Читать онлайн «Психология личности». Страница 5

Ульман, Уинборн, Уинтер и Шехтер (Uleman, Winborne, Winter, & Shechter, 1986) исследовали связь между содержанием спонтанных выводов и индивидуальными различиями в авторитарных представлениях (Adorno, Frenkel-Brunswick, Levinson, & Sanford, 1950), подразумевающих осуждение людей, которые нарушают моральный кодекс и восприятие окружающих с точки зрения власти и жесткости. При использовании метода подсказки в том случае, когда подсказки представляли собой интерпретационные тенденции сильно и слабо выраженного авторитаризма, у испытуемых с сильно/слабо выраженными авторитарными представлениями (Christie, 1991) уровень воспроизведения различался.

Зелли с коллегами (Zelli, Cervone, & Huesmann, 1996; Zelli, Huesman, & Cervone, 1995) исследовали связи между индивидуальными различиями в опыте воздействия агрессии и спонтанными выводами о личностных чертах. Постоянно переживаемая агрессия, рассуждали они, должна формировать весьма доступные когнитивные структуры, предрасполагающие человека спонтанно интерпретировать неопределенные действия как враждебные. Эта категоризация действий должна соответственно отражаться в выводах о личностных чертах действующего лица (Jones & Davis, 1965; Gilbert, 1989; Trope, 1986). Зелли с сотрудниками предположили, что эти тенденции в выводах будут более очевидны, если испытуемый будет делать социальные выводы спонтанно, а не сознательно обдумывать поведение персонажа, поскольку обдумывание может привести к корректировке исходных выводов, которая нивелирует спонтанно проявившиеся индивидуальные различия. Студентов колледжа, сообщивших о редком/частом столкновении с агрессией, просили прочесть предложения, которые можно было интерпретировать либо как враждебные, либо как невраждебные. Например, в предложении «Полицейский оттолкнул Дэйва в сторону» действия полицейского можно интерпретировать как агрессию либо как проявление бдительности перед лицом опасности. В условиях, когда выводы делались спонтанно, испытуемые просто пытались воспроизвести предложенные фразы. При условиях же, когда выводы обдумывались, испытуемые вспоминали предложения, рассуждая, почему персонаж поступил именно так, а не иначе. Затем испытуемые пытались вспомнить предложения, получив враждебную или невраждебную подсказку. В ситуации обдумывания выводов враждебные и невраждебные подсказки оказались примерно одинаково эффективными у группы с высоким и с низким уровнем агрессии. В ситуации же спонтанных выводов враждебные подсказки лучше помогали агрессивным испытуемым (Zelli et al., 1996). Из этого следует, что агрессивные лица спонтанно делали вывод о том, что неопределенные действия были агрессивными (см. также Zelli et al., 1995). Просьбы поразмышлять о ситуации побудили испытуемых рассмотреть альтернативные интерпретации поведения персонажа. Таким образом, содержание спонтанно сделанных выводов давало более достоверную информацию о скрытых индивидуальных различиях.

Подобные результаты (Zelli et al., 1995; 1996) иллюстрируют существенное влияние легко доступных знаний. Полученный ранее опыт может повлиять на социальные выводы даже в ситуациях, относительно не связанных с исходными контекстами, в которых этот опыт был получен. В работах, посвященных когнитивным искажениям у агрессивных лиц (Dodge, 1993; Zelli & Dodge, 1999), используются показатели индивидуальных различий, отражающие агрессивное поведение как реакцию на угрозу во враждебных условиях. Однако когнитивные искажения у агрессивных лиц обнаруживаются и в сравнительно безобидных лабораторных условиях, в которых абсолютно отсутствуют какие-либо угрозы или физические препятствия. Даже положительные ситуационные сигналы в лаборатории активируют устойчивые тенденции к агрессивному интерпретированию. Как предполагают Барг с соавторами (Bargh et al., 1986), влияние постоянно доступных конструктов можно наблюдать «в разных ситуациях, контекстах и при взаимодействии с разными партнерами» (р. 877).

Люди различаются не только по степени когнитивной доступности конкретных конструктов, но и по тому, как разные конструкты связаны между собой в памяти. Понятия, тесно связанные с точки зрения одного человека, могут быть не связанными с точки зрения другого. В представленных ниже исследованиях (Bargh, Raymond, Pryor, & Strack, 1995) этот принцип иллюстрируется в контексте, имеющем большую социальную значимость, — в контексте сексуальных домогательств и агрессии.

