Читать онлайн «Как любовь формирует мозг ребенка?». Страница 22

Однако, пока мы говорим о высоком кортизоле и его влиянии на нашу жизнь, мне хотелось бы обратить внимание на еще один аспект этой истории. У некоторых людей обнаруживается необычно низкий базовый уровень кортизола, что также связано с разного рода болезнями. Этот феномен низкого кортизола до сих пор остается чем-то загадочным. Он еще не до конца понят и изучен, но, как оказалось, встречается много чаще, чем предполагали исследователи (Гуннар и Васкес, 2001). Достаточно очевидно, что ребенок будет реагировать на стресс высоким уровнем кортизола. Так почему же у некоторых людей постоянно очень низкий базовый уровень кортизола? С одной стороны, если организм сталкивается с высоким уровнем кортизола на протяжении долгого периода времени, он со временем начнет реагировать закрытием рецепторов кортизола. Этот процесс известен как «отрицательная обратная связь». Физиологический механизм этого феномена еще не до конца понятен, но исследователи полагают, что это один из способов реагирования организма на продолжительный выброс кортизола (Хейм и др., 2000).

Переключение на режим низкого кортизола, похоже, является одним из механизмов защиты. Это попытка отключиться от болезненных чувств путем их игнорирования, замыкания в себе и отрицания болезненного опыта (Мейсон и др., 2001); лучше вообще ничего не чувствовать, чем иметь дело с болезненным опытом достаточно долгий период времени. Но эта (бессознательная) стратегия может привести к состоянию эмоционального оцепенения и, возможно, временной потери контроля над сознанием (Флек и др., 2000), что может заставить человека почувствовать опустошение, отчуждение по отношению к другим людям. Дети в таком состоянии идут по пути пассивного копирования, которое делает их менее способными реагировать, когда это требуется. Например, в одном исследовании в детском саду дети с низким базовым уровнем кортизола не реагировали на крайне напряженный и стрессовый день повышением кортизола (Деттлинг и др., 1999). Каким-то способом такие дети научаются не замечать воздействия болезненных или стрессовых происшествий, доходя даже до полного отключения своего механизма реагирования на стресс. К сожалению, это может привести и к полному отключению чувств вообще. Эти дети также мало реагируют и на счастливые события, хотя они научаются нацеплять на себя маску притворного счастья (Чицетти, 1994).

Низкий кортизол часто связывают с неудовлетворительным качеством жизни, частым эмоциональным (а также и физическим) насилием и пренебрежением. Однако для этого явления временные рамки также могут быть критическими. Возраст, в котором ребенок получает такой опыт, может быть решающим в формировании феномена низкого кортизола. Недавние опыты Андреа Деттлинг с мартышками (которые, как и мы, являются приматами) показали, что только у тех особей, которые в самом раннем возрасте разлучались с матерями (на время до двух часов в день), сформировался низкий базовый уровень кортизола. А их братья и сестры из того же помета, а также те особи, которых отлучали от матери в возрасте, когда они уже были частично независимы, такого низкого базового уровня не сформировали (Деттлинг и др., 2002). Исследователи продолжают уточнять обстоятельства и возраст, к которым восходит феномен низкого кортизола, но похоже, что именно пренебрежение ребенком и лишения разного рода в самом раннем возрасте играют ключевую роль.

Определенно, здесь могут быть пересечения с привязанностью избегающего типа, хотя явных доказательств тому пока нет. Дети склонны к формированию избегающего стиля при построении отношений с другими людьми, когда они чувствуют негативные настроения по отношению к ним, которые могут перерасти во враждебность и излишнюю критичность, или при назойливом стиле родительства, при котором не проявляется должного уважения к их границам. Со своей стороны дети чувствуют злость, хотя они живут в семейной культуре, которая не выносит такого самовыражения со стороны детей, поэтому они чувствуют необходимость в подавлении своих чувств. К сожалению, подавление чувств не заставляет их испариться; в реальности возбуждение может от такого подавления только усилиться (Гросс и Левинсон, 1993). Именно по этой причине подавленные чувства порой прорываются — непредсказуемо и неконтролируемо. Подавленная агрессия может затаиться до относительно безопасного момента для ее выражения, и затем срабатывает спусковой крючок. У детей такое высвобождение эмоций происходит чаще с ровесниками, чем с родителями, несмотря на то, что именно последние в первую очередь вызывают негативные эмоции.

