Читать онлайн «Инстинкты человека». Страница 11

Только искренне любящий себя человек может по-настоящему любить других людей.

Эрих Фромм был отнюдь не первым глашатаем процитированной максимы, хотя сейчас она обычно ассоциируется именно с ним. Мы полагаем, и постараемся сейчас показать, что эта максима — есть массовое идеалистическое заблуждение, тесно связанное с уже рассмотренной нами идеей всесовершенства природы. В основании этой максимы лежит специфическая сакральность слова «любовь», придающая обозначаемому понятию оттенок чего-то «правильного, должного и высшего». Ещё бы: любовь, главным образом — половая, — есть ярчайше, и даже кричаще выраженное долгосрочное поведение — поведение, выглядящее совершенно нелогично в свете сиюсекундной выгоды индивида, в то же время, явно полезного в более далёкой перспективе — как для него самого, так и для всего общества. А потому — воспринимаемого как нечто сверхъестественное и святое, и стало быть — неотъемлемо правильное. Но если копнуть глубже, то оказывается, что у Фромма под «любовью к себе» неявно понимается то, что мы опишем ниже как предпосылки к горизонтальной консолидации, должная выраженность которых побуждает заботиться о своей долговременной репутации. Мы тоже полагаем горизонтальную консолидацию наиболее правильной и должной формой отношений людей, но это не повод произносить здесь слово «любовь». Нет, нет, мы с глубочайшим уважением относимся к гуманистической позиции Фромма, и более того — во многом солидарны с ним в части идеалов, высказанных в этой книге, но мы против того, чтобы понимать их как «любовь к себе». Разве что как магическое заклинание или вводящую в заблуждение метафору. К позиции Фромма мы ещё вернемся.

С позиций элементарного здравого смысла, не говоря уж о строгих материалистических науках, «любовь к себе» не может соотносится с «любовью к окружающим» иначе, как по принципу сообщающихся сосудов. Ведь «любовь к другому» — есть альтруизм, который, согласно определения биологического альтруизма, предполагает ту или иную жертву своими интересами в пользу этого «другого», что никак не может быть «любовью к себе». Если, опять же, этот термин понимать не в каком-то расширенно-переносном значении, и не рассматривать его как часть очень далеко идущих и хитро закрученных планов.

Цитата от критика:

Всё это неправда. Человек, который сам готов спать на голом полу и питаться гнилым яблоком, абсолютно неспособен любить другого человека «по-настоящему» — обеспечивая тому настоящую постель и негнилое яблоко.

Нельзя не заметить сугубую умозрительность процитированных рассуждений (как и всей книги Фромма, кстати) — хотя, для одной ситуации возражение, с оговорками, справедливо. Это ситуация сильной лени потенциального дарителя: его предпочтение краткосрочных целей настолько велико, что он, в угоду сиюминутной экономии энергии, отказывается от деятельности по сбору яблок — даже для собственного потребления. Не говоря уж о потреблении кого-то другого. О да, если у человека просто нет настоящей постели и съедобного яблока, то он и в самом деле будет неспособен обеспечить другому ожидаемые последним комфортные условия. Но если это нелюбовь, то нечто обратное (как бы любовь) оказывается автоматически завязанным на наличие определённой собственности у «любящего»! Как это романтично… Верно — истинно любящий себя человек, активно действующий в смысле накопления каких-то благ, получает в своё распоряжение некую собственность, излишки которой он может передавать другим людям, осчастливливая их. Но любовь ли это? Действительно ли человек, одаривший голодающего соплеменника съедобным яблоком, автоматически его любит? Да, как частный случай это верно, но если этот благодетель только что вывез на свалку вагон таких съедобных яблок, то это не любовь, а сброс излишков. Любовью отношения будут только тогда, когда у благодетеля было всего два яблока — свежее и с гнильцой; и он подарил вам как раз свежее, оставив себе гнилое. Другими словами — истинная любовь — есть альтруизм, но никак не техническая возможность сорить излишками…

Не будем далее развивать эту тему, а обратимся к биологическому определению альтруизма.

В биологии (в частности — [2]) АЛЬТРУИЗМОМ называется такое поведение существа (не только организма, но и, к примеру, гена), когда его поведение (но не намерение!!!) способствует благу другого существа, в ущерб благу самого себя. Подчеркнём, что такие понятия как «добровольность», «осознанность» и «бескорыстие» в этом определении не фигурируют — т. е. они могут иметь место, а могут и не иметь. В свете этого определения, малиновка, выкармливающая кукушонка, является таким же альтруистом по отношению к кукушке, каким является человек, делающий добровольные пожертвования в пользу погорельцев. Опять же — добровольные, но не обязательно строго бескорыстные: прицел (обычно не осознаваемый явно) может быть, например, на рост своей репутации. Эта форма альтруизма является ключевой для горизонтальной консолидации, о чём мы будем говорить далее. Сброс излишков, не являющийся для донора жертвой, альтруизмом не считается.

