взаимодействия, широко распространенные также и у других животных, особенно очевидны у приматов, наблюдая за которыми легко видеть, как слышимое и видимое поведение одного индивида ориентирует других в их когнитивных областях (£ау, 1968), и у дельфинов, которые, по-видимому, выработали богатую и эффективную систему ко-оперативных аудиальных взаимодействий (Lilly, 1967). В соответствии с вышесказанным, я считаю, что усвоенные путем научения ориентирующие взаимодействия вкупе со способом поведения, допускающим независимое рекурсивное расширение такой области взаимодействий организма, как социальная жизнь и/или изготовление и употребление орудий, явились, повидимому, той основой, исходя из которой в процессе эволюции совершался отбор ориентирующего поведения, приведшего у гоминидов к появлению современных языков.

(3) Поведение (функция) зависит от анатомической организации (структуры) живой системы, поэтому анатомию невозможно правомерным образом отделить от поведения: эволюция поведения — это эволюция анатомии, и наоборот: анатомия дает основание для поведения, а значит и для разнообразия последнего; поведение же обеспечивает основу для действия естественного отбора, а значит для преобразования в ходе истории анатомической организации организма. Однако и структура, и функция соотносятся с перспективой, задаваемой взаимодействиями системе и их нельзя рассматривать независимо от условий, определяющих эту систему как единство взаимодействий, ибо то, что в одной перспективе является единством взаимодействий, в другой оказывается лишь компонентом более крупного единства взаимодействий или же представляет собой несколько независимых единств. Процесс эволюции живых систем оказывается детерминистическим процессом неизбежно возрастающей сложности именно благодаря динамике процесса индивидуации как процесса, происходящего во времени, когда при наличии подходящих обстоятельств каждое состояние изменяющейся системы может стать единством взаимодействий. Так, в эволюции языка естественный отбор, действуя на ориентирующее поведение как на функциональное поведение, которое, будучи развито, способствует значительному возрастанию ко-операции между общественными животными, привел к анатомическим изменениям, дающим основу для усложнения ориентирующего поведения и диверсификации взаимодействий, на которые человек может быть ориентирован в своей когнитивной области. Ориентирующее поведение усложнилось в результате усложнения и диверсификации моторного поведения, в первую очередь в результате развития артикуляционных органов (vocalization) и изготовления орудий труда. Взаимодействия, на которые человека можно ориентировать, стали разнообразнее благодаря сопутствующему расширению внутренней проекции мозга на самого себя через посредство новых взаимосвязей между различными участками головного мозга (сравнительно с другими приматами), между участками коры и подкорковыми ядрами (Gеschwind, 1964), а кроме того, возможно, и между различными слоями коры и клеточными системами внутри самой коры головного мозга.

(4) До тех пор, пока язык считается денотативным, на него приходится смотреть как на некое средство для передачи информации, как если бы что-то от одного организма передавалось другому таким образом, что спецификации «отправителя» уменьшали область неопределенности «получателя». Но стоит признать, что язык коннотативен, а не денотативен и что его функция состоит в том, чтобы ориентировать ориентируемого в его когнитивной области, не обращая внимания на когнитивную область ориентирующего, как становится очевидным, что никакой передачи информации через язык не происходит. Выбор того, куда ориентировать свою когнитивную область, совершается самим ориентируемым в результате независимой внутренней операции над собственным состоянием. «Сообщение» является причиной выбора, однако произведенная им ориентация не зависит от того, какие репрезентации заключает в себе это «сообщение» для самого ориентирующего. Строго говоря, никакой передачи мысли между говорящим и его слушателем не происходит. Слушатель сам создает информацию, уменьшая неопределенность путем взаимодействий в собственной когнитивной области. Консенсус возникает лишь благодаря ко-оперативным взаимодействиям, в которых результирующее поведение каждого из организмов служит поддержанию их обоих. Наблюдатель, созерцающий коммуникативное взаимодействие между двумя организмами, уже выработавшими некую консенсуальную лингвистическую область, может описывать это взаимодействие как денотативное. Ему кажется, что сообщение (знак) является денотатом объекта, который Описывается (специфицируется) поведением ориентируемого, и что поведение ориентируемого детерминировано этим сообщением. Но поскольку исход взаимодействия детерминирован в когнитивной области ориентируемого независимо от того, какой смысл имеет это сообщение в когнитивной области ориентирующего, постольку денотативная функция сообщения принадлежит лишь когнитивной области наблюдателя и никак не определяет действительной эффективности коммуникативного взаимодействия. Ко-оперативное поведение, которое может развиваться из этих коммуникативных взаимодействий, является вторичным процессом, не зависящим от действительной эффективности последних. И если в обыденных рассуждениях разговоры о передаче информации, по-видимому, вполне обычны, то лишь потому, что говорящий молчаливо полагает, будто его слушатель тождествен ему, а значит и когнитивная область последнего тождественна его собственной когнитивной области (чего никогда не случается), и искренне удивляется, когда возникает то или иное «недоразумение». Такой подход оправдан для систем коммуникации, созданных человеком, в которых разработчик явно или неявно исходит из представления о тождественности отправителя и получателя, так что сообщение, если только оно не искажено в процессе передачи, на приеме неизбежно отбирает то же множество состояний, которое репрезентировано им в исходном пункте. В отношении естественных языков такой подход не оправдан.