Читать онлайн «Я прав - вы заблуждаетесь». Страница 60

Случается, что у руля оказываются индивидуумы с навыками лидера и видением будущего. Общественное мнение способно генерировать давление в пользу перемен, которому политики не осмеливаются сопротивляться. Случаются, наконец, кризисы, с которыми необходимо иметь дело. Так что перемены действительно происходят. Но они скорее происходят вопреки демократии, а не благодаря ей. Бывает, что все случается очень разумным образом, при условии, конечно, что имеет место приток энергии для осуществления перемен.

Возможно, однажды мы разделим демократию на две функциональные части: присяжных и руководителей. Присяжные будут оберегать ценности и предпочтения электората и судить о качестве и соответствии предлагаемого руководителями. Последними же будут являться квалифицированные люди, избранные на основе умения предлагать конструктивные идеи и изменения, которые далеко не всегда могут генерироваться чисто представительным органом.

В большинстве стран наблюдается сближение политических взглядов. Лейбористское правительство Австралии и президент-социалист во Франции своим поведением очень напоминают консерваторов. Рано или поздно человек понимает, что разумные вещи предлагаются и делаются вне зависимости от того, какая партия находится у власти. Может иметь место некоторая разница в том, как выделяются средства на различные социально-экономические нужды (здравоохранение, образование, оборона и так далее), но различия в политических платформах, всегда преувеличиваемые прессой для подогревания интереса публики к политике, на самом деле весьма надуманны.

В Амстердаме есть известная улица, на которой представительницы древнейшей профессии завлекают клиентов прямо из окон своих квартир. Говорят, проституция запрещена в Голландии, однако налоговая служба облагает девиц условно начисленным подоходным налогом на основе оценки их возможных заработков.

Слово «прагматизм» получило негативный оттенок, поскольку кажется нам противоположностью слову «принципиальный», то есть «беспринципный», в связи с чем мы получаем проблему дихотомии, рассмотренную мною ранее в этой книге. Прагматизм не означает отсутствие принципов, но может означать всего лишь их гибкое применение. Прагматизм также может значить отказ от непрактичных действий, к которым нас толкают жесткие принципы.

Хотя всякое правительство и учреждение гораздо более прагматичны, чем они готовы за собой признать, нам не нравится концепция прагматизма. С одной стороны, он подразумевает уклонение от общепринятого, «все дозволено» и анархию. С другой стороны, он предполагает обход правил, своекорыстное поведение и коррумпированность.

Имеется целый ряд возможных подходов к решению данной дилеммы. Один из них состоит в значительном увеличении числа имеющихся принципов. Если у нас будет более широкий диапазон принципов, может оказаться, что один из них способен преобладать над другим. Например, один базовый принцип может настраивать нас на развязывание войны, а согласно другому принципу — осторожного действия — нам следовало бы воздержаться. Принцип свободы самовыражения (отсутствия цензуры) может быть уточнен определенным тарифом, накладываемым на свободу самовыражения (например, налог в размере 5000 долларов за каждый труп на телеэкране). Уже существует и используется принцип ответственности, который при умелой постановке дела способен справиться с той же задачей.

Принцип справедливости может требовать, чтобы квартирный вор, признанный виновным в преступлении, получал срок, сравнимый с полученным другим вором, осужденным за такое же преступление. Новый принцип мог бы учитывать частоту совершения данного преступления. Если статистика показывает, что в этом месяце (или году) было зафиксировано гораздо больше квартирных краж, чем в прошлом месяце (году), срок должен быть гораздо длиннее. Это может показаться странным, но должен ли закон служить контрактом с преступником (в том смысле, что последнему «предоставляется» определенный срок в обмен за «предоставление» определенного преступления)?

Прагматичным могло бы быть назначение отбывшим внушительный срок заключенным определенной пенсии после освобождения, чтобы лишить их стимула вновь вставать на преступный путь, ведь статистика свидетельствует, что среди бывших заключенных очень много рецидивистов. Наши принципы в норме заставили бы нас с ужасом отшатнуться от такого поощрения греха. Так что же это за принципы? О чем идет речь? О наказании за преступление или о снижении преступности в обществе?