Может показаться парадоксальным, что именно те дети, которые демонстрируют наиболее деструктивное поведение, в наибольшей степени пытаются подавить собственные чувства. Так, наиболее агрессивные мальчики в школе — это не те, у кого зашкаливают гормоны стресса, а те, у кого наблюдается их низкий базовый уровень. Их гнев кипит в них на медленном огне, прямо под поверхностью, возможно, они даже не отдают себе в этом отчета. Вероятно, корни его уходят в самое раннее детство, когда ребенком пренебрегали, когда он постоянно чувствовал враждебность, что и повлияло на формирование его системы реагирования на стресс. В одном важном исследовании (Мак- Бернетт и др., 2000) было обнаружено, что чем раньше проявляется антисоциальное поведение у мальчиков, тем больше вероятность обнаружить, что их уровень кортизола является очень низким. Это позволяет предположить, что те маленькие террористы, которые обижают других в детском саду или в начальной школе, стали такими потому, что им уже пришлось выработать стратегию выживания, чтобы справиться с эмоциональным насилием и пренебрежением ими. Хотя они могут показаться такими «крутыми» или сильными по причине того, что они не очень внимательны к чувствам других и не заботятся ни о ком, нельзя сказать, что у них нет чувств, просто эти чувства подавлены.

Дети, которые начинают демонстрировать первые признаки агрессии в раннем возрасте, физиологически отличаются от тех мальчиков, которые становятся агрессивными подростками. Эти более взрослые бунтари, которые ведут себя антисоциально в подростковом возрасте, но не вели себя так в младшем возрасте, лучше понимают свои тонкие чувства и способны выразить свое беспокойство и тревоги. Их высокий кортизол свидетельствует о том, что эти подростки ведут себя плохо в ответ (возможно, временно) скорее на стрессы взросления, чем на более ранний неблагополучный опыт.

При этом важно отметить, что те люди, чьи системы отклика на стресс адаптировались к нему в раннем возрасте низким защитным уровнем кортизола, подвержены множеству болезней. В частности, существует сильная связь между низким кортизолом и посттравматическим стрессовым расстройством, о котором мы будем говорить в следующих главах. Люди с низким кортизолом также могут быть склонны к психосоматическим расстройствам, таким как синдром хронической усталости, астма, аллергия, артрит, и сезонным депрессиям (Хейм и др., 2000). Низкий кортизол также связывают с общим недостатком положительных чувств и эмоций в жизни. Несмотря на то что это расстройство не влечет постоянного плохого самочувствия, как это бывает при депрессии, оно может привести к общему ощущению безрадостной в эмоциональном смысле жизни. Эго наводит на мысль об особом типе эмоциональной жизни, который получил название «алекситимия» — сложность в выражении эмоций словами. И в самом деле, один из ученых обнаружил сниженный уровень кортизола у больных алекситимией (Генри и др., 1992; Генри, 1993).

Этот психологический тип был выявлен при работе с пациентами, страдавшими от классических психосоматических расстройств, таких как астма, артрит, язвенный колит (Немайа и Сифнеос, 1970), но в дальнейшем он нашел подтверждение для гораздо более широкого спектра болезней. Сложности в назывании и проговаривают чувств восходят, возможно, к самой ранней коммуникации между родителем и ребенком. Если мать не учит ребенка облекать в слова телесные ощущения, он, вероятно, не обретает навык организовывать свои чувства и ощущения и управлять различного рода напряжением ментально, не обращаясь к помощи других. Действительно, специалисты, работающие с пациентами, страдающими от психосоматических заболеваний, обнаружили, что они склонны к сильной зависимости от одного или нескольких людей (но небольшого их числа), когда же эти ключевые отношения, которые помогают им в регуляции, заканчиваются или становятся менее тесными, они заболевают (Тейлор и др., 1997). Об этом мы также поговорим во второй части книги.

Мне бы хотелось все-таки предостеречь от разделения людей на тех, у кого кортизол низкий, и тех, у кого он высокий, так как это все-таки не раз и на всегда зафиксированные состояния. Скорее если у человека высокий уровень кортизола, то он в настоящее время активным образом борется со стрессом, в то время как человек с низким кортизолом в балансе между «психологическими механизмами возбуждения и антивозбуждения» (Мейсон и др., 2001) склоняется к заилите от потрясения стрессом. Такой взгляд на вопрос поможет сохранить здравый смысл при прочтении современных изысканий в исследовательской литературе, например при указании, что у некоторых детей, переживших сексуальное насилие, высокий уровень кортизола, а у некоторых — низкий. Если Мейсон и его коллеги правы, между этими двумя типами реагирования может быть гораздо больше общего, хотя каждый из них возникает в ответ на свой набор сложных обстоятельств жизни.