Читать онлайн «Тень мечей». Страница 28

Джон поднял голову и встретился с внимательным взглядом брата. Ричарду показалось или он увидел недоверие в глазах брата?

— Я соберу лордов, — ответил Джон ровным голосом, в котором не было и намека на истинные мысли. — Вместе мы вырвем у сарацин Священный город. — Он немного помолчал и добавил: — Ради памяти отца.

Ричард почувствовал, как по спине пробежал холодок. Его брат слишком легко согласился. Ричард готовился к яростному сопротивлению, а Джон сдался даже без ссоры. Как будто каким-то немыслимым образом события развивались на руку Джону. Эта неожиданная мысль неприятно царапнула Ричарда. Что-то в темных глазах брата напугало нового короля, словно он смотрел в глаза волку, терпеливо ожидавшему, когда жертва попадется в давно расставленные силки. Ричард отогнал тревожные мысли и взглянул на тело Генриха. Этот поход станет самой большой местью отцу. Вести войну от имени человека, который всю жизнь выступал против войны. В конце концов, есть в мире справедливость и романтика.

— Да. Ради памяти отца, — произнес король Англии.

Несмотря на первоначальную неприязнь к Иерусалиму, Священный город начал привлекать Мириам. Неожиданный поворот, учитывая, что одно ее появление при дворе вызвало скандал и кучу сплетен. Демонстрация характера в зале правосудия стоила Мириам многих дней нравоучений из уст тети и дяди. Тетушка была просто-таки возмущена ее совершенно неподобающим поведением в присутствии султана. В обмене остротами с султаном так и сквозил сексуальный подтекст; Ревекке даже почудилось, что она лицезрит одну из уличных постановок в Каире — там каждую весну ставили вульгарные сказки о Шахерезаде. Подобное поведение допустимо и нормально для обычной уличной девки, продающей себя на рынке за несколько динаров, и не пристало для девушки из приличной и, более того, почитаемой еврейской семьи. Совершенно не пристало.

Маймонид был менее едким в своих сравнениях, говорил по сути. Она в городе недавно, а жизнь при дворе может быть очень опасна для тех, кто не знает границ дозволенного. Особенно это касается красивой женщины, которая явно вызвала у султана интерес. Интриги в гареме намного изощреннее — и опаснее, — чем открытая вражда между мужчинами. На поле боя, предупреждал раввин, ты, по крайней мере, знаешь собственного врага в лицо. В гареме враги прячутся за масками, и враги эти обычно более жестоки.

Мириам приняла предупреждения дяди близко к сердцу. Большую часть жизни она провела одна, именно по этой причине изо всех сил избегая женской компании. Лишенные видимой власти, женщины были вынуждены затевать безжалостные игры разума, чтобы установить собственное незримое господство. Необычная красота Мириам тут же сделала ее центром внимания, равно как и вызвала жгучую зависть среди ее родственниц. Мириам быстро поняла, что мало кому из женщин можно доверять, и, насколько это возможно, предпочитала компанию мужчин. Подобное общение было редкостью, поскольку и в иудейском, и в мусульманском обществе царило неравенство женщин и мужчин. Несмотря на то что Мириам удалось совершить несколько прогулок под луной с поклонниками и испытать чудесное блаженство в объятиях ненасытных любовников, жизнь казалась ей пресной. Ни один из мужчин не тронул ее ум, а это она ценила намного больше плотских утех. Поэтому Мириам находила утешение в компании дядиных книг и в одиночестве черпала знания.

Именно тяга к познанию привела ее сегодня, в пятницу, на старые улочки иерусалимского базара, куда она пришла в сопровождении молодого дворцового стража. Маймонид настоял на том, чтобы ее сопровождал один из стражников султана, если ей вдруг взбредет в голову покинуть вновь отстроенный еврейский квартал, в котором они жили. Мириам нехотя согласилась на провожатого, но отказалась исполнить дядюшкину просьбу и надеть, выходя на улицу, паранджу. Она наденет строгий египетский хиджаб[39] — на большее не согласна.

Осматриваясь по сторонам, Мириам поняла, насколько глупа была ее гордыня. Девушка никогда еще не ловила на себе стольких докучливых взглядов, как сейчас, пока она шла по базару. Зеленоглазая еврейка в модном египетском одеянии была для Иерусалима в диковинку, и вскоре пристальное внимание надоело. Мириам видела неприятных мужчин, желавших с ней заговорить, но присутствие ее телохранителя Захира останавливало их. Курдский воин со светло-каштановыми волосами и стальными мышцами, казалось, так и горел желанием подраться, и Мириам заметила, что он редко убирает руку с рукояти ятагана. Только этого ей и не хватало — нервного героя, из-за которого убьют их обоих.

Однако когда она перестала обращать внимание на пялящихся людей, прогулка по Иерусалиму стала приносить удовольствие. Ярко светило солнце, да и экскременты не так воняли. Главный базар оказался значительно меньше, чем в Каире, но чего здесь только не было! Шаткие прилавки (некоторые выглядели так, как будто стояли тут с незапамятных времен, еще до завоевания крестоносцев) изобиловали всевозможными фруктами и сластями. Женщины в парандже запальчиво торговались со скучающими продавцами, выбирая айву и изюм необычного цвета, золотистого и свекольного, равно как и привезенные из Индии бананы, апельсины, яблоки, сыр и кедровые орехи, поражающие своим бесконечным разнообразием. Мириам отведала меда местных пчел и была удивлена необычайно насыщенным и дурманящим вкусом.

Франки поддерживали торговые отношения со своей родной Европой, и Мириам обнаружила, что некоторые из европейских товаров до сих пор в продаже. Особенно ее заинтересовали французская керамика и итальянские украшения. И не потому, что изделия неверных были утонченнее тех, что изготавливались в халифате. Но даже по их бесхитростному рисунку она заметила, что среди варваров начинают появляться зачатки культуры. Возможно, столетие соприкосновения с восточной цивилизацией наконец послужило катализатором развития закостеневшей Европы. Так размышляла Мириам, хотя не надеялась, что сама доживет до рассвета европейской культуры.

Мириам больше интересовали прилавки с книгами, чем с безделушками. Захир покорно ждал, пока она заходила в разные магазинчики и перелистывала пыльные манускрипты, разворачивала свитки на арабском, греческом и французском. Мириам было немного жаль этого молодого стража — сама она владела несколькими языками, но сильно сомневалась, что Захир может читать хотя бы на родном. Она видела, как он взял какой-то тяжелый том и задумчиво кивал, перелистывая страницы, понятия не имея, что держит книгу вверх тормашками.