Из этого определения следует, что абсолютно бескорыстный альтруизм — это теоретическая абстракция, в реальной жизни не достижимая и нежизнеспособная. Да и, по большому счёту, лишённая смысла — кроме как, опять же, в качестве магического заклинания. Такой альтруизм, если его попытаться реализовать, неизбежно скатится либо в паразитирование на альтруисте (почти всегда), либо во «взаимокорыстие» (весьма редко), что не есть альтруизм с идеалистической точки зрения. А такие попытки в истории бывали неоднократно — но каждый раз, каждая такая попытка построить «светлое будущее» оборачивалась своей кошмарной противоположностью, доказывая фундаментальную бессмысленность этой абстракции. Что, впрочем, не повод для мизантропии и пессимизма: «правильный» альтруизм — не бескорыстный, а реципрокный, но ему в нашей книге ещё не пришёл черёд.

Такое наше внимание к этому взрывоопасному понятию вызвано тем, что «любовь к себе» есть результат работы модуля самооценки — базового модуля инстинкта самосохранения. Как и «любовь к себе» понятие «самооценки» чрезвычайно запутанно и мифологизировано: что только под самооценкой не понимают различные люди и исследователи! Чаще всего — его путают с потенциалом вертикальной консолидации (не допускать своего унижения другими); но применительно к инстинктам самосохранения его трактовка весьма проста и однозначна. Это — субъективное восприятие ценности своей персоны в этом мире. «Ценность» в этом случае следует понимать как буквально-экономическую категорию — т. е. как цену, которую индивид назначает себе, своей жизни и своему процветанию, как в «единицах» собственных мускульных и умственных усилий, так и «единицах» жизни и процветания других людей, и прочих объектов окружающего мира. Например, человек с низкой самооценкой, ради спасения своей жизни не пожертвует и жизнью котёнка, с высокой — будет способен загубить целый город — даже не ради спасения, а ради минутного удовольствия. Ну а уж если возникнет реальная угроза его сверхценной жизни — тут уж будут абсолютно все средства хороши. Особенно «красиво» в этих ситуациях смотрятся воззвания к законности, милосердию и всепрощению (в свой, разумеется адрес), исходящие от категорически не милосердных и не законопослушных душегубов (кстати, пример гибкой стратегии личного выживания! Это аморально, да, но мораль — порождение совсем других инстинктов, не инстинкта самосохранения). В первом случае человек оценивает свою жизнь (т. е. себя) ниже жизни котёнка, во втором — ценность своего комфорта (и тем более — жизни) жизни приравнивается к ценности сотен тысяч и даже миллионов других жизней, не говоря уж об их трудовых усилиях. И это не гипербола: история предоставляет нам массу примеров сверхчеловеческого напряжения сил миллионов людей ради праздной прихоти одного. А то и вовсе кровожадных личностей, не такого уж и далёкого прошлого, которые оценивали себя именно так. Конечно, если рассматриваемая личность — правитель, пусть даже всего лишь главарь банды, то его, возможно не запредельная, базовая самооценка резко усиливается специфическими механизмами вертикальной консолидации. Однако это уже частности. Важен сам факт — количественные различия в субъективной самоценности могут быть практически беспредельно велики.

Одним из наиболее ярких исторических примеров такой вот запредельной самооценки (в единицах других жизней) следует, видимо, считать Пол Пота. По указаниям этого человека было умерщвлено от 1 до 3 миллионов человек своей страны, что составило от 1/5 до 1/3 всего её населения. Причём, на большинстве убитых не было ни тени какой-то вины, и соответственно — в их убийстве не было ни тени оправданности. Многие, даже более кровожадные исторические личности — такие, как Иисус Навин, Тамерлан, Гитлер, и в значительной степени — Сталин, творили злодеяния преимущественно в отношении чужих, что говорит о том, что ими двигало не только осознание низкой цены другой жизни в сравнении со своей, но и ксенофобия, которую мы рассмотрим ниже. В мотивации же Пол Пота не просматривается практически ничего, кроме «набивания цены» своей персоне посредством демонстрации нулевой ценности жизни рядовых людей.