Читать онлайн «История психологии». Страница 81

Хотя Фрейд избегал активного участия в политике, она была ему небезразлична; он относился с иронией к демократии масс, считая, что масса всегда хочет лидера. Какими бы ни были его взгляды, в 1920-е гг. — как раз после провала революционного движения в Центральной Европе — его работы способствовали переоценке марксистской теории и принципа исторического детерминизма. Макс Хоркхаймер (Max Horkheimer, 1895–1973) собрал во Франкфуртском университете группу социальных теоретиков, интересующихся психоанализом, впоследствии известную как Франкфуртская школа; в нее входили Адорно и Герберт Маркузе (Herbert Marcuse, 1898–1979). Ее участники находились в контакте с социалистами-аналитиками в Берлине — такими как Зигфрид Бернфельд (Siegfried Bemfeld, 1892–1953) и Фромм. Их взгляды были сопоставимы со взглядами Райха, хотя выражались в более сдержанной форме. У Фрейда они нашли способ связать материальные условия, социальную структуру и индивидуальную психологическую идентичность. Они утверждали, что предыдущие марксисты не приняли во внимание, что разным социальным группам присуща разная психологическая конституция. Следовательно, они не поняли, как политическая власть, опосредуемая влиянием семьи и класса, воспроизводится в интернализованных установках индивида. Фрейдовская теория культуры описывала сублимацию либидо как необходимое условие цивилизованного существования. Напротив, «левые фрейдисты» утверждали, что сублимация, в чем бы она ни заключалась, — это политический процесс, который закрепляет существующие структуры власти внутри личности. Эти радикальные выводы были отодвинуты в сторону событиями 1930-х гг., но к ним снова обратились в 1960-е гг., что воплотилось в лозунге: «личное — это политическое».

Наиболее резкие заявления о влиянии социальной структуры на структуру индивидуальной психики исходили от феминистских критиков Фрейда. Вопросам о женской сексуальности, в противоположность мужской, и о положении в семье ребенка женского пола тот уделил лишь ограниченное внимание и сделал это довольно поздно. Он не вышел за пределы обычных для того времени мужских рассуждений о сексуальности, приняв в качестве нормы мужчину. Женское он характеризовал через чувство неполноценности, якобы возникающее, когда девочка осознает отсутствие у нее пениса: «открытие своей кастрации является поворотным пунктом в развитии девочки» [28, с. 379]. С наступлением зрелости, заявлял он, фокус женской сексуальности перемещается к вагине и, когда женщина желает и рождает ребенка (особенно если это мальчик), она получает удовлетворение от замены того, чего у нее нет. Уже в 1920-е гг. Хорни и Дойч давали более содержательные, позитивные определения фемининности и материнства. Позднее радикальные критики следовали примеру Симоны де Бовуар (Simone de Beauvoir, 1908–1986), которая в 1949 г. писала, что для авторов мужского пола мужчина — «Субъект, он — Абсолют, она — Другой»; в этой точке зрения заключалась суть феминистской критики [3, с. 28]. Это положило начало решительному отрицанию мужского описания сексуальности по Фрейду. На этом фоне может показаться парадоксальным, что в период между двумя войнами и после практика психоанализа дала женщинам широкие возможности для участия, и что их вклад был весомым. Фрейд привлекал к себе блестящих женщин — таких как Андреас-Саломе — и получал удовольствие от их общества; впрочем, его жена Марта старалась, чтобы их теории не проникли через двери детской. Его врачебный кабинет сообщил ему много женских секретов, хотя существует мнение, что пациентки отвечали ему по-особому, как мужчине, что подкрепляло его представления о различии полов. Он был далек от ясного понимания предмета, когда говорил, что «половая жизнь взрослой женщины представляет для психологии “темный материк” — как темная, еще не изученная Африка» [77, с. 212]. Обсуждение положения женщин в обществе — не считая некоторых знатных дам — оставляло его равнодушным. И все же позднее некоторые феминистки нашли в психоаналитических работах способ объяснить женщинам, через понятие гендера, как социальная власть воспроизводится в психике и теле индивида.