Барг с соавторами (Bargh et al., 1995) на примере двух тесно связанных между собой понятий (власть и сексуальность) исследовали, как активация одного понятия автоматически приводит к активации другого. Они обследовали мужчин, получивших высокие и низкие показатели по самоотчетам о тенденции к сексуальному домогательству женщин и о привлекательности агрессивных сексуальных отношений. В одном из исследований на подпороговом уровне акцентировали понятия, связанные с властью. У мужчин, сообщивших о предпочтении сексуально агрессивных стимулов и высокой вероятности сексуальных домогательств, подпороговое акцентирование понятия, связанного с властью, облегчало реагирование на сексуальные стимулы. Иными словами, актуализация понятий, связанных с властью, обусловливала более быструю реакцию на сексуальные стимулы. И напротив, у мужчин, не склонных к сексуальным домогательствам и в меньшей степени предпочитавших сексуальную агрессию, понятие власти и секса оказались не связанными друг с другом. Во втором исследовании было обнаружено, что у мужчин, склонных к сексуальным домогательствам, акцентирование понятий, связанных с властью, может повышать субъективную привлекательность женщин (Bargh et al., 1995).

Как отмечают Барг с соавторами (Bargh et al., 1995), автоматичность этих связей между властью и сексом приводит к тому, что некоторые мужчины не осознают своих тенденций к домогательству. Это объясняется следующим. Акцентированные конструкты особенно эффективны, если люди не осознают их присутствия и влияния (Lombardi et al., 1987). Если акцентирование не осознается, акцентированный конструкт автоматически активируется всякий раз при наличии соответствующего стимула. Если человек автоматически кодирует стимул в соответствии с данным конструктом, кодирование кажется правильным (Gilbert, 1991); вероятность критического отношения к собственным выводам при автоматической категоризации значительно меньше, чем в ситуации, когда эти выводы основаны на результатах вдумчивого анализа информации. В случае связи между властью и сексуальностью (если обладание властью акцентирует у мужчины мысли о сексе) мужчина может ошибочно проинтерпретировать дружелюбную, но деловую манеру поведения женщины как свидетельство ее влечения к нему и даже не поставит под сомнение этот ошибочный вывод или неуместность своего последующего поведения. Это, конечно же, не означает, что в такой ситуации мужчина несет меньшую ответственность за свое неподобающее поведение. Даже если в определенных условиях действия человека не совсем осознанны и подконтрольны, он все же несет ответственность за свое поведение, поскольку он должен был лучше разобраться в том, как подобные обстоятельства могут сбить его с пути, и установить внутренние запреты на сексуальные поползновения в ситуациях неравенства сил (см. Dennett, 1984).

Некоторые аспекты знаний не только легко доступны, но и весьма сложны и организованны. В процессе взаимодействия с окружающим миром и размышлений над полученным опытом у людей формируются сложные когнитивные структуры. Эти когнитивные структуры служат не только для внесения ясности в получаемую информацию, но и определяют, на какую информацию мы направляем внимание и как мы заполняем пробелы в том случае, когда нам доступна лишь часть информации. Эти организованные, активные когнитивные структуры называются схемами, термином, который восходит к работам Канта (1781), посвященным проблеме приобретения знаний, а в психологии — к исследованиям памяти Бартлетта (Bartlett, 1932) (подробный исторический обзор см. у Gardner, 1985).

Схема — это нечто большее, чем информация или перечень фактов. Схемы — это взаимосвязанные, организованные системы знаний (Fiske & Taylor, 1991; Singer & Salovey, 1991; Smith, 1998). Насыщенность и сложность этих когнитивных структур настолько велика, что часто мы не способны воспроизвести все наши схематические знаний о человеке или событии. Наша схема для посещения кабинета зубного врача, к примеру, включает не только очевидные факты, такие как необходимость сесть в специальное кресло, но и нюансы, такие как особенности ожидаемой межличностной манеры поведения врача (Abelson, 1981). Во многих случаях мы бы даже не смогли перечислить эти детали. Мы замечаем их, когда схема нарушается, например если наш зубной врач во время лечебной процедуры зевает, смеется или выглядит тревожным.