Следует ли нам иметь свободные принципы, которых нужно придерживаться очень строго, или строгие принципы, которых можно придерживаться с определенной степенью свободы? Честность — это строгий принцип, который мы применяем достаточно произвольно, особенно в отношении частичного восприятия в политике и прессе.

Есть еще один важный момент. Должно ли наше мышление быть движимым нашими принципами, или оно должно пребывать в согласии с нашими принципами?

Это две разные вещи, поскольку восприятие в обоих случаях разное. Начиная с принципа, мы способны воспринимать ситуацию только через призму данного принципа. Обращаясь к принципу после обдумывания ситуации, мы имеем шанс получить более широкое ее восприятие.

Следует ли нам быть прагматичными и в то же время заявлять, что мы руководствуемся принципами?

Закон — это вопрос принципов. Там, где закон кодифицирован (как во Франции), интерпретации позволяют определить принципы, применимые к каждому конкретному делу. В случае же законодательства, которое развивается вместе с новыми делами и новыми принципами (как в Великобритании и США), имеются органы вроде Верховного суда США, которые принимают решения по поводу принципов, например: является ли смертная казнь «жестоким и необычным наказанием»? Некоторые принципы носят общий характер, тогда как другие применимы только в отношении очень специфических обстоятельств. Определение невменяемости в уголовном праве, очевидно, является общим принципом (невменяемый человек не отвечает за свои поступки), но на практике сводится к подробному анализу обстоятельств (является ли человек, подвергнутый «промыванию мозгов» или находящийся в состоянии гипноза, невменяемым?).

Принципы нуждаются в использовании. Они существуют только тогда, когда мы говорим о них, верим в них и принимаем решения (даже непопулярные) с их помощью. Против жестких рамок и удобств, предоставляемых принципами, прагматизму как будто бы и нечего предложить. Мы можем, однако, ввести концепцию «подходит нечто чему-либо или нет», являющуюся сугубо зависящей от обстоятельств. Действие «подходит» обстоятельствам либо же нет.

Убивать невинных людей — это неправильно. Безумный человек невинен, коль скоро он не отвечает за свои поступки. Если бы безумный человек угрожал жизни других людей (грозился бы, к примеру, взорвать самолет), обоснованным ли поступком было бы убить этого человека? Ответ был бы тот же, что дают в случае самообороны, что само по себе является примером прагматического перекраивания базового принципа.

Важный момент здесь тот, что если мы определяем прагматизм как действие, которое «умещается в рамки» обстоятельств, тогда общепринятые принципы также являются частью обстоятельств. Речь, стало быть, идет не об обстоятельствах или принципах, а об обстоятельствах, включающих в себя принципы.

Философы Уильям Джемс и Джон Дьюи были выдающимися американскими теоретиками прагматизма. Однако мы никогда по-настоящему не исследовали вопросы его практического применения из страха, что это может привести к потере высоко ценимого нами ощущения моральной правоты.

Бюрократия возникает, когда люди, собравшиеся вместе ради достижения какой-то цели и составившие некую организацию, меняют данную цель ради того, чтобы увековечить свою организацию.

Бюрократия — это классический случай лудекии. Игра, в которую играют все, постепенно набирает силу, а затем и процветает; характерными чертами ее являются стремление избежать любого риска, перекладывание ответственности, внутренние политические распри, создание каналов связей и так далее. Это ничем не отличается от лудекии (да и ничем не хуже ее), практикуемой в любой другой сфере человеческой деятельности.

Цель бюрократии в том, чтобы избегать ошибок. Хорошая работа бюрократической машины принимается как нечто само собой разумеющееся и редко замечается. Ошибки — вот где основная мишень для критики. Одна ошибка способна испортить жизнь бюрократу до конца его карьеры. В отличие от мира частного предпринимательства, где за ошибкой может следовать успех, здесь нет спасения. Существует много бизнесменов, которые теряли и приобретали состояния с циклической регулярностью.