Клинические исследования Фрейда привели к созданию им теории детства, и многие учителя и детские психологи считали нужным пройти обучение психоанализу или, по крайней мере, использовать его идеи. Психоанализ казался мощным средством понимания истинной природы ребенка, определения роли родительского воспитания и борьбы с иррациональным поведением проблемных детей. Поскольку Вена была очагом педагогических экспериментов, между преподаванием, психологией и анализом установились взаимосвязи. Детский анализ требовал новых техник, поскольку беседу во время сеансов, на которой было завязано все остальное, нужно было адаптировать к особенностям несовершенной, по мнению Анны Фрейд, детской речи. Анна Фрейд (Anna Freud, 1895–1982) стала авторитетом в этой области — благодаря ее уникальному личному положению и тому, что ей удалось разработать инновационные методы работы с детьми и развить теорию защит, опубликованную в книге «Я и механизмы защиты» (Das Ich und die Abwehrmechanismen, 1936). Переехав с отцом в Лондон, она продолжила работу и, в частности, заботилась о детях — жертвах немецкой блиц-атаки на Лондон (массовой бомбежки).

Когда семья Фрейда прибыла в Лондон в 1938 г., их встретило небольшое, но процветающее аналитическое сообщество во главе с Джонсом, членом комитета Фрейда. Как и в Вене, здесь были тесные связи с системами образования и охраны детства: подготовку на аналитика, к примеру, прошла Сьюзан Айзекс, возглавлявшая кафедру развития ребенка в Институте образования (см.

главу 5). Существовала и независимая теория детского развития, предложенная в Лондоне Мелани Кляйн (Melanie Klein, 1882–1960), делавшей акцент на роли матери. Она пошла дальше Анны Фрейд и ее отца, начав анализировать младенцев, и использовала наблюдение за игрой для интерпретации того, как дети относятся к объектам их мира. Она решила, что анализ отношения ребенка к еде — это лучший путь к пониманию первых месяцев развития. Ее интерпретации основывались на теории о том, что младенцы в первые недели и месяцы жизни устанавливают связь между своей потребностью в еде и объектом — материнской грудью, которая удовлетворяет или не удовлетворяет эту потребность. Этот первичный контакт, утверждала она, является прототипом всех дальнейших отношений. Переживаемая на этой стадии сильная любовь или ненависть задает бессознательные модели, или образцы, которые ребенок по мере взросления проецирует на все виды взаимоотношений. «Анализ очень маленьких детей научил меня тому, что не существует никакого инстинктивного стремления, тревожащей ситуации, психического процесса, который бы не включал в себя объекты, внешние или внутренние; иными словами, объектные отношения являются центром эмоциональной жизни» [цит. по: 170, с. 48]. Во время Второй мировой войны последователи Анны Фрейд вступили в длительную и ожесточенную дискуссию о подготовке аналитиков с последователями Кляйн, и это определило будущее психоанализа в Великобритании. Итогом стало разделение на ортодоксальную школу Фрейда, коллектив Кляйн и независимую группу. Последователи Кляйн и независимые аналитики — такие как Дональд Винникотт (Donald W.Winnicott, 1896–1971) и Рональд Фэйрберн (W.Ronald D.Fairbairn, 1899–1964) — стали известны как теоретики объектных отношений. Майкл Балинт (Michael Balint, 1896–1970) и Джон Боулби (John Bowlby, 1907–1990), делавшие акцент на материнской роли, работали в Тэвистокской клинике, и поэтому психоанализ был частично интегрирован в государственную систему охраны детства. Благодаря деятельности этой клиники психоаналитические идеи широко распространились среди людей, занятых в социальном управлении, социальной работе и помогающих профессиях. Фокус теоретиков объектных отношений на материнстве и на том, как устанавливается ранняя связь между матерью и ребенком — фактически, между грудью и ребенком, привел к созданию особой теории личности и включил психоанализ в контекст возникших после войны общих надежд на то, что меры по улучшению социального обеспечения позволят построить цивилизованное общество.

Приход к власти нацистов имел тяжелые последствия для психоаналитического сообщества. Фрейд и многие его последователи были евреями, по понятиям нацистов, и поэтому психоаналитическое изображение негативных сторон человеческой натуры было легко заклеймить как «еврейскую науку». Очень многим немецким, австрийским и венгерским аналитикам пришлось эмигрировать, в основном в США; они привезли с собой интерпретацию общественной жизни с психологической точки зрения. Однако и во владениях Третьего рейха психоанализ не исчез. Двоюродный брат фельдмаршала Геринга Матиас Генрих Геринг (Matthias Heinrich Goring, 1875–1945) возглавлял Немецкий институт психологических исследований и психотерапии в Берлине, переименованный в институт Геринга, и предлагал представителям партийной элиты услуги по психологическому консультированию. В этой дикой ситуации аналитик пытался переформулировать созданные для терапии неврозов понятия так, чтобы они подошли для работы с героями, остававшимися в Берлине во время